всех радовался прогулке, лесу и отсутствию поводка у него на шее, лизнул Таню в нос и радостно тявкнул, как будто ее унижение было игрой и все должны были веселиться.
– Уйди, бога ради, – прошипела Таня. Психу – понятное дело, а не Джеку. Пес был единственным, за исключением отца, кто не бесил ее в этой компании.
– Как я могу, когда ты в беде?
Псих потянул ее за локти и поставил на ноги. Вся ее одежда была в грязной воде.
Родители остановились, уточняя, все ли у них в порядке.
– Пожалуй, с меня хватит прогулок на сегодня, – ответила Таня, оттягивая воротник куртки. – Я вернусь домой.
– Я с тобой, – отозвался псих.
– Нет, ну что ты, не стоит жертвовать ради меня.
– Поверь, ради тебя я пожертвую чем угодно.
Таня подумала, достаточно ли будет романтично, если она блеванет ему на ботинки. Потому что от этих сладких речей все, что она съела за обедом, подступило к горлу.
– Боже, – с улыбкой проворковала мама. – Вы похожи на нас с отцом в самом начале отношений.
Таня перевела взгляд на папу. У него на лице было написано, что совсем-совсем не похожи, но спорить, как и обычно, он не рискнул.
* * *
– Прекрати уже таскаться за мной по пятам! – прокричала Таня, снимая с себя одежду в комнате.
Псих подбирал брошенные ею тряпки и засовывал их в корзину для белья, как будто нанимался. Таня подняла рюкзак с пола и начала искать там чистые вещи, но руки ее безбожно тряслись.
Она и сама не понимала, почему реагировала так. Из-за мамы, которая как будто родила ее, чтобы потом ставить эксперименты над ее психикой? Из-за Влада, который должен был приехать? Или из-за психа, что ни на минуту не оставлял ее одну, и это так сильно усугубляло ситуацию… Так сильно!
– Уверена? – спросил псих. – Потому что мне казалось, что я здесь именно для этого.
– Ты здесь не для… – Таня прикусила язык.
Псих поднял брови.
– Договаривай.
– Отвали.
– Детский сад, Таня. Мы что, играем в какую-то игру?
– Не знаю, ты мне скажи.
Она натянул футболку на мокрый спортивный лифчик и стояла без штанов, в одних трусах, но впервые за время их знакомства не чувствовала себя неловко.
Наверное, когда ты падаешь рожей в лужу, а перед этим предстаешь перед объектом своих влажных фантазий с занозой в жопе, неловкость как-то отпадает. Тонет в огромном котле унижений.
Псих поставил корзину на пол и подошел к ней. Окно второго этажа, на котором находилась спальня, выходило во двор, и Таня чувствовала себя, как на ладони. Ей казалось, что весь мир сейчас наблюдает за ними, или ей просто пора было оторвать себе башку и заменить на новую, нормальную. Эта малость поизносилась.
Когда они стояли вот так, друг напротив друга, Таня вдруг почувствовала лютый холод, и тело психа, полыхающее огнем, манило ее.
Она мысленно отчитала себя. Назвала тупицей. Это, разумеется, не помогло, потому что псих не нашел ничего лучше, чем схватить ее за шею и притянуть к себе.
– Я скажу. Тебе просто хочется, чтобы я был рядом, поэтому я здесь.
– Неправда, – губы Тани дрожали, но горячая ладонь на коже действовала, словно грелка. Хотелось повернуться, потереться о нее щекой.
Вот ведь сукин сын!
– Ты же хотела меня поцеловать тогда, дома? – вторая рука опустилась на пояс, потом чуть ниже и скользнула под футболку. Пальцы огладили тазовые косточки. – Скажи мне, Таня.
– У тебя крыша поехала.
– Это я уже слышал, – псих заглянул в глаза.
Таня едва не заскулила – настолько ей было жаль саму себя сейчас. За отсутствие выдержки, за то, что не могла оттолкнуть, укусить – оказать хоть какое-то, черт побери, сопротивление! Стояла и текла от него, как последняя сучка.
– Тогда не заставляй меня повторяться.
– Твоя мама прервала нас утром, – лицо его приблизилось, и губы скользнули по щеке. Таня отчаянно умоляла свои мурашки спрятаться нахрен, не палить ее так сильно, но они повыпрыгивали наружу, как маленькие предатели, покрывая все ее тело. – Я не договорил. Знала бы ты. Как сильно я. Хочу тебя…
– Хочешь что? – выпалила Таня.
Она сдалась. Посыпалась девочка. Все. Эта война была для нее проиграна, и она даже не пыталась найти себе оправдание. Потому что – ну а смысл? Все ее оправдания скатились в трусы.
Псих посмотрел ей в глаза – так глубоко, что Таня как будто взлетела к небесам.
– Поцеловать, – он снова тронул ее губами, только на этот раз другую щеку. – Спуститься ниже… Вылизать твою шею… Твои ключицы… Взять в рот по очереди каждый сосок.
Шансов не было.
Ладонь исчезла с ее шеи и опустилась на грудь поверх футболки и лифчика. Псих нашел большим пальцем сосок и аккуратно потер его сквозь ткань.
Таня услышала звук… Который сама же и издала – нечто среднее между всхлипыванием и щенячьим поскуливанием.
Воздуха не хватало категорически.
Губы психа все еще путешествовали по ее лицу, но обходили стороной рот, а Таня так устала ждать… Так устала сопротивляться.
Вторая рука опустилась на задницу, крепко сжала ягодицу, а потом… Псих толкнул ее на себя, заставляя прижаться бедрами.
От трения возбуждение усилилось до такой степени, что Таня поняла – еще немного, и она кончит. Вот так позорно. Оказывается, когда ты не трахаешься месяцами, тебе не нужны долгие прелюдии. Достаточно какого-нибудь психа, его горячих рук и недопоцелуев.
– Прекрати, – сказала она, проглатывая собравшуюся во рту слюну.
– Почему? Ты же так красиво возбуждаешься.
– Это естественная реакция. Всего лишь инстинкты. Не принимай близко к сердцу.
И она уже почти поверила в собственные слова, когда почувствовала ладонь у себя в трусах.
Прямо. В трусах.
Псих смотрел на нее с полуулыбкой, глаза его горели, он не отворачивался, ему важна была реакция Тани, ее приоткрытый рот, ее сбившееся вмиг дыхание…
Он наслаждался тем, что делал и тем, как Таня реагировала на него.
– Давай, Таня, расслабься, – шепнул он в самые губы. – Не нужно сопротивляться, это ведь всего лишь инстинкты.
Таня задрожала. Пальцы психа скользнули в нее и начали работать. Он дрочил ей. Прямо здесь, при свете дня, в доме ее родителей. Дрочил
