— Так чем тебе мои джинсы не понравились? — спросила я, утолив голод.
Порция была большая, и, съев половину, я уже была сыта. Вадим, сидя напротив, внимательно за мной следил. Аппетит мне это не портило, эту тему мы обсудили ещё за первым моим общим ужином в семействе Черновых. Да, тогда Вадим не преминул обратить внимание на мой хороший аппетит, намекая (тогда я так решила), наверное, на то, что мне не мешало бы похудеть. На что я ответила, что я полностью довольна собой, а кому не нравится, пусть не смотрят и своё мнение держат при себе, меня оно не колышет. Сказала, конечно, не так грубо, но суть была именно таковой.
Вот теперь думаю, может, я неправильно поняла его тогда, и в подтверждение моих мыслей Вадим сказал:
— Наоборот…
Я отложила приборы и взяла бокал. Тихонько попивая вино, теперь я смотрела, как он ест, и ждала продолжения его откровений. Мой намёк был понят правильно.
— Да ещё на фотографиях из отчёта, потом флешка. Ну а когда ты начала ходить в своих шортиках по дому…
— Ты не мог видеть меня дома. Я их надевала, только когда знала, что тебя точно нет, и я успею переодеться до твоего возвращения, — перебила я его, не сдержалась.
— Лина, ты забыла, что по всему дому в общих комнатах и коридорах есть камеры.
— Но?
— И я имею к ним доступ в любое время.
— То есть ты видел? А камеры…
— Да, и по всему периметру участка.
— А бассейн? — уже зная ответ, не удержалась я от вопроса.
— Да, — Вадим улыбнулся и добавил: — Второй твой купальник мне понравился намного больше.
Сделал паузу, долил вино мне и себе.
— Но не мне одному, реакцию охраны я тоже видел, — уже не так весело заметил он.
— Да, у Марго хороший вкус.
— В тот момент я был другого мнения. Я был далеко, а ты ещё и разговаривать со мной не захотела в тот вечер, как и в последующие.
— Без комментариев.
— Да, ты злилась, и только то, что виной тому была ревность, тебя частично оправдывает.
Вадим встал со своего места и, подойдя ко мне, поднял меня и заключил в объятия.
— Лина, ревность с твоей стороны хоть и приятна мне, но беспочвенна.
— Скажи ещё, что ты тоже ревнуешь меня, и я даю тебе для этого повод.
— Раньше я и не представлял, что когда-нибудь сознаюсь в этом, — говоря это, Вадим заставил посмотреть ему в глаза, — но да, ревную, до безумия.
Поцелуй, который последовал после этого признания, должен был доказать мне, что это правда.
Вердикт: это правда. Его безумство в отношении меня, потребность почти на животном, бессознательном уровне быть уверенным в том, что я принадлежу ему вся полностью и без остатка, было доказано прямо там.
Мы осквернили кухню. Екатерина Ивановна, если узнает, не простит или заставит Вадима сделать ремонт. Первым испытанным нами столом в этом доме стал всё-таки не кабинетный, а кухонный. Благодаря его размерам и устойчивости посуде повезло больше, чем ноутбуку.
Всё случилось спонтанно, мы только целовались, и я в тот момент ещё помнила, что кухня — это общая комната, а значит, здесь могут быть камеры, и то, что я их не видела раньше, не означает, что их нет. Но потом ласки стали более откровенными, а поцелуи настойчивыми. Ну нет у меня иммунитета для того, чтобы победить эту болезнь под названием Вадим Александрович Чернов. И когда он, уложив меня на стол, начал снимать с меня джинсы, не переставая целовать мою грудь (от майки и бюстика он избавился, ещё когда мы стояли), я, вместо того чтобы остановить его, только помогала. Порвать ещё одни трусики я не дала, они были сняты и откинуты куда-то. А дальше было жёстко, но от этого не менее крышесносно. Резкие движения Вадима сводили с ума. Мои стоны переплетались со звуками его властного: «Моя. Теперь только моя».
И моё многократное: ДА!
Срывая голос, на пике удовольствия я выкрикнула его имя и потерялась в блаженстве, чувствуя, как Вадим кончает.
Дежавю. Кажется, я подсела на наркотик по имени Вадим.
Глава 18
Просто лежать на столе было неудобно, и не в счёт, что каких-то несколько минут назад мне было всё равно насколько он жёсткий, этот стол. Я попыталась подняться, но Вадим остановил.
— Подожди.
И я послушалась. Расслабилась и осталась лежать, закрыв глаза, за это была вознаграждена. Через пару мгновений Вадим поднял меня на руки и понёс. Я, затаив дыхание, так и не открыв глаза, обняла его за шею. Когда, по моим ощущениям, мы вышли из кухни, миновали коридор и большую гостиную, начали подниматься по лестнице, я все же открыла глаза. Убедившись, что ронять меня не собираются (по доброму шагу Вадима — его не тяготила ноша), чуть ослабила хватку на шее Вадима и, поняв, что он направляется в сторону своей спальни, шепнула:
— Вадим, а может, в мою?
— Лина, у меня кровать больше.
— Пожалуйста, — аргументы я не нашла, поэтому просто попросила.
— Хорошо, но только на эту ночь, — согласился он, уже открывая нужную дверь.
Вадим уложил меня на кровать, а сам развернулся и, продемонстрировав свой шикарный вид со спины, вышел из комнаты. Надо ли говорить, что пробежавший по плечам и спине мой взгляд задержался на его заднице и скользнул вниз по ногам.
«Вот он, мой «не идеал», всё-таки идеальный, с какой стороны на него ни посмотри», — думала я, растягиваясь на кровати.
Смотрела на потолок, а видела перед собой его: уверенный, мощный, большой и сейчас полностью голый. От этой мысли сначала голову заняли не очень пристойные мысли, точнее, совсем непристойные. Но при повторном взгляде на дверь в голове осталась одна мысль: «Он вышел голый, я лежу сейчас тоже полностью голая, мы были обнаружены и занимались… О боже, там же везде камеры!»
От этой мысли весь дурман из головы вылетел, как пробка из шампанского. Я вскочила, недолго думая, замоталась в покрывало, на котором только что лежала, и босиком вылетела из комнаты.
С Вадимом столкнулась уже внизу, на лестнице, точнее, он практически поймал меня. Я так торопилась, что, спускаясь по лестнице, запуталась ногами в покрывале и чуть не свернула себе шею. Но Вадим успел поймать меня на лету.
— Далеко собралась? — сказал он, отстраняясь и смотря на меня сверху вниз, во взгляде скользила улыбка. — Уже соскучилась или сбежать надеялась?
— Вадим, не до шуток сейчас, — уже ровно стоя на своих двоих, сказала я.
Подняла края покрывала и попыталась его развернуть. Потянула за руку (в которой заметила бутылку шампанского), продолжила.
— Нам надо срочно в комнату охраны.
— Зачем?
— Вадим, камеры!
Он улыбнулся, развернул меня в обратном направлении и повёл назад в мою спальню. Я попыталась сопротивляться, но даже с занятыми руками (во второй были бокалы) он целенаправленно довёл меня сначала до двери, а потом и до кровати. Освободил сначала свои руки от ноши, а потом и меня от импровизированной одежды, и, уложив меня на спину, соизволил, наконец, сказать:
— Лина, я не сторонник взрослого хоум-видео, поэтому все камеры в доме выключены сегодня.
Я испытала облегчение.
— Слава богу! — вырвалось у меня.
— Согласен, но это только потому, что тебя просто нельзя снимать, ты слишком…
Все эти разговоры Вадим вёл, не переставая ласкать меня, лёжа рядом и прижимая к себе.
— Что слишком?
— Всё слишком! Но меня успокаивает, что теперь ты моя, и я смогу это контролировать.
Сказал так, будто я нашкодивший ребёнок, естественно, я взбеленилась. Попыталась отстраниться и подняться, но не дали. Продолжила сопротивление, в итоге Вадим только позволил нам поменяться местами. Теперь он лежал на спине, а я навалилась на него сверху.
— И что, ты считаешь, меня надо постоянно контролировать? — с укором спросила я.
— Не постоянно и не тебя, а ситуации, в которых ты оказываешься, — спокойно ответил Вадим и всё так же продолжил ласкать меня.
Его руки скользили по спине и ниже.
Я попыталась не отвлекаться на это.
— Объясни. И причём тут камеры?
