После ужина хозяева и гости перешли на веранду.
Отец Умберто, старенький дон Октавио, известный археолог, сделавший немало открытий на полуострове Юкатан, потягивал виски с содовой, а вернее содовую с несколькими каплями виски.
— У всех своя бочка вина, данная на всю жизнь, — сказал дон Октавио, коснувшись своим большим граненым стаканом бокала Джоаны, где две соломинки торчали в ароматной ледяной кашице по имени «дайкири». — Некоторые торопятся выпить эту бочку, словно кто-то ее у них отнимет, и спиваются. Другие пьют понемногу, растягивая удовольствие на всю жизнь. Я отношусь к последним, хотя, по чести говоря, в бочке моей осталось всего несколько капель.
— Дядя Октавио, если вам не хватит вина, я с радостью подолью вам из своей бочки! — засмеялась Лили, поднимая бокал, доверху наполненный душистой «сангрией».
Зазвучала музыка.
Это был трубач и композитор Эрб Алперт со своим оркестром «Медь Тихуаны», исполняющим неповторимо пританцовывающие ритмы мексиканско-американского джаза.
Умберто пригласил Марисабель.
Он чуть старомодно вел ее, чрезмерно покачивая плечами и бедрами и манерно отведя ее руку к своему плечу.
«Жаль, что они почти одного роста, — подумала Джоана. — Даже может показаться, что Марисабель смотрит на него сверху вниз».
— Тебе нравится у нас?
— Очень, — улыбнулась девушка. — У тебя замечательный отец.
— А сестра?
— Ты сказал, что она… не была замужем?
— К сожалению…
— А может быть, она об этом не сожалеет?
— Думаю, что сожалеет. Я не раз говорил ей о том, как меня тяготит одиночество. И она соглашалась со мной…
— Может быть, одиночество не так страшно?
Умберто вопросительно посмотрел на Марисабель: о чем она думает?
Он решил рассказать ей об отце.
— У него была трудная жизнь. Он ведь испанец. Сражался во время гражданской войны на стороне республиканцев, был ранен, чудом вырвался из Испании, был интернирован в Алжире, чуть не умер от лихорадки…
— Поглядеть со стороны, не скажешь.
— Просто он оптимист. И здесь в Мексике ему пришлось не сладко. Уже в зрелом возрасте он окончил университет, долго мыкался без работы. Но в первой же археологической экспедиции открыл древнее захоронение, написал ряд интересных работ. Жаль, что я не в него, а в покойную мать. Когда трудно, я теряюсь. Вот и теперь не знаю, радоваться мне или печалиться…
— Какие-нибудь неурядицы?
Умберто грустно улыбнулся.
— Марисабель, я не знаю, как мне жить дальше, — на глазах у него блеснули слезы. — У меня все из рук валится. Думаю о тебе, хочу быть с тобой… Постоянно.
Марисабель рассмеялась: такие горькие слова под такую веселую музыку… В глазах Умберто мелькнул то ли страх, то ли отчаяние. Марисабель поспешила утешить его.
— Умберто, мне кажется, что ты хочешь мне сказать что-то важное.
Умберто широко открыл глаза — не шутит ли она, и робко произнес:
— Я прошу твоей руки.
Они остановились и разомкнули танцевальное объятие.
Эта остановка не осталась незамеченной.
— Сынок, неужели ты наступил красавице на ногу?
— Отец, донья Джоана, — сказал, побледнев, Умберто. — В вашем присутствии с огромной надеждой и любовью я прошу Марисабель выйти за меня замуж!
— И что же она? — спросил, вставая из кресла, дон Октавио, поглаживая дрожащей рукой седые усы.
Марисабель подбежала к Джоане, обняла ее и, уткнувшись ей в плечо, разрыдалась. Потом, отпрянув от матери и улыбнувшись сквозь слезы Умберто, сказала:
— Я согласна, Умберто.
— Шампанского! — торжественно сказал дон Октавио, подав знак дремавшему в дверях официанту.
— Ура! — завизжала Лили, бросившись обнимать Марисабель.
Разумеется, услышанное означало ее победу.
— Поздравляю тебя, — сдержанно сказала Эслинда и обняла брата.
— Только прошу вас, — сказала Марисабель, — пусть пока это будет нашей тайной.
Умберто вопросительно вскинул брови. Дон Октавио, как истинный кабальеро, согласно кивнул.
Марисабель со значением посмотрела Лили в глаза.
— Конечно, конечно, — быстро подтвердила Лили свое обязательство хранить тайну.
— В отличие от большинства людей я счастливая дочь сразу четырех родителей, — с милой улыбкой сказала Марисабель, обнимая Джоану. — Надо также узнать мнение о моем решении остальных.
Умберто подошел к Марисабель и галантно поцеловал ей руку. Разве что поцелуй этот в нарушение этикета походил на печать, которая в течение нескольких долгих секунд никак не желала отклеиваться от документа.
«Не так-то все и прекрасно, — размышляла Лили. Почему она просит все это держать пока в тайне?.. Нет, рано пока отменять задание, которое я дала Кики».
Неспокойно было на душе у Джоаны, странными показались ей смены настроений Марисабель, ее неожиданное решение.
Безусловно, продолжали сказываться последствия нервного срыва, лечебного курса и… ее душевного смятения.
Джоане стало страшно за дочь.
Кики нашел Бето в баскетбольном секторе.
Школа художественного мастерства располагала неплохим спортивным комплексом, которым пользовалось также находившееся рядом балетное училище.
Кики не сразу подошел к Бето.
Сидя в стороне, Бето не отрывал глаз от площадки, где проходила тренировка по спортивной гимнастике будущих балерин, среди которых особенно выделялась Марисабель. И не только дорогим спортивным трико.
По окончании тренировки Марисабель прошла мимо Бето, он поцеловал ее в щеку, и она побежала в душевую.
«Почему я не горячая вода!» — пришла в голову Кики пошлая мысль, показавшаяся ему весьма поэтичной.
Он подошел к Бето, который не собирался уходить, видимо, дожидаясь Марисабель.
— Привет, Бето! Что, если мы с Себасом заглянем сегодня, — спросил он, делая упор на слове «сегодня» так, словно договориться осталось лишь о дне встречи.
— Пожалуй, — с широкой улыбкой ответил Бето, голова которого была занята Марисабель, сменившей гнев на милость.
Поговорили о том о сем.
— Не нужен ли тебе недорогой фотоаппарат, он мне достался по случаю.
— Я и дорогой могу купить, — сказал бесхитростно Бето.
Увлеченный своими мыслями, он не догадывался, что дело не в цене.
— Бето, понимаешь, у меня затруднения с деньгами, и ты бы выручил меня, если бы…
— Сколько стоит аппарат? — спросил Бето и, отсчитав Кики названную сумму, близкую к стоимости такого же новенького, бросил простенький туристический аппарат в свою спортивную сумку.
