Ярлыки плясали перед глазами, мышь под ее дрожащей ладонью торопливо направляла курсор. Так… Это не то… Не то… Ага, вот. Название ярлыка – «Диснейленд». Что за Диснейленд, откуда он взялся? Посмотрим…
Фотографии. Много фотографий. Хороший мальчик, умненькое лицо. Глаза – копия Игоревых, и подбородок, и улыбка, челка белобрысая на ветру. Да, мальчику лет восемь-девять. Недавно, значит, в Диснейленд ездил. Похоже, французский, не абы как. Пролистала быстро – нигде рядом с мальчиком женского лица нет. Ну да, она фотографировала, наверное. А жаль, очень интересно было бы посмотреть…
Заныло внутри, зашлось болью. Да, вот еще ярлычок с названием под ним – «Егор». Открыла – тот же мальчик, только помладше. Похоже, на утреннике в детском саду. Коричневая мохнатая курточка, шапочка с круглыми ушками. Медвежонок, наверное.
Егор. Егорка, значит. Хорошее имя. Хороший мальчик…
Поднялась из кресла, шагнула к двери, как сомнамбула. Оглянулась – экран ноутбука насмешливо подмигнул ярлыками. Посмотрела? Удостоверилась? Вот и иди.
Быстро спустилась вниз, неся в себе новое откровение. Ну какая тут, к черту, может быть мудрость? Где ее взять-то, если одна боль внутри? И ноги не держат, дрожат в коленках, пришлось о кухонный стол опереться, постоять немного, сгорбившись, как старуха. Голова безвольно мотнулась туда-сюда – остаться бы сейчас в одиночестве, не мучить себя притворством. Самая невыносимая штука – делать хорошую мину при плохой игре. Хотя… Кто ее заставляет эту беду в себе держать? Вот сейчас придет Игорь, и…
– Ириш, что с тобой? Тебе плохо?
Ах, голос какой испуганный! По-настоящему, без притворства. Обернуться бы сейчас, броситься на него разъяренной тигрицей – да, плохо мне! Ужасно, невыносимо! Верить, любить, раствориться в тебе без остатка, ничего для себя не оставить! Нет меня, не существует как самостоятельной физической единицы. Так уж получилось, прости! Ничего во мне не осталось – даже пресловутой гордости, как выяснилось!
Не обернулась, не бросилась. Наоборот, разлилось внутри странное холодное спокойствие – защитная реакция организма, спасительная анестезия. Наверное, ему виднее, организму-то. Все-таки многовато на ее голову столько предательства. Десять лет, огромный кусок жизни. Не одолеть.
Распрямила спину, отвела привычным жестом назад упавшие на лоб волосы, тронула себя за поясницу:
– Да, что-то прихватило немного. Вчера у Горских в беседке продуло, наверное.
– Может, пойдешь, полежишь, а я ужин приготовлю?
– Нет, я сама. Да мне уже лучше, сейчас пройдет.
– Тогда давай вместе! Говори, что мне делать. Задавай зады!
Знакомое смешное выраженьице, укоренившееся в семейном обиходе из Машкиного-Сашкиного детства. Привет из счастливой семейной жизни.
– Зады, говоришь? Ну, хорошо: тогда лук порежь, много. Будем мясо по-французски делать.
– М-м-м… Хочешь, чтобы муж слезами перед тобой изошел?
– А что? Иногда полезно поплакать немного. Пусть и от лука.
– Ладно, давай его сюда.
Ирина вывалила перед ним охапку золотых луковиц, подсунула разделочную доску и нож. Достала из холодильника кусок запаянной в вакуум телятины, задумчиво повертела в руках.
– Ир… Вот который раз тебе предлагаю – давай помощницу по хозяйству наймем! Ну что ты все – сама да сама. Дом большой, семья большая. Не надоело одной со всем управляться?
– Нет, не надоело. Я люблю свой дом. И никого постороннего не хочу впускать на свою территорию. Да и привыкла уже, мне нравится.
– Ну да. В этом ты вся и есть: моя семья, мой дом, моя крепость.
– А что, это плохо?
– Нет, отчего же, наоборот, я счастлив, что у меня такая жена. Именно такая, а не другая.
Рука дрогнула, нож скользнул по тугой вакуумной упаковке, прошелся острием по фаланге пальца. Капля крови упала на столешницу, за ней – еще одна. Игорь глянул испуганно, потом подскочил, кинулся открывать дверцы навесных шкафов.
– Где у нас аптечка? Надо же йодом или чем там…
Она глядела на его спину, держа палец на весу. Вот, надо сейчас все сказать. Нет, не сказать, а спросить. А что, собственно, спросить? И как? Мило улыбнуться, ударить в спину ядовито-лукавым голосом – а другая жена, мол, не такая, как я? Ты любишь разнообразие, милый? Одна – на хозяйстве в доме-крепости, а другая – для повышения самооценки?
Представила себе, как он обернется удивленно. И будет смотреть на нее, молчать. Возразить-то нечего. И рухнет устоявшийся с годами привычный домашний мир, не будет назад дороги – все рухнет. И ее жизнь кончится. Потому что она вся здесь, в этом доме. А душа, хоть и раненая, – в этом мужчине. Любимом, что ж сделаешь… Нет, не сможет спросить, духу не хватит. По крайней мере – сейчас.
А когда – хватит? Сколько она так протянет? Недолго, наверное. Тетка-то права – не сможет племянница на компромиссах, характер возьмет свое. Но и без Игоря не сможет…
Он повернулся – с пузырьком йода в одной руке, с упаковкой бинта – в другой, сделал торопливый шаг и остановился, глядя на нее испуганно:
– Ты что?
– А что я? Вот, палец…
– Нет… У тебя глаза так странно горят, будто… Что случилось?
– Да ничего, заболеваю, наверное. Озноб…
– Дай лоб потрогаю. И палец же перевязать надо.
– Не надо, кровь уже не бежит. Я и впрямь пойду лягу, ладно?
– Я тебя отведу.
– Нет, я сама! Не ходи за мной. Пожалуйста!
И быстро вышла из кухни, не оборачиваясь. Сбежала. Игорь шагнул было вслед, но тут же остановился, будто пригвожденный к полу ее отчаянным «пожалуйста». Хмыкнул, растерянно пожал плечами, глянул в дождливое окно: по дорожке к дому, обнявшись и накрыв голову общим зонтом, бежали Машка с Сашкой. Недоумение ушло с лица, сменившись привычной улыбкой.
Ворвались в дом, отряхивая капли, закопошились в прихожей, чему-то смеясь. Игорь выглянул из кухни, приложив палец к губам:
– Тихо, девчонки, мама болеет. Идите сюда, на кухню, будем ужин готовить.
– А что с ней? – испуганным шепотом спросила Сашка.
– Простуда, по-моему: голова болит и температура. И вообще… Может, у мамы неприятности, вы не в курсе?
– Не-ет… – протянули обе, одинаково мотнув головами.
– А с чего ты взял? – помолчав, спросила Машка.
– Да так, показалось просто. У вас, надеюсь, все в порядке?
– У нас всегда все в порядке, папочка. А какой нынче ужин намечается?
– Мясо по-французски.
– Фу, не люблю, когда много лука…
– Ничего, зато от него не растолстеешь! – быстро глянула на себя в большое зеркало Сашка, огладив тонкую талию руками и кинув критический взгляд на сестру. Хмыкнув, добавила ехидно: – Всем сестрам по серьгам и по заслугам, поняла, Манюня? Мне сегодня мясо, а тебе – лук!
