- Ну не злись… я не могу иначе, пойми…
- Не злись? Да тебе может не повезти в следующий раз, так как в этот! Тебя убить могут! Я знаю, о чем говорю! – подскочив, воскликнул Тимур. – И скажи мне честно, когда ты в последний раз ела по-человечески?
- Недавно! Мы с Любашей чай пили с блинами, – я тоже села, стараясь выдержать его строгий взгляд.
- Я не про сегодня. Можешь не копаться в памяти, я врач и вижу по твоему состоянию, что последний раз это случилось почти две недели назад. Когда еще твой отец был жив. Так?
- Ну, мне некогда было… да и аппетита нету. И почему две недели, я варила борщ у тебя, и курник пекла… забыл?
- Ага, три ложки борща три дня назад. Так нельзя, понимаешь? Если бы ты не догадалась позвонить Максу, мы бы до сих пор тебя искали, но даже если бы сегодня нашли, то… прямо подумать страшно.
- Вот и не думай! Успокойся, мне все равно, что со мной будет, мне нечего терять больше. И откуда ты Макса знаешь?
- А вот неважно, откуда я кого знаю. Тебе же плевать на всех. Думаешь никому не нужна? Ошибаешься! Я знаю двенадцать человек, по крайней мере, которые переживают за тебя и болеют душой, так что не говори больше, что ты одна на белом свете и никому не нужна! – Тим повернулся ко мне спиной, показывая тем самым, что разговор окончен.
Подобрал со стула джинсы и стал натягивать их. Он обиделся на меня, а мне стало невыносимо больно от этого. Я не знаю кто эти двенадцать человек, но спрашивать о них не решилась. Услышав тяжелый прерывистый вздох, я посмотрела на спину Тимоши, он уже надел штаны и вертел в руках черную футболку, взял с тумбочки свой мобильник.
36.
- Черт! Времени уже сколько! – проворчал он, глядя в телефон. Я поняла, что он сейчас уедет и даже не знаю, когда мы встретимся. Меня будто подбросило что-то, я мигом оказалась на другой стороне кровати и обняла его, прижавшись к обнаженной спине. Тим застыл сначала, потом медленно повернулся ко мне.
- Ты чего? – спросил он, прищурив глаза.
- Я не хочу отпускать тебя… ты же уедешь сейчас? – не удержавшись, прикоснулась губами к его плечу, с удовольствием вдыхая чудный аромат его кожи, еще парной со сна.
- Мне по делам нужно. Не пойму я тебя, то бежишь от меня, то ласкаешься… чего ты хочешь?
«Чего же я хочу… хочу, чтоб ты увез меня далеко-далеко отсюда, чтоб целовал и называл меня любимой, чтоб сделал меня своей… замуж за тебя хочу»… Только не могла я произнести все это вслух, как бы мне ни хотелось.
- Прощения твоего! Не хочу, чтоб ты злился и обижался на меня… чтоб уезжал не хочу… - так манили губы его, что даже дыхание замирало.
- Я не обижаюсь, и не злюсь… боюсь за тебя просто так сильно, что волосы дыбом… - Тим тоже смотрел на мои губы, он гладил пальцами мое лицо не решаясь поцеловать. Тогда я сама решилась.
Голос от двери прервал наш сладкий поцелуй. В проеме стояла Любаша, уперев пухленькие ручки в боки.
- Я, значит, их там с обедом жду, а они тут милуются! – смеялась девушка. – Сто раз вам греть? Если через две минуты не появитесь в кухне – останетесь голодными! – она повернулась, закинула белобрысую косу за спину и удалилась, хихикая.
- Пойдем обедать! А то хозяюшка нас веником гонять будет! У такой не забалуешь! – смеялся Тим. Он натянул футболку и подождал пока я слезу с кровати и обуюсь, потом взял меня за руку и повел в кухню. В коридоре вдруг остановился.
- Я хочу сказать тебе… ты вчера в полубессознательном состоянии была, просила не бросать тебя… я тебя никогда не брошу, что бы ни случилось, знай – я всегда помогу. Я люблю тебя! Ты очень нужна мне! – темный взгляд ласкал мое лицо, в глазах Тима вспыхивали искры, понятно было, что он не шутит. Я не знала, что делать с его признанием. Какие слова надо говорить? Как себя вести? Меня хватило только на то чтобы крепко обнять любимого. Так в обнимку мы и появились в кухне.
На столе парились тарелки с наваристой домашней лапшой из курятины, золотые кругляшки жира плавали на поверхности, пахло свежим укропом и петрушкой. Мы сели рядом, на лавке возле окна, а Любаша напротив нас на табурет. Улыбаясь, поглядывала на нас. А Тимур поглядывал на меня, будто ждал чего-то.
Я знаю, чего он ждет, только не могу сказать ему в ответ, как я его люблю. Зачем давать ему надежду? Я не могу портить ему жизнь. Не решила еще что со своей делать. Есть совсем не хочется, я ковырялась в тарелке, не в силах заставить себя проглотить хоть ложку бульона. Потом отодвинула тарелку от себя, чувствуя, как тошнота поднимается изнутри.
- Чего не ешь? Все свежее, мамуська пораньше встала сегодня, чтоб сварить для вас.
- Не могу… нехорошо как-то… да и не так давно мы с тобой чай пили. Позже поем.
- Ну, Ева, вкусно же… хоть ложечку…
- Не заставляй ее, Люба, она не сможет. Еве только плохо станет. Организм отвык нормально питаться. Пусть вот витаминчики пока погрызет! – Тимур подвинул мне тарелку с нарезанными огурцами и помидорами. Я с удовольствием захрустела ломтиком огурца. – Вот, это самое-то для нее. А супчик позже разогреешь ей.
- Ну вот… - расстроилась девушка, – может второе тогда? Там греча с подливой и котлетой.
Я замотала головой. Ну правда, не хочу. После обеда Любаша отправилась собирать малину, Тим сделал пару звонков, стоя у окна гостиной. Потом присел на диван возле меня, взял за руку.
- Я поеду, дела… а ты из дома не выходи, небезопасно. Я утром во двор выходил, видел, как соседка заглядывает через забор. Мало ли, вдруг шпионит. А я вечером подъеду, порешаем что дальше делать, – он встал и пошел к двери, я за ним.
У меня сразу настроение пропало. Удивительно, как можно так привязаться к человеку, что даже на несколько часов не хочется расставаться с ним. Тим повернулся ко мне.
- Ева, не грусти. Я правда не могу тебя взять с собой… ну, улыбнись! – Тимоша поднял мое лицо и, наклонившись, стал прикасаться нежно губами до него. Я обняла его за шею и подставила губы, выпрашивая поцелуй. – Вот плутовка! Вот как уехать от тебя? А сказать мне ничего не хочешь? С Максом, значит поделилась…
Я покраснела от смущения. Вот и делись с другом после этого. Взял и разболтал все!
- О чем говорить? Максик же доложил обо всем. Даже не представляла…
- Значит правда все? – перебил меня Тим, прижимая к себе.
- Значит, ничего не значит! Я не знаю где я завтра буду, и что со мной будет… не нужно тебе привязываться ко мне. Пока не поздно. И меня привязывать… нам, наверное, не нужно видеться больше… - эти слова, которые я сама говорила, причиняли мне жуткую душевную боль, но понимала, что иначе не могу.
- Это ты из-за коня так решила? Я придумаю что-нибудь… сам украду его, если только в нем дело… тем более опыт имеется. Мне поздно развязывать этот узел, затянулся. Ладно, вечером поговорим. Да, я зарядил твой телефон и записал свой номер тебе, в контактах. Звони, если что, – Тим еще раз быстро поцеловал меня и разжал объятия, собираясь уходить. Улыбнулся ободряя.
Я стояла в прихожей, глядя как он уходит. Но не успел он взяться за ручку двери, как затрезвонил его мобильник. Он поднес его к уху, молча слушал. Потом вдруг повернулся к стене и со злостью ударил по ней кулаком, выругался негромко.
37.
- Что случилось? – у меня от тревоги колени подгибались. Что еще произошло?
- Дэн звонил. Сироткин минут через пять нагрянет с обыском, один из его быков видел, что моя машина второй день здесь. Они думают, что и ты здесь, – Тим быстро водил пальцем по сенсору мобильника, удаляя вызов. – Нужно спрятать тебя! Люба! – закричал он, выскочив на крыльцо. Я стояла в ступоре, не зная, что делать.
Прибежала Любаша, Тим в двух словах объяснил ей все.
- Я знаю, что делать! – она метнулась в спальню и через несколько секунд выскочила обратно с моим рюкзаком и саблей. – Давайте за мной! – мы побежали к сараям.
Люба открыла дверь одного из них. Это оказался сеновал, наполовину набитый душистым луговым сеном. Возле окна, на сухой траве лежала перина и одеяло с подушками. Я знала, что тетя Лена и дядя Митя летом всегда спали здесь. Подумала, что меня в сено сейчас закопают, но Любаша отодвинула в стене одну доску и затолкала меня в скрытую нишу, занавешенную старыми плащами и мешками. Вместе с вещами.
