Эльжбета обвела взглядом в полутьме эти книжные полки, удовлетворенно улыбнулась и опять вернулась мыслями в то время, когда все еще только начиналось. В предродовой период дискуссии и разногласия в семье иногда приобретали столь острую и неприятную форму, что она одно время даже хотела уйти из дома. Хотя бы на время, пока все успокоится. Думала снять квартиру или комнату где-нибудь в городе, найти какую-нибудь надомную работу или подыскать няню и зажить более или менее самостоятельной жизнью. Конечно, в глубине души она понимала, что все это не реально, из области девических фантазий. Но, по крайней мере, мечты облегчали жизнь и помогали выдержать психологические стрессы.
К счастью, этот раскол не затянулся надолго. Когда пришло время для ребенка появиться на свет, клан вновь воссоединился и сплотился вокруг предстоящего радостного события. Конечно, отголоски конфликта звучали и сейчас, но уже в гораздо более терпимой форме. Племя пополнилось очень симпатичным, живым и бойким новым членом, с темными волосами, как у мамы, и голубыми глазами, как у папы, А у родственников появились новые приятные хлопоты и заботы. По магазинам ходить в поисках детского питания, одежды и игрушек. Ребенка нянчить и воспитывать. Одевать, умывать, развлекать, на прогулку водить, сказки читать, учить уму-разуму. И так далее, и так далее, и так далее. Без конца и начала.
Хорошо, что малыш уже со дня рождения привык к многолюдью. Общительный и доброжелательный по характеру, он легко шел на руки даже к малознакомым людям, не говоря уже о родственниках. Так что удалось установить своеобразное дежурство дома, чтобы хотя бы изредка можно было заниматься и своими делами. В том числе серьезно подумать о возвращении на работу и начать подготовку к этому.
Восстановить то, что утрачено или полузабыто за три года. Хотя, конечно, без практики общения с иностранцами знание языков будет не так-то просто восстановить. Даже после устройства на прежнюю работу потребуется достаточно длительный адаптационный период.
От этих размышлений сон окончательно ушел, не оставив даже следа в ее глазах. Эльжбета встала с кровати и подошла посмотреть на безмятежно спавшего ребенка. Он успел опять перевернуться на спину и лежал в довольно неудобной позе, вытянув руки над головой. С самого рождения малыш не любил, когда сковывали свободу движений, и в первую очередь всегда стремился освободить руки. Даже в холодную погоду тут же вытаскивал их из-под одеяла. Она расправила немного сбившееся одеяло, аккуратно подоткнув его по бокам. Затем подошла к окну и сдвинула шторы, открывая величественную картину ночного Дуная, с серебристым отблеском лунного света на струящейся к югу широкой, маслянисто-темной ленте воды.
Далеко внизу, прямо напротив окна, ленту реки пересекал широкий и весьма оживленный в дневное время мост Маргит. Слева от него виднелся массив одноименного острова, с частоколом пирамидальных тополей вдоль обрамленной бетонными плитами кромки берега. Невольно в памяти всплыл тот вечер, когда они с Дэниэлом танцевали на палубе… Оркестр играл какое-то бесконечное, медленное и томное танго. Они были в гуще танцующих, но не замечали никого вокруг, полностью погрузившись в собственные ощущения, едва передвигая ногами, почти застыв на месте, тесно прильнув друг к другу. Они были околдованы близостью тел, соединены незримыми нитями пробуждающихся чувств, которые текли навстречу партнеру, проникая в душу и пробуждая и усиливая ответные чувства. Ибо для созревания настоящей любви важнее всего взаимность.
Она положила голову на его крепкое плечо, прижала ладони к выпуклой груди и закрыла глаза, отдавшись полностью волнующему, слегка тревожному ощущению того, что с ней происходит что-то величественное и прекрасное. То, что совершенно изменит ее жизнь. Она чувствовала его дыхание, его губы возле своего лица и с замиранием сердца ожидала, что вот-вот наступит тот миг, когда их губы найдут друг друга и сольются в сладком, чувственном и бесконечном поцелуе… Но музыка все так же плыла над водами реки, все так же медленно перемещались по палубе фигуры танцующих людей, а столь ожидаемый трепетный миг слияния так и не наступил.
Впечатление от этого было каким-то размытым и противоречивым. Приятна была неожиданная для американца деликатность Дэна, даже какая-то робость, которая пробуждается порой и у завзятых ловеласов, когда они сталкиваются с настоящей и чистой женской красотой. Когда эта чистота проникает в их очерствевшие души, мелодично звенит хрустальными колокольчиками, резонируя в их чувствах, пробуждая живущее в каждом человеке светлое начало. Но, с другой стороны, столь же сильным было и чувство разочарования, когда пароход причалил к пристани и они сошли по трапу на берег, рядом, но не вместе, как-то отстранение друг от друга. Музыка отзвучала, сказка закончилась, но без традиционного счастливого конца. И при расставании возле его гостиницы было ощущение какой-то неполноты и незавершенности, какой-то недосказанности. Инстинктивное понимание того, что так не должно быть. Понимание того, что это просто небольшая отсрочка, что все должно идти по-другому. Что это уже неизбежно, не зависит от них. Что в их отношения вмешались какие-то высшие, мистические силы, которые теперь будут управлять их судьбой.
Поэтому то, что произошло несколько дней спустя, в маленькой гостинице маленького городка, было для нее вполне закономерным и естественным. Трудно было даже определить, кто первым проявил решительность. Не было никаких предварительных объяснений и договоренностей. Просто не стали расставаться у входной двери в ее гостиничный номер, как это было раньше, в предыдущие дни поездки. Внезапный порыв, бросивший их в объятия друг другу возле уже раскрытой двери, решил все остальное.
Устранил последние сдерживающие преграды и отключил разум. Потом они молча вошли в ее комнатку, большую часть которой занимала огромная кровать, уже понимая, что их ждет и что оба страстно хотят именно этого. Остановившись возле этой кровати, они вновь обнялись и уже не расставались до восхода солнца.
Это была сказочная ночь, наполненная изысканными ласками. Эльжбета и Дэниэл плыли в океане любви, качаясь на волнах экстаза. Они то взмывали в немыслимые высоты на гребне очередной волны, пока не достигали пика блаженства, грани безумия, полного отключения от реального мира и растворения в сладостном небытии. То в изнеможении скользили вниз, уходя от невыносимо острых ощущений, чтобы прийти в себя, восстановить связь с земным миром и набраться сил для нового полета…
В любовных романах восемнадцатого века это назвали бы испепеляющей страстью. И приписали бы ниже, что она сгорела в этой страсти, как мотылек в пламени свечи, не оставив после себя даже горсточки пепла.
