Вследствие беспросветной жизни и каторжной работы у Ларисы опустились руки и повисли, как плети, вдоль стройного стана. Глядя на инквизитора красными от недосыпания глазами, девушка наотрез отказалась переводить. По всей видимости, Иван Иваныч только этого и ждал. Забыв про возраст и профессиональную принадлежность, он вприскочку поскакал за шефом миссии. "Excusez – moi",[106] – извинилась перед стажёрами измотанная переводчица. «Ça va, Mademoiselle»,[107] – принял извинения неунывающий Фарид. Бессмысленный взгляд девушки скользнул по родным кабильским лицам и остановился на искажённом болью и сочувствием лице Нуридина.
"Что у вас здесь происходит?!" – взвыл ворвавшийся в аудиторию злой, как голодный волк, Илья Борисович. "Ничего особенного", – натужно произнесла Лариса.
"Иван Иваныч сказал, что вы ленитесь и не хотите работать", – продолжал изрыгать шеф миссии.
"Правильно сказал, – не своим голосом подтвердила девушка. – В такой обстановке я отказываюсь переводить".
"Мы все работаем в той обстановке, которая имеется в наличии, – вне себя от гнева изрёк шеф миссии. – Если вам не нравятся э т и условия, ищите более подходящие в другом месте".
"Где?" – всхлипнула Лариса.
"В Москве, например! – взбеленился начальник. – А я вам помогу – со всем моим удовольствием".
"Я хотела бы остаться, – переборола себя переводчица. – Хорошо. Я готова переводить".
"Вот это другой разговор, – Илья Борисович сменил гнев на милость. – Я надеюсь, вы с преподавателем сами во всём разберётесь? Иначе придётся разбираться на другом уровне – причём с обоими".
"Почему с обоими?" – схватился за сердце раздавленный Иван Иваныч.
Его протяжный стон остался без ответа, так как кровожадного шефа простыл кровавый след.
"На чём мы остановились, Ларисочка?" – спросил жалкий на вид преподаватель.
"Мы ещё не начинали", – устало ответила постаревшая девушка.
"Пардон, мусье.[108] Сами видите: дела", – извинился в свою очередь Иван Иваныч.
"Ça va, Monsieur Ivan",[109] – от всего сердца простил подобревший Фарид. Учащиеся с влажными глазами расположились слушать, а девушка с ранними морщинками расположилась переводить.
Слова напрашивались сами собой, и речевой поток тёк плавно и беспрепятственно. Отдавшись воле течения, Лариса передвигалась от стажёра к стажёру – и глаз отдыхал на милых, добрых лицах. Она приблизилась к Нуридину – и ослепла от солнечного затмения его зрачков.
"Qu’est – ce qu’il y a, Monsieur?"[110] – дохнула хладом Снежная Королева.
"Je vous en supplie, Mademoiselle",[111] – раздался в небесах божественный глас – и на перекрёсток ладони, как белоснежный голубь, опустился мелко исписанный листок бумаги. Прозревшая Лариса, щурясь на солнце, сумела разобрать следующие строки: Chanson pour Larissa[112]
Dis – moi, dis – moi Larissa[113]
Dans la chaleur de la nuit[114]
Il y a des mots d’amour
Que tu n’as jamais dits
Dis – moi, dis – moi Larissa
L’enfer et le paradis
Se ressemblent si bien
Au bout de la nuit
Dis – moi, dis – moi Larissa
Qu’est – ce que tu fais de tes nuits
Et tu danses Larissa
La musique aujourd’hui
Te fait penser à moi
Quand tu rèves Larissa
Quand tu planes Larissa
Quand je t’aime Larissa
Au bout de la nuit
Dis – moi, dis – moi Larissa
Dans la chaleur de la nuit
Plus rien n’est interdit
Si tu en as envie
Dis – moi, dis – moi Larissa
On peut traverser la nuit
Blottis l’un dans l’autre
Je suis ton Ami
Dis – moi, dis – moi Larissa
Qu’est – ce que tu fais dans la nuit
Et tu danses Larissa
La musique aujourd’hui
Te fait penser à qui
Quand tu rèves Larissa
Quand tu planes Larissa
Quand je t’aime Larissa
Au bout de la nuit
Et je rève Larissa
Et je plane Larissa
Et je t’aime Larissa[115]
"A quoi bon, Monsieur? Sans aucun prétexte… "[116] – возмутилась оскорблённая невинность. «А если это любовь?» – нараспев произнёс проснувшийся внутренний голос. «Самым важным из искусств является кино», – жёлчно процитировала Лариса.
Она собралась с силами, чтобы объявить новоявленному Петрарке строгий выговор, но… певец любви куда – то пропал. Только самопроизвольно открылась дверь – и как будто пробежала призрачная тень… "Что это ещё за тень отца Гамлета?" – звонко рассмеялась Лариса – и снова ощутила себя молодой и эффектной. Она хотела выпустить на волю бумажного «голубя», но расхотела и устроила его в своей сумочке со всеми удобствами.
Гуляя в промозглых горах, девушка наизусть декламировала любовное послание, обливаясь слезами над вымыслом и даже над орфографическими ошибками.
"Не слишком ли смело для первого раза?" – меланхолично заметил внутренний голос. "Ты не понимаешь, – развеяла сомнения начитанная девушка. – Африка – не место для платонических чувств. В представлении туземцев любовь равнозначна постели".
Нагулявшись вволю, восставшая из пепла девушка вернулась к родным пенатам, а точнее – к переродившемуся Иван Иванычу. "Поговорим, Ларисочка?" – залебезил двуликий Янус. "Опять?" – безрадостно восприняла переводчица. "Только один вопрос: мы по – прежнему работаем в контакте?" – застыл в ожидании Иван Иваныч. Добившись положительного ответа, преподаватель оттаял и пошёл писать оперу, а Лариса, отделавшись от докучливого мужчины, на ночь глядя перечитала прелестный мадригал.
"Quand je t’aime, Larissa… "[117] – блаженствовала девушка.
И приснился Ларисе сон. Будто гуляет она среди багровых алжирских маков, а навстречу – весь в белом – идёт несравненный Нуридин. "Je t’aime",[118] – говорит влюблённый юноша. «Demain je pars pour Moscou»,[119] – предупреждает девушка. «Attends – moi, attends – moi, attends – moi»,[120] – не устаёт повторять Нуридин, пока его не заглушает грохочущий будильник.
"Что бы это могло значить?" – задаётся вопросом Лариса, но, подгоняемая будильником, настраивает мысли на профессиональную волну.
14
В этот день Лариса не преуспела в профессионализме. Ей помешали стажёры, вернее – их массовое отсутствие. Вместо них предстал полузабытый Морис. Отвыкшая от любовника девушка перенесла сильное душевное потрясение. Восстановив спокойствие духа, Лариса покрыла грешника несмываемым позором.
"Un jour vous répondrez de tout",[121] – возвестила русская Кассандра.
"Le jour est arrivé",[122] – склонился герой – любовник.
"A cause de moi?"[123] – вырвалось у Ларисы.
"Qui sait?"[124] – невразумительно ответил Морис.
"Его надо отшить", – надоумил внутренний голос.
"Без тебя знаю", – проявила характер девушка.
"Vous dites?"[125] – попросил перевода Морис.
"Прямо так и разбежалась переводить", – по – русски разозлилась переводчица, а по – французски спросила: "Voulez – vous me raconter quelque chose?"[126]
