– Ну, если изгаляться, то нет разницы, конечно. Машк, ты как насчет поизгаляться, а?
– Ишь, все бы хихикали только, – снова поджала бабушка губы.
– Соберемся, соберемся! – встряла в их диалог умиротворяющей торопливостью Машка, полоснув сестру обвиняющим взглядом. – Не слушай ее… Мам, а не пора столы на полянке накрывать?
– Погоди, Сашк, у меня буженина в духовке горит.
– Да нет, это не буженина. Это папа костер в мангале разводит, в окно дымом тянет.
– Снежана, дай нож.
Суета, счастливое семейное многоголосье. Подготовка к застолью – уже праздник. Надо бы выкроить часок, в порядок себя привести.
Ирина поднялась в спальню, села у зеркала, провела ладонями по лицу. Тетя Саша недавно сказала, что у нее выражение глаз изменилось, более глубоким стало. Хм… Глаза как глаза. Отцовские, карие, с черной крапинкой в правом зрачке. И никакой особенной глубины в них не наблюдается. Может, немного маминой хитрости, или Снежаниной бесшабашности, или чуть-чуть тети-Сашиной мудрости.
Ладно, недосуг себя разглядывать. Легкий макияж, прическа, платье надеть – все в ускоренном темпе. Скоро гости подъедут. В окно видно – девчонки стол накрывают. А еще видно Игоря, помешивающего угли в мангале. Лицо отрешенное, задумчивое: какую ты думу думаешь, любимый муж? Огорчаешься, что Егорка не звонит, про твой день рождения забыл? Так погоди, еще не вечер…
Не осмелилась она ему рассказать о том путешествии в Марьинск. И не то чтобы испугалась, как он к такому вероломству отнесется, а просто остановило что-то. Остановило, а потом озарением в голове вспыхнуло, как все правильно сделать – чтоб разом, в праздник, при всех! Чтобы уничтожить на корню это противное «знаю – не знаю». И тетя Саша ее коварный замысел одобрила…
А вот и она сама – приехала на такси, идет по дорожке с букетиком поздних астр. Сухонькая, в пальто и шляпке – похожа на мисс Марпл из английского фильма. Только куда там мисс Марпл до ее тетки – мудрость аналитическим умом не заменишь. Мудрость щедра, она богаче ума, в дар дается. Но в отличие от ума – скромна, не хвастает накоплением знаний, приправленных наличием интеллекта.
А вон вслед за тетей Сашей и Горский подъехал. Боже мой, да он с Надей! Как она похудела, похорошела. Вышла из машины, подала мужу руку, как королева английская. Молодец! Надо идти, встречать, соскучилась по ней ужасно!
А Стародубцевы приехали с малышом. Друзья окружили их, засюсюкали, Горский умильно полез с «козой». Катя расхохоталась – что вы, Петр Яковлевич, он еще не понимает. Дали Машке малыша в руках подержать, и она обмерла от страшной ответственности. Стояла, напрягшись и вылупив глаза, боясь сдвинуться с места. Сашка так и покатилась от хохота у нее за спиной…
– Что тут у вас происходит? Отчего хоровод собрался?
Оглянулись – Самсонов незаметно вошел. Увидел малыша, лицом закаменел, но взял себя руки, проговорил приветливо:
– Привет, Стародубцево потомство. Растем помаленьку?
– А ты чего один? Ольга где? – протягивая руку, спросил Игорь.
Партнер руку пожал, глянул на него с досадой, буркнул невнятно:
– Сказала, что позже будет…
И отошел в сторону, уселся с газетой на террасе, сложив ногу на ногу.
– Что это с ним? С женой опять поссорился, что ли? – наклонился к ее уху Игорь.
– Не знаю.
– Может, начнем? У меня как раз первая порция шашлыков подошла.
– Погоди, Ольгу дождемся. Иди лучше, рубашку переодень.
– Да она чистая!
– Иди, говорю. Ну же!
Ушел. Она чувствовала, как накатывает волнение. Когда дрогнул в ладони мобильник, обмерла на секунду.
– Да, Оль.
– Выходи. Мы здесь. В десяти метрах от калитки остановились.
Егор стоял рядом с машиной, смотрел на нее во все глаза. Потом улыбнулся испуганно:
– Здрасте, тетя Ира.
– Привет, Егорушка. Я очень рада, что ты приехал к папе! Молодец, умница! Ты, главное, не трусь, ладно? Помни одно – это теперь и твой дом. И я тебе всегда рада буду.
– Спасибо, теть Ир! Да и я не трушу вовсе.
– Ну, вот и замечательно. Тогда пойдем папу поздравлять, с сестрами знакомиться.
– Пойдемте.
Она взяла его за руку, повела к калитке. Ольга шла рядом, возбужденно бормотала в ухо:
– Ну, я тебе скажу, это что-то с чем-то, как я его выцарапывала. Я ж еще и на бабушку нарвалась, представляешь? На два дня только отпустили, на сегодня и на завтра. А что? Уже хлеб. Там такая бабушка – кремень! Потом расскажу.
– Да, Оль, потом. Потом.
Вошли в калитку, ступили на каменные плиты. И двинулись, как по красной дорожке на кинофестивале в Каннах: мимо удивленных лиц гостей, мимо сосен с промельком солнца, ослепляющего глаза, – к крыльцу. Остановились у застывших, приветливо-ревниво разглядывающих Егора девчонок.
– Познакомься, это твои сестренки, Маша и Саша. Смотри, какие они одинаковые, смешно, правда? Я потом тебя научу их различать.
Игорь вышел на крыльцо, склонив голову и, торопливо застегивая пуговку на манжете, поднял глаза…
Никогда, никогда она не могла потом забыть его лица. Какое оно: благодарное, удивленное, счастливое, любимое, в общем…
Ручонка Егора нетерпеливо подрагивала в ее руке, как птичье крылышко. Вдруг Ирина почувствовала, с каким волнением он втянул в легкие воздух, и голосишко вышел немного надтреснутым, ломким:
– Здравствуй, папа! С днем рождения тебя!
Ну, что же ты стоишь, папа? Совсем растерялся? Она улыбнулась, и почудился над ухом легкий шорох, будто ключ провернулся в замочной скважине. На секунду закрыла глаза…
Надежда выползла из ларца Пандоры и отряхнула пыльное платьице. Огляделась, пожала худосочным плечиком – похоже, тут и без меня обошлись? Потом все же подлетела к Игорю и толкнула слегка в спину – чего стоишь, встречай…
