Мне хочется разбить его морду. И я уже заношу кулак, но его перехватывает частный детектив.
— Это не тот метод, которого достоин ваш зам. Не марайтесь.
— А вы ещё кто такой?
— Тот, кого предпочитают избегать. — Замысловато отвечает Матвей.
Оставляю падлу невредимым. Мой мозг сейчас усердно ищет варианты, куда могла деться дочь. Она у нас дама предприимчивая, упрямая. Если что в голову вобьёт, не свернёт.
Собираюсь резко домой. По дороге обрисовываю ситуацию детективу. Может чем поможет.
Заходим вместе в квартиру. Матвей задаёт несколько вопросов плачущей Насте. Что-то уточняет. Переспрашивает. Снова уточняет. К ни го ед . нет
Няня сидит тут же рядом, убитая горем.
Матвей звонит своим людям. Что-то выясняет, потом просит оставаться дома, а сам исчезает.
Подхожу к жене, притягиваю её к себе на колени. Сжимаю в объятиях.
Кир сам подсаживается сбоку. Вжимается мне в руку. Он очень трепетно относится к сестре, и эта ситуация его тоже повергла в шок и страх.
Даже не знаю, как успокоить жену и старшего сына, когда сам в полном раздрае.
Хорошо ещё младший беззаботно спит в своей кроватке и ничего пока не понимает.
Пытаюсь подобрать слова ободрения, но всё на что меня хватает, это: «Всё будет хорошо», «Матвей — профессионал, обязательно её найдёт», «С ней всё будет в порядке».
Настя вся дрожит. Из рук всё валится. Мысли путаются.
Если в этом хоть как-то замешаны с моей работы, сравняю нахрен банк с землёй!
Никакая работа не может быть важнее семьи. Никто не имеет право замешивать в своих закулисных играх моих детей. Никому не позволено вбивать клин между мной и женой.
И тому, кто на это решился, ничего хорошего не светит.
Через полчаса получаю входящее сообщение от детектива: «Ваша дочь со мной. Она в порядке. Везу домой.»
Выдыхаю. Поворачиваю экраном к Насте.
Она читает текст и снова заливается слезами.
Ну что за существа, эти женщины? От горя плачут. От радости снова плачут.
Невозможно угодить.
Когда Матвей привозит Нику домой, Настёна берёт себя в руки.
Чуть ли не душит в объятиях, но слёзы уже не льёт.
Усаживает дочь на кухне и устраивает лёгкий допрос.
Лично я бы ей сейчас не вопросы задавал, конечно. Лучше бы всыпал по первое число.
Но Настя не позволит. Не верит в такой вид воспитания.
Может попросить отца поговорить с ней о пользе порки? У него это как-то очень хорошо получилось в прошлый раз. Я проникся.
По ходу пьесы выясняется, что Настя отказалась отвести Нику на показ знаменитому тренеру по художественной гимнастике, потому что категорически против профессионального спорта.
А Ника загорелась стать олимпийской чемпионкой. Наша девочка очень пластична. И очень целеустремлённая.
И маму, конечно же, слушать не стала. Сама сбежала на показ.
И, что самое удивительное, её приняли.
Настёна сидит, как пришибленная.
Ника светится от счастья, но в то же время настороженно смотрит на мать.
А я в шоке смотрю на своих любимых девочек, и не знаю, как всё мягко разрулить.
Банку повезло. Пусть пока стоит.
— Я всё лавно стану чемпионкой! — Упрямо заявляет Ника. — Меня плиняли. И я буду заниматься у Малии Валельевны.
Мы обмениваемся с женой нечитаемыми взглядами.
Ну а что тут сделаешь?
— С таким упрямством, может, и правда станет. — Осторожно предполагаю я, пытаясь не обжечься меж двух огней.
— Это профессиональный спорт, Дим. Травмы. Слёзы. Проигрыши.
— Ты хочешь лишить её мечты?
Настёна вздыхает. Обнимаю её и целую в макушку. Подбадриваю. Помогаю принять верное решение.
— Не хочу.
— Пусть попробует.
— Господи, это такая ответственность перед всей страной. Такой груз. И каждая неудача будет переживаться в десятикратном размахе.
— Мы справимся, Настён. И у нашей Ники всё получится. Вот увидишь. Пусть занимается. У неё такая поддержка: ты, я, Кир, Ярик. Она просто всех порвёт.
— Папа лазлешил. А в доме хозяин — папа. — Выдаёт мудрый не по годам наш ребёнок.
Не могу сдержать улыбки от этого заявления. Устами младенца…
И тихо за моей спиной раздаётся голос Кира:
— Ну да, вот только хозяин папы — мама.
Уел. И ведь не поспоришь…
Глава 25
На следующий день объявляем семейный выходной.
После вчерашнего потрясения нам надо переключиться, снова почувствовать безопасность.
Я жарю гору котлет. Завариваю термос со сладким чаем. Собираем рюкзак и идём в парк на пикник.
Катаемся с детьми на тюбингах. Хохочем. Веселимся.
Ярик периодически спит в своей прогулочной коляске.
Когда просыпается, то катается на ватрушке на коленях вместе с папой.
Вот наши типичные многодетные будни. Радость. Смех. Счастье.
Уставшие находим тихий уголок с лавками. Обедаем котлетками с батоном. Запиваем горячим чаем. Еда уходит влёт.
Дети разрумянившиеся. Мы довольные.
После подкрепления идём снова на горки. Устраиваем бои снежками стенка на стенку.
И в бодром настроении возвращаемся домой.
Вот ради этих эмоций и счастья наших детей мы и постарались сохранить наши отношения… замазать трещины…
Нам было сложно. Больно. Но вдвоём бороться было гораздо легче.
И хоть борец из меня никчёмный, я всё же нашла в себе силы отодвинуть неприятные воспоминания в сторону, сосредоточив всю себя на положительных эмоциях. А их было не мало за нашу восьмилетнюю жизнь бок о бок.
Так много хорошего на двоих. Так много любви. Было бы преступлением отмахнуться и дать этому пропасть.
Наши ошибки отдают горечью… но было бы неправильно отказаться действовать, погрязнуть в печали. Чтобы избегать их в дальнейшем, надо набираться опытом. А набираться опыта без ошибок ещё ни у кого не получалось.
Нам обоим пришлось посмотреть на нашу жизнь с другого угла. Вынести что-то полезное. Может, для себя не очень приятное, но зато это укрепило наши отношения.
Любой закат — это начало самого яркого рассвета. И в нашей семье наступила новая эпоха. Ярче… пронзительнее… глубже… мудрее…
И как выяснилось на этих самых ошибках и выстраивается наша жизнь. На кривых корнях деревья стоят крепче.
Нашим девизом стало изречение мудрецов: «Ошибается каждый. Признаёт ошибки — мудрый. Просит прощения — сильный.»
И мне очень повезло с сильным мужчиной. Он не сдался. Не стал обижаться в ответ. Терпеливо шёл вперёд, возрождая нашу любовь.
Глава 26
Как только появляюсь на работе Матвей приносит мне запись с диктофона, где Виталик полностью подтверждает мою невиновность.
Вечером даю её прослушать Настёне.
Она в шоке от такой человеческой жестокости. Для неё это чуждо. Таким людям, как моя жена, тяжело живётся в этом странном мире. И хорошо, что у неё есть я. Как ширма, отделяющая мою ранимую женщину от посторонней грубости и несправедливости.
— К сожалению, я не смогу предъявить эту запись в суде. Она незаконна. И не является доказательством.
— Как же ты будешь дальше работать с этими людьми?
— Никак.
— Что значит «никак»?
— Я ушел с поста генерального директора. Сегодня подписал заявление. На моё место поставили вот этого самого Виталика.
— А как же ты?
— А я возьму отпуск. Несколько месяцев побуду с вами. У меня есть сбережения. Плюс дивиденды от инвестиций. Голодать не придётся. А ты в это время расправишь крылья в профессиональном плане.
— Не нужно…
— Нужно! Я помогу!
Я действительно без лишней суеты и борьбы уволился из банка.
За время нечестных игр за моей спиной я накрутил из своих нервов целый клубок, и теперь готов плести интриги.
Тот самый акционер тут же продвинул на моё место Виталика. Как я и предполагал.
Осталось дело за малым. Дождаться, когда эта лодка сама потонет. А это лишь вопрос времени. Потому что Виталик усердный работник, выполняющий чужие приказы. А вот своих решений принимать он не умеет. У него нет чутья. Он не оценивает масштаб, с которым нужно смотреть в будущее.
