─ И как же твой… спутник, ─ его и без того острое лицо становится совсем хищным при упоминании Эля, ─ тебе ничего не объяснил?
Мне бы тоже не помешало знать, но почему-то хочется как-то оправдать сталкера, понять его мотивы.
─ Вас это не касается.
─ Да неужели?
─ Представьте. Вы потеряли право вмешиваться в мою жизнь, когда дали понять, что всё нужно прекратить.
И это до сих пор незакрытый гештальт. Я думала, что переболела, но дело даже не в том, как всё получилось между нами — просто чувство этой дурацкой незавершённости снова возникло, как только я встретила его в универе.
Он тоже явно вспоминает, как сообщил мне о том, что мы должны остаться просто учителем и ученицей, и что ко мне у него никогда не было ничего серьёзного, а потом свалил к невесте. Я поверила, ведь мы всегда верим в то, во что хотим верить, вот только боль оказалась слишком сильной.
─ Что? Нечего ответить?
Его одеколон по-прежнему всё тот же.
Его взгляд такой же, как пару лет назад, когда мы впервые поцеловались, но от этого только хуже.
Его близость уже не опьяняет так, как раньше — скорее, отравляет, и мне ясно, что этот вечер при любом раскладе для меня ничем хорошим не завершится.
─ Ты не представляешь, во что влезла, ─ устало качает головой, словно поймал меня курящей косяк прямо за школой, но я ведь ничего не сделала.
Добивает, что уже второй человек подозревает меня в каких-то преступлениях, о которых я ни сном, ни духом, и от этого я на самом деле начинаю ощущать себя преступницей.
Чем я такое заслужила?
─ Во что же? Просветите.
Осматривает нарочито-медленно, ведя глазами по телу, и мне тяжело выдерживать этот взгляд, однако ещё тяжелее слышать его слова.
─ Ты не похожа на эскортницу, ищущую покровителя, Ника. Так зачем тебе всё это нужно?
Да что за?
─ Если Вы намерены оскорблять меня, то я пойду. Они вряд ли обеднеют без ваших миллионов, ─ усмехаюсь, но меня хватают за руку, удерживая на месте.
─ Они не откроют двери до полуночи. Если бы у твоего мужчины не хватило денег, ты бы несколько часов безуспешно пыталась отсюда сбежать, но Эдер бы тебе не позволил. Запер бы тебя в номере и не выпускал до утра, а может, и дольше — его старший сын настоящий ублюдок. Правда ничего не знала?
Я нет, а вот Эль — да.
Он намеренно привёл меня, прекрасно зная, что может произойти, при этом, ничего не сделал, чтобы остановить Евгения Константиновича. Случайность или продуманный ход? А я как дура всё ещё верю ему?
─ Ника, ─ зовёт уже другим тоном, а я с трудом прихожу в себя, как после наркоза. ─ Я выведу тебя отсюда.
Кажется, дыхания опять начинает не хватать, но я держусь. Напоминаю себе сомнамбулу, потому что мир как будто замедляется, и даже говорить по какой-то причине не получается громко.
─ Почему? Почему он так поступил?
─ Забудь о нём, ─ почти приказывает, а я всё ещё пытаюсь осознать, как чуть не влипла. ─ Мы уходим.
─ Мои вещи…
─ Разберёмся. ─ Срывает с меня браслет, кидая его на пол, а после снова смотрит в глаза. ─ Проведи со мной этот вечер.
─ Потому что Вы меня купили?
─ Нет, потому что я спрашиваю тебя.
Именно этим они с Элем и отличаются. Тот не просит — он просто делает, а я в этот миг со всей чёткостью понимаю, почему сталкер так завладел моим вниманием. И это бесит, ведь он завладел моим вниманием. Засел в голове навязчивой мелодией, не собираясь оттуда вылезать.
─ Хорошо, ─ тихо роняю. ─ Для начала, я хочу уйти.
Без слов сжимает мою ладонь, продолжая движение и на ходу кому-то пишет.
Не знаю, о чём и с кем он там общается, но стоит спуститься на первый этаж, никто нас не задерживает — никого попросту нет вокруг, будто все вымерли. Мне на плечи опускается чужое тёплое пальто, и лишь когда мы оказываемся на свежем морозном воздухе, тревога немного отпускает.
─ Куда ты хочешь поехать? ─ спрашивают меня, едва мы добираемся до его машины.
А я ничего не хочу так, как быть подальше от этого места и лучше в одиночестве, подальше от очередного разочарования.
Но не только это занимает мысли.
Константин Евгеньевич так близко, что мне ничего не стоит его коснуться. Это иррациональное желание всё сильнее нарастает, стуча в ушах пульсом, пробуждая к жизни дурацкий порыв.
У меня секунда на раздумья, и я пользуюсь ей, подаваясь вперёд. Дотягиваюсь до чужих губ, едва замечая нахмуренные брови, но этого хватает, чтобы мужчина всё понял, забирая инициативу.
Обнимает, притягивая к себе, углубляет поцелуй, однако я не падаю в бездну, как ожидала. Меня не поглощают эмоции, не выкручивает суставы от той, почти забытой нежности, с которой он всегда ко мне относился.
Нет.
Струны моего сердца больше не послушны его чутким пальцам, а тело уже не отзывается на прикосновения так, как прежде, и это ещё один дурной знак. Похоже, и правда отболело, вот только организм подвергся атаке совсем другого вируса. Гораздо сильнее и настойчивее. Коварнее.
Бородатее.
─ Простите, ─ сама не знаю, за что извиняюсь, отшатываясь. ─ Но можете просто отвести меня домой?
Кажется, он и сам сейчас не в том состоянии, чтобы ехать куда-то ещё, поэтому кивает.
─ Да. ─ Дыхание сбито, но уже вскоре Константин Евгеньевич берёт себя в руки. ─ Садись.
Не знаю, где берутся силы переставлять ноги, но когда усаживаюсь в салон, и мы трогаемся, я замечаю у входа знакомую фигуру. Он неподвижно стоит, глядя нам вслед, вот только у меня внутри сплошная горечь и сожаления, чтобы об этом переживать.
Я снова позволила себя обмануть.
Привыкать к мысли, что меня опять окунули в реальность, не хочется, но находиться наедине с учителем в одном пространстве и почти молчании ещё хуже. Мой дурацкий поступок до сих пор давит, несмотря на то, что я вроде как разобралась со своими чувствами, правда, спокойствие от этого никак не наступает.
─ Почему ты больше не поёшь? ─ внезапно он разбивает тишину.
Вздрагиваю, не готовая вообще ни о чём разговаривать, но к такому вопросу, тем более, от него, не готова совсем.
─ Перегорела, ─ односложно отвечаю, но Константин Евгеньевич если и собирается что-то сказать по этому поводу, то передумывает. ─ Так случается.
Снова молчим, но теперь после его вопроса мне хочется закричать. Просто открыть рот и завопить во всё горло, потому что он прекрасно знал, как я любила музыку. Поддерживал так, будто был моим самым преданным фанатом после мамы, и у меня опять грудь разрывает от боли, от которой не получается избавиться.
Слава богу, ему хватает такта не продолжать этот разговор, и пока я любуюсь огнями вечернего города, превращённого в новогоднюю сказку, мы пусть и медленно, но добираемся до моего дома.
─ Спасибо Вам за сегодня, ─ едва не отрываю ремень безопасности, стремясь оказаться подальше, но тот заедает, и Константин Евгеньевич оказывает посильную помощь, слишком медленно отстёгивая меня, а ещё слишком близко наклоняясь.
─ Не связывайся больше с этим человеком, ─ предостерегает вполголоса, наконец, отстраняясь, а у меня окончательно включается мозг.
─ Вы, конечно, всегда давали дельные советы, но в этот раз я как-нибудь сама, ─ улыбаюсь ему, чувствуя чужую злость всей кожей, только она не трогает, как и взгляд, раньше способный пригвоздить меня к месту.
─ Ника, ты ничего не усвоила из этой ситуации?
─ Мы всё-таки на «ты»? ─ не могу не поддеть. ─ А как Ваша невеста или уже, наверное, жена относится к тому, что Вы так беспокоитесь за посторонних девушек?
Выдыхает в очередной раз разочарованно, но не пытается мне что-то доказать, и это не может не радовать.
─ Мой номер по-прежнему всё тот же.
─ Ага. ─ Я этот номер при всём желании не могу из головы выбросить.
Больше ничего не говорим друг другу, и я тупо выбегаю на улицу, забыв, что на мне чужое пальто, но этот вечер вытянул из меня остатки сил, чтобы помнить о мелочах. Хочется залезть под одеяло, спрятавшись от всего мира, и больше не вылезать, однако этот самый мир вскоре решает о себе напомнить.
