в Питере семь утра, Аврора рядом. Значит, это либо жена, либо с выставки. Перезвонят.
Телефон Авроры, поставленный на беззвучный режим, тоже разрывался от сообщений.
«Пусть этот жестокий бездушный мир ворвётся в её жизнь чуть позже, — внезапно подумал Демьян, испытав не свойственный ему прилив нежности, — когда она проснётся, потянется и… всё вспомнит».
Он так и не спросил её про операцию и чёртовых журналистов. Хотя слышал из разговора с мужем куда больше, чем должен.
Аврор расхаживала по улице, прижимая к уху телефон и кутаясь в тонкий шарфик.
Демьян сидел в машине и делал вид, что ищет подходящую радиостанцию, тыкал в магнитолу.
— Да, я поменяла адвоката, — отвечала Аврора мужу. — Нет, меня всё устраивало в его работе, и мне очень жаль, что тебе пришлось за меня извиняться, но теперь у меня другой адвокат… Я не знаю хуже он или лучше, но мы разводимся, Валер, поэтому пользоваться услугами твоего адвоката я считаю неправильным, тем более, чтобы ты ему платил.
Пустая в ночной час центральная площади с фонтанами. Демьян видел, что ноги Аврору едва держат, ей бы присесть, на что-нибудь опереться, но она лишь стойко прижимала руку к ноющему желудку и упорно расхаживала туда-сюда вдоль дороги.
— Нет, я не передумала, Валер. И не передумаю… Не знаю, что тебе теперь делать… Нет, это нельзя исправить… Может, когда-нибудь я и пойму, но вряд ли забуду. А в прощении нет никакого смысла, если не забывать, — она развернулась и пошла в другую сторону.
Потом надолго замолчала, остановилась. Видимо, речь мужа была длинной, а может, его отвлекли, и она ждала, когда он вернётся. Стояла, терпеливо слушая пустоту, покачиваясь на ветру и подрагивая от холода.
Демьян не выдержал, вышел, укрыл её своим пальто. Она благодарно кивнула. Он вернулся в машину, неплотно прикрыв дверь, и лишь потому услышал:
— Нет, это ты не хотел детей, я хотела и хочу… — Аврора пошла к центру площади. — Мне ещё не так много лет, чтобы не родить… Ты серьёзно? — остановилась. Рассмеялась. Горько, иронично, даже зло. Потом снова пошла. — Ах, сейчас ты согласен?.. Предлагаешь мне подумать?.. Да, я знаю, что тебе пятьдесят шесть… Конечно, меняется. С возрастом всё меняется… Нет, это нетелефонный разговор… Не сомневайся, я найду отца для своего ребёнка, если он мне потребуется… Тебя это уже не касается… Конечно, я не буду это с тобой обсуждать…
Она ушла слишком далеко от машины, чтобы Демьян мог подслушивать дальше, он и в последних-то её словах был не уверен, но неожиданная и ещё не совсем осознанная мысль «а что если…» заставила его открыть портмоне, посмотреть на презервативы и вспомнить, что они с женой однажды спорили, как нужно повредить презерватив, чтобы забеременеть.
Одна из её подруг гордо заявила, что втихаря проткнула презервативы иголкой и вот: добилась чего хотела — гордо демонстрировала беременный живот.
Демьян, не понаслышке знавший свойства латекса, — ему повезло в юности поработать на заводе резиновых изделий, — скривился скептически.
Латексные перчатки, соски, наконечники для пипеток. Конвейер, стеклянные колбы характерной формы, тонущие в латексной смеси. Щелочной раствор, раствор вещества, предотвращающий слипание. Пневматическая труба, отправляющая изделия в цех вулканизации. Специальная обработка на прочность. «Модинг» — называлась вся эта карусель.
— Отверстие от иголки для изделия из резины является несущественным, — не только объяснял, но и демонстрировал он жене. — Видишь, латекс сжимается, и отверстия нет, сколько ни тяни. А если повредить сильнее, — он делал надрез ножом, — от малейшего натяжения презерватив рвётся, а это уже невозможно скрыть, — держал Демьян в руках ошмётки «изделия №2» в спермицидной смазке. — Всё продумано, проверено, рассчитано. Есть только один способ использовать повреждённый презерватив, чтобы забеременеть — отрезать верхушку накопителя, вот этого длинного кончика, предназначенного для сбора и удержания семени после эякуляции, — чикнул ножницами Демьян и показал, что кондом рабочий. — Но все эти женские уловки, — он презрительно морщился, — в общем, ты знаешь, как я к ним отношусь.
— Да, забеременеть ложью и подставой — это зашквар, — соглашалась с ним Полина.
— Тем более ни одного мужика ребёнком всё равно не удержишь. Нет у нас отцовского инстинкта. Есть ответственность, но это, сама знаешь, у кого есть, а у кого и нет…
— Как вы познакомились с мужем? — спросил Демьян Аврору, когда та вернулась в машину. Предложил разложить кресла. Рукавом протёр стекло люка над головой.
— Он был моим преподавателем в универе, — усмехнулась она.
— У-у-у, так это ж харассмент: склонять к интимной связи за оценку или зачёт.
— Я хорошо училась, — она засмеялась. — Мы встретились на спектакле.
— В Мариинке? Александринке?
— В театре имени Ленсовета.
— М-м-м… Достоевский, Чехов, Бунин? Мольер?!
— Тургенев. Премьера. Первое ноября. Он подошёл в антракте. Мы с подругой фотографировались на фоне бархатных портьер, он предложил помочь запечатлеть нас вместе. Потом подсел, предложив женщине, что сидела рядом со мной на галёрке своё место в партере, в четвёртом ряду у прохода. После спектакля посадил мою подругу в такси, а меня повёл…
Демьяна неприятно кольнуло, что в самолёте он, по сути, сделал также: предложил женщине своё место, чтобы сесть рядом с Авророй. Видимо, сам того не желая, он всё же угадал: он и правда, как её муж. Или они все такие, мужики? Предсказуемые, банальные, удручающе однообразные?
— Дай угадаю кухню, — усмехнулся он. — Итальянская?
Демьян, наверное, повёл бы Аврору в итальянский ресторан.
— Не угадал. Но я подскажу. Сабих, шварма, хумус, фалафель.
— Да ладно! — он снова неприятно удивился. — Израильская уличная еда?
— Деревянные столы, свечи, — кивнула она. — Шумно. Тесно. Весело, — улыбнулась, а потом замолчала.
Глаза заблестели от слёз. И неоновые блики рекламы, и нарядно украшенная ко Дню Победы площадь, отражаясь в её глазах, перестали казаться праздничными.
— Каждый год первого ноября, — она усмехнулась с горькой иронией, — десять лет подряд мы ходили в театр Ленсовета и этот бар. До одиннадцатого не дотянули. А как вы познакомились с женой?
Демьян, раздумывающий о том, что ему Романовского уже не переплюнуть, усмехнулся.
— Вообще не романтично. Я искал помещение для ресторана. Она — для студии дизайна. Риелтор что-то напутала, мы пришли вместе и сразу же эпично поругались.
