Когда мужчина спустился вниз богиня уже взяла себя в руки. Ну, или думала, что взяла... Во всяком случае, пока он не вошел в кухню, она была спокойна.
– Доброе утро.
Девушка улыбнулась, а внутри все дрожало:
– Доброе, как спалось?
– Неожиданно хорошо.
– Неожиданно?
– Ну, знаешь... После шумного города в тишину... Я у родителей не всегда хорошо сплю, поэтому стараюсь возвращаться в Эдинбург.
– Ах, ты в этом смысле? Я уж думала...
– Что мне опять что-то не нравится? - Он улыбался. Внутри все задрожало с большим резонансом. - Тебе чем-нибудь помочь? - Хай замешивала тесто, что хот как-то отвлекало ее от непотребных мыслей.
– Нет, я уже почти все. Ты обувайся, одевайся.
"Я счастлив!" Марш помогал рассыпать корм овцам, но тем не менее умудрялся не сводить взгляда с нее, самой прекрасную женщины в мире. "Она снова собрала волосы в хвост. Почему я раньше не обращал внимания, что они у нее такие густые?" Мужчину переполняло ощущение счастья. Ему хотелось... Он сам не знал чего ему хотелось. Но в нем было столько энергии, столько радости.
– Мне кажется, или ты действительно счастлив? - "Неужели на моем лице так явно отображаются мои мысли!?" - Ну, они отображаются не так уж явно...
Ошарашенный взгляд? Пожалуй, да, если только "ошарашенный" умножить на десять.
– Я в слух это сказал? - Девушка расхохоталась:
– Ты бы видел свое лицо! Нет, ты не говорил этого в слух.
– Тогда как?
Хай пожала плечами:
– Может быть, это из-за того, что я часто разговариваю с животными... Или мы просто очень хорошо друг друга понимаем.
Марш удивленно смотрел на нее:
– Очень хорошо, - медленно проговорил он.
– Мы сейчас пойдем в соседнюю овчарню. Дик просил его подменить с утра. У него там что-то случилось.
– Может быть, ему требуется помощь?
– А ты быстро учишься! - Они рассмеялись. - Мы ее, кстати, и идем оказывать.
– А еще у тебя есть какие-нибудь дела?
– Да, потом мы пойдем доить коров. Сегодня моя очередь. Так что, если ты хочешь молока - говори сразу. Так как я вчера взяла только на тесто и кашу.
– Овсянка, сэр? - Олдриджу не хватало только черного парадной формы дворецкого: чопорное выражение лица и интонации - все в лучших британских традициях. Хай рассмеялась.
– У тебя очень похоже получилось! Но нет, овсянку я не люблю. Ем только овсяное печенье. Но если ты ешь...
– Нет, я бы хотел попробовать то, что мне предложат. Знаешь, ты меня еще ни разу не разочаровала. Так что я доверюсь твоему вкусу. - Девушка покраснела, но в темноте раннего осеннего утра этого было не разглядеть. - Так что за каша?
– Я смешиваю рисовые, пшенные и гречневые хлопья. Получается очень вкусно.
Они вошли в другую овчарню. Марш заметил, что Хай здесь принимают не так радушно, как в предыдущей... Он улыбнулся.
– Чему ты улыбаешься?
– Мне получилось тебя заинтриговать? - Они рассмеялись.
– Так все же?
– Ladie's first.
Она с сомнением посмотрела на него. А потом таинственно улыбнулась:
– Ну, не знаю... Стоит ли. Вполне возможно, что твоя тайна выеденного яйца не стоит.
Он подошел к ней очень близко. Их тела почти соприкасались. Они смотрели друг другу в глаза. Мир замер. Все как-то отдалилось. Дышать становилось трудно. Он уже почти коснулся ее губ... Одна из овец очень громко заблеяла - оба смутились и синхронно сделали шаг назад..
– Экхм... Что еще будет на завтрак?
– Почти то же, что и вчера на обед: яйца и бекон. Чай. Булочки с джемом.
– Это ты для них тесто замешивала?
– Да. Еще на хлеб, вчера мы доели хлеб Лилиан.
– Лилиан - это твоя соседка?
Пустая болтовня и сосредоточенные взгляды на корме и кормушках. А еще румянец на щеках у обоих. Не от холода.
– Да, это бабушка Джона. Она и бабушка Марион были лучшими подругами.
– Так вы с Джоном знакомы с самого раннего детства...
– О, да! - Девушка улыбнулась, что не ускользнуло от Марша, что очень... задело? Разозлило? Вызвало зависть? Он тряхнул головой. - Я и не помню времени, когда мы с Джоном разлучались. Такого времени и не было.
– Только когда вам запретили видеться в течение недели?
Хай рассмеялась.
– Точно! Однако, мы все равно виделись, - он вопросительно посмотрел на нее. - Мы сидели за одной партой в школе.
Марш тоже рассмеялся.
– Это, наверное, прекрасно иметь такого близкого друга.
Девушка посмотрела Маршу в глаза:
– Это очень хорошо. А у тебя разве нет таких друзей?
Он пожал плечами:
– Как-то не сложилось. Даже не знаю. В детстве я все время проводил с многочисленными братьями и сестрами... Нужды в других друзьях как-то не было.
– А университет?
– В университете я нажил двух хороших друзей. Но они живут очень далеко. Курт в Канаде, а Эрик в Гонконге. Последний раз я их видел два года назад. Мы встречались на нейтральной территории.
– Где?
– В Греции.
– В Греции? - С волнением переспросила Хай.
Марш удивленно посмотрел на нее:
– Что-то не так с Грецией?
– Н-нет, просто...
– Просто что?
– Н-нет, ничего. Так вы, может быть, созваниваетесь? - Он пристально рассматривал ее какое-то время, затем медленно кивнул:
– Мы созваниваемся. Но делаем это тоже редко. Главное препятствие - разница во времени.
– Да, конечно. Сколько разница между нами и Гонконгом?
– Семь часов.
– Да уж, не мало. Ты много работаешь?
– Не перерабатываю ли я? Не знаю. Вначале работал много, было сложно. А потом подобрал хорошую команду... Я не трудоголик. Но иногда все же приходится работать и по двенадцать часов в день.
Она удивилась:
– И все это время ты сидишь в офисе!?
– Ну... в основном. Еще бывают деловые обеды и тому подобное. Но мы, аналитики, большую часть времени проводим со своими цифрами.
– А... ты улыбаешься так же как и сейчас, когда работаешь с цифрами?..
Марш улыбнулся шире.
– Не знаю. Зеркала у меня в кабинете нет...
В хлеву было совсем темно. Хай повернулась, чтобы включить свет, но врезалась в Марша. Оба замерли.
Это был волшебный момент, один из тех, которые вспоминаются и через час, и через много лет. В такие моменты все уходит на второй план, все кроме человека, который смотрит в твои глаза, не отрываясь.
И они целовались. Целовались самозабвенно, забывая дышать. Целовались, крепко прижимаясь друг другу, хватаясь друг за друга, как за спасательный круг. Он гладил ее по волосам, обнимал ее. Она держалась за его плечи, с нежностью касалась колючих щек. Они целовались с такой жаждой, словно не могли напиться друг другом. Они были одни в целом мире. Одно дыхание, одни мысли, одни чувства, одно счастье... Им было хорошо... Это было правильно...
Никто не прерывал поцелуй. Он длился и длился. Он не переходил в эротические ласки. Это был поцелуй, такой важный и такой нужный. В нем были утешение и радость, наслаждение и тоска. Мужчина и женщина. Страстные и одновременно нежные касания. Сколько это длилось? Бесконечно. Губы были мягкими и теплыми. Его руки заботливо обнимали ее. Она ласково провела ладонью по плечу, взъерошила волосы. Поцелуй не прерывался. Это было бесконечное счастье. От него захватывало дух.
