– Ксюша, я не понимаю, про что ты, – растерянно говорит он.
– Ты так быстро отказался от этого ребенка, потому что ты не хочешь его! – выкрикиваю с надрывом. – Ты посылаешь меня взять и избавиться от него! Прямо сейчас! Немедленно! Ведь ты так мечтал об этом! Не можешь дождаться, пока я…
– Ксюша, ты не в себе! Ты совсем с катушек слетела с этой беременностью! Была нормальная женщина, а теперь истеришь по каждому поводу! Знаешь, я не подписывался на подобное, причем я сразу тебя предупреждал, что в моей жизни детей не будет! И видишь, к чему нас это привело? Орем, скандалим, не можем договориться! А ты не видишь очевидного – эта беременность не получилась! Ты сделала все неправильно. Надо было сказать мне, мы бы обсудили все как нормальные, взрослые, цивилизованные люди. А Ксюшеньке захотелось поиграться и оказаться самой умной? Так вот наступила расплата, Ксюша! Как взрослый человек, прими ответственность. Сделай то, что велит доктор. И на будущее: тебе придется выбирать – или я, или ребенок. Я больше не приму этих твоих хитрых попыток усложнить нашу жизнь. Как только я приеду нам предстоит серьезный разговор, который все расставит по своим местам. Я все сказал.
Глеб
Я жалею о сказанном сразу же, как вешаю трубку. Черт! Эмоции никогда до добра не доводят, но в последнее время я с трудом контролирую себя. Тайны плохо сказываются на психике.
Смотрю на дверь палаты, в которой вот-вот должен очнуться Вова, и борюсь с желанием оставить его и поехать к жене. Потом напоминаю себе, что он здесь совсем один и отбрасываю эту идею. Наверняка, Ксюша сейчас у своей мамы, изливает ей душу.
Что бы она не думала, новости о результатах ее скрининга и анализов не прошли мимо меня, как незначительная информация. До того, как мы поехали к врачу, я несколько дней выискивал в интернете любую информацию о том, как все это происходит и насколько точными бывают результаты. Иногда, людям везет. Тест может оказаться ложно положительным или исследование неверным. Но не в нашем случае. Зная то, чего пока не знает Ксюша, я понимаю, что аборт – наш единственный вариант. Я расскажу ей правду о Вове, которую и сам узнал лишь несколько недель назад, а потом помогу справиться с этой потерей.
Провожу эту ночь весь, как на иголках, радуясь, что хоть Вова не капризничал и не плакал, когда я сообщил, что мамы нет и не будет до утра. Я был не в том состоянии, чтобы утешать его. К счастью, Алиса приехала ранним утром, сообщив, что операция ее мужа прошла успешно и ногу удалось спасти. Анатолий получил травму на производстве, из-за которой и попал в больницу.
Я еду домой сразу, как только она приезжает, но не застаю Ксюшу, и не похоже, что она вообще ночевала дома. На звонки моя блондиночка тоже не отвечает, поэтому набираю номер тещи.
– Здравствуй, Глеб, – сдержанно отвечает та ледяным голосом.
– Здравствуйте, Алла. Ксюша у вас? Не могу до нее дозвониться.
– Да, у меня. Но она еще спит, поэтому не беспокой ее. Мы не ложились до поздней ночи.
– Хорошо. Передайте ей, что я приехал. И пусть перезвонит мне, нам нужно поговорить.
– Передам, – нехотя соглашается теща. – А ты смотри, не нервируй ее. В ее положении это вредно, бедная девочка и так вся на взводе.
– Я знаю и не собираюсь с ней ссориться, – отвечаю спокойно. – Пока.
Кладу трубку и звоню своей матери, решив все же поговорить с ней. К счастью, она заявляет, что дома сегодня и не планирует выходить. Я еду к ней, зная, что успею вернуться до приезда Ксюши, потому что в выходной день моя девочка всегда спит подольше.
– Привет, мам, – целую маму в щеку, заходя в квартиру.
Мне не присущи всякие обнимашки и поцелуи при встрече, но несколько лет назад мама решила, что я просто обязан проявлять больше чувств по отношению к ней и дико обижается, если забываю целовать ее при встрече.
– Заходи, Глебушка, – улыбается она, обнимая меня и обдавая шлейфом своих любимых духов. – Я удивлена, что ты приехал. Разве ты не был в командировке?
– Как раз вернулся, – отвечаю ей, проходя в комнату. – Есть разговор.
– Звучит серьезно, – усмехается мама, садясь на диван и хлопая по месту рядом с собой. – Что-то случилось?
– Да, случилось, – говорю, встречая ее взгляд. – Ты знала, что у нас в семье есть случаи заболевания синдромом Зиверта-Картагенера?
Побледневшее лицо мамы выдает ее с головой. Значит, знала. Внутри что-то скребет при мысли, что она не посчитала нужным поставить меня в известность.
– Это ваш с Ксюшей ребенок, да? – хватаясь за горло, спрашивает она. – Боже, я так и знала!
По ее щеке катится слезинка, которую она даже не замечает, скукожившись и обхватив себя руками, словно маленький ребенок, желающий стать невидимым. Я понимаю, что это не одна из ее наигранных истерик, потому что мама редко становится настолько уязвимой, даже при мне.
– Почему ты не сказала мне?
Она закрывает лицо руками и качает головой.
– Я бы сказала, если бы ты хотел детей. Но ты не хотел, Глеб! И Ксюша не хотела. Я даже подумать не могла, что вы можете передумать! – Она поднимает на меня умоляющий взгляд и хватает за руку. – Мне так жаль, дорогой! Я хотела бы, чтобы вы никогда не сталкивались с этим! Я так надеялась, что ты будешь счастлив! А теперь… Все плохо, да?
Мама смотрит на меня глазами маленькой девочки, которую нужно заверить в том, что все будет хорошо, но сегодня я не могу найти в себе терпения, чтобы успокоить ее. Слишком часто мне приходилось сталкиваться с последствиями ее ошибок.
– Это по твоей линии или папиной? – задаю интересующие меня вопросы. – Как ты вообще узнала, кто-то из нашей семьи тоже болел?
– Да, болел, – отвечает мама, сжимая кулаки. – Но ты его не знаешь, так что неважно. Это все я. Моя вина. С тобой мне повезло, ты оказался здоров, а вот… Поэтому твой отец и развелся со мной. Он хотел еще детей, ему было недостаточно тебя. Но Бог его наказал за все мои страдания! Сколько бы жен этот старый кобель не поменял, ни одна так и не смогла ему родить, кроме меня. И не говори мне после этого, что кармы не существует!
Ее настроение быстро меняется в сторону гнева на папу, но на данный момент мне меньше всего хочется выслушивать ее жалобы на него. Куда важнее узнать поподробнее о болезни и как часто в ее семье рождались больные дети.
– Мама, неважно знал я его или нет! Расскажи мне хоть что-нибудь! Мне нужна информация. До скольки лет дожил тот родственник, о котором ты говоришь?
– Ты что, собираешься рискнуть и родить этого ребенка? – ужасается она, округляя глаза. – Глеб, не смейте! Ты меня слышишь? Надо покончить с этим, пока не поздно, пока вы не привязались! Он все равно не проживет даже до школьного возраста! Умрет, как и Родя, а вы с Ксюшей разведетесь в итоге, вот увидишь! Этот ребенок разрушит ваш брак!
– Родя? – даже не дыша, переспрашиваю я. – Родион?
Мама бледнеет и качает головой.
– Нет, нет, нет! Все Глеб, у меня голова от тебя разболелась. Иди домой, давай. Мне надо отдохнуть.
Она встает, практически бегом направляясь в спальню, но я не могу так просто отпустить ее.
– Нет, мама, скажи мне правду! – удерживаю ее за руку. – Родя существовал? Ты же говорила, что он был только в моем воображении!
– Так и есть, Глеб, ты меня неправильно понял, – фальшиво улыбается она дрожащими губами, не глядя мне в глаза. – У многих детей есть воображаемые друзья, вот и у тебя был. А то, что имя у него, как у дяди Родиона – так это совпадение. Помнишь, я рассказывала тебе о дяде Роде? Он умер до твоего рождения, как раз от осложнений из-за СЗК. Но давай отложим этот рассказ на другой день, у меня и правда мигрень начинается от твоей новости. Очень жаль вас с Ксюшей, я ей потом обязательно позвоню и утешу.
– Не морочь мне голову! – не могу сдержать гнев. – Родион – дядя папы, а не твой. А ты сама мне сказала, что болезнь идет от твоей семьи! Говори правду!
– Не кричи на меня! – скатывается в истерику мама, обливаясь слезами. – Я сказала тебе уйти – значит уходи!
