За абсолютно пустым столом рядом с огромным металлическим сейфом сидел седовласый дядечка в строгом черном пиджаке, словно ему не было никакого дела до висящей над городом жары.
- Замену себе нашла, - представила Анюта кадровику кандидатку.
- Что ж, Анна Георгиевна, ты столько лет проработала, твоему выбору мы доверяем, - сказал дядечка и наклонился к ящику стола.
Оля увидела кружочек лысины у него на голове.
Кадровик разложил перед будущим сотрудником «Мосфильма» бумажки.
- Вот тебе чистый лист, пишешь автобиографию: когда и где родилась, кто родители, какую школу закончила, когда переехала в Москву, где училась или прежнее место работы, замужем или нет, есть дети или нет, где прописана. Потом заполни анкету. Внимательно и аккуратно.
С биографией Оля справилась за пять минут, писать-то особо нечего, когда тебе 20 лет, вся жизнь умещается в десяток строчек. А вот анкету без помощи кадровика она бы не осилила. В циркуляре содержались вопросы, которые выглядели угрожающе. Ну, например, «Есть ли у вас родственники за границей?» Мама никогда про таковых не рассказывала, но с другой стороны Оля никогда и не спрашивала. А вдруг есть? И как отвечать? И каким образом неизвестные иностранцы могут помешать мыть полы на советской киностудии? Или еще вопрос: «Находились ли вы на территории, временно оккупированной фашистскими захватчиками?» Оля родилась, когда Великая Отечественная перекочевала на страницы школьного учебника истории. И что писать в такой графе?
- Не тушуйся, - подбодрил ее кадровик, - ставь «нет». Кому надо, - и старый служака посмотрел многозначительно в потолок, - все равно проверят. А теперь еще один чистый лист – пишешь заявление о приеме на работу, отнесешь секретарю, я ей позвоню.
Оля вместе с сопровождающей вновь вернулась в лабиринт коридоров. Анна Георгиевна привела ее в свою подсобку для инструктажа.
- Мой участок – весь второй этаж в этом крыле, - гордо сказала женщина, показывая на аккуратно сложенные веники, совки, швабры и ведра. – Воду набираешь в туалете, там есть специальный кран между рукомойниками. Заходя в кабинеты, в основном три полы и подоконники, но на столах ничего не трогай. Здешняя публика горы мусора под носом называет необходимой рабочей обстановкой. Каждое утро будешь выгребать пустые бутылки, их потом сдашь в буфет, деньги твои. Не забывай опустошать пепельницы, мужики у нас дымят как паровозы, особенно когда в сроки не укладываются. Поэтому можешь тихонько в обед зайти, если совещания никакого нет, и еще раз убрать окурки. Выходишь на работу в понедельник. А теперь иди в приемную. Это в самом конце коридора. Увидишь большие двери. Дорогу к проходной найдешь?
- Запомнила, - кивнула Оля и направилась в приемную.
Секретаря она обнаружила легко - по звуку печатной машинки, которая нескончаемой пулеметной очередью гремела по коридору. Женщина в модной блузке с жабо сидела в огромной комнате, на «развилке» между кабинетами двух главных начальников. Увидев заверенное кадровиком заявление, женщина бросила листок в папку с тесненными буквами «На подпись», и продолжила стучать наманикюренными пальчиками по «Ундервуду». Но вот сразу выйти обратно к проходной, Оле не удалось. Она кружилась между павильонами и этажами, пока не поняла, что окончательно заблудилась. Девушка пыталась спросить у пробегающих мимо людей дорогу, но те отчаянно махали руками, показывая, что слишком заняты. Тогда Оля решительно открыла одну из дверей, которая, скрипнув пружиной, моментально захлопнулась у нее за спиной.
Девушка очутилась в… полной темноте.
Протянула обе руки вперед, пытаясь как-то сориентироваться в пространстве. Но они безнадежно повисли в пустоте. Тогда Оля отвела руку вправо – опять ничего. Попробовала то же самое сделать с левой рукой. Ура! Пальцы уперлись во что-то рыхлое. По ощущениям – кресло, но для пущей уверенности Оля пощупала материю дальше и вдруг наткнулась на что-то мягко-колючее.
- А-а-а, - раздалось страшное слева.
- А-а-а, - завизжала от испуга Оля и, кинувшись в противоположную сторону, споткнулась о валявшуюся пустую бутылку и грохнулась на пол.
Щелкнул выключатель, рядом с креслом зажегся торшер. В его красноватом свете девушка увидела бородатое лицо мужчины лет сорока.
- Вы кто? – моргал он глазами, видимо, только что проснувшись.
- Оль-гуш-ка, - дрожащим голосом откликнулась девушка, назвавшись почему-то именем, с которым к ней обращалась медсестра в роддоме.
Мужчина, явно успокоившись, вытянул ноги.
- Ну и как она вам, Оль-гуш-ка, - повторил он необычное имя, словно пробуя на вкус каждый звук, - понравилась?
- Кто? – округлились глаза у девушки.
- Да моя борода, - вдруг громко рассмеялся незнакомец, - вы же ее в темноте ощупывали, чуть до смерти меня не напугали.
Мужчина легко выскользнул из глубокого кресла, подошел к сидящей на полу Оле, и галантно протянул руку, помогая встать. Ее маленькая ручка утонула в гладкой широкой ладони.
- Будем знакомы, - мужчина шаркнул ногой, - Владлен Аркадьевич Орлов, сценарист. И у меня к вам просьба, Оль-гуш-ка, - зашептал девушке на ухо литератор, и она уловила сладкую смесь из запахов дорого одеколона, табака и коньяка, - не рассказывайте о том, что обнаружили меня здесь спящим. У нас с главрежем и так натянутые отношения. А я за это, - и мужчина поправил свой шейный платок, - приглашаю вас на обед в ресторан. Прямо завтра. В «Прагу».
- Нет, только не в «Прагу»! - отшатнулась Оля, вспомнив про ужас, который она пережила на Арбате.
- О, молодая дама вовсе не так проста, как показалось бывалому кавалеру на первый взгляд, - и Владлен Аркадьевич подмигнул девушке. - Она разбирается в ресторанах? Ну что ж, тогда предлагаю «Огни Москвы» - отличный вид на Кремль и Манеж. Там подают бесподобно вкусных жареных перепелок. Подойдет?
- Подойдет, - повторила завороженная Оля.
- ОТКУДА вы знаете, что младшая Ольгушка умерла? – Лизу удивило не то, что автора найденного под старой газетой письма уже нет в живых, в глубине души она была готова услышать печальное известие, а то, каким бесстрастным тоном об этом сообщила Ольга Петровна.
- Потому что ее послание оказалось у меня, - пожилая женщина обхватила плечи руками. – Однажды ночью мне позвонили из больницы…
После аварии, которая закончились преждевременными родами и гибелью ребенка, Ольга Петровна заметила, что Андрей Петрович стал носить в кармане пахнущие мятой таблетки валидола.
