– Вы имеете в виду Марка?
– Мне жаль, что так получилось, Сера. Вы этого не заслужили.
– Я сама на это пошла. С широко открытыми глазами.
– Вы вините себя?
– Конечно.
– Сблизиться, чтобы воспользоваться вашей известностью, это низость. Вспомните о своих достоинствах и идите вперед.
Сере не хотелось, чтобы он ее утешал, ему тоже.
– Кажется, вы называете это затаиться.
– Исцелиться.
– Если и есть на свете подходящее место, оно определенно здесь.
– Ну, видите, мы с вами нормально беседуем. – Она засмеялась. – И довольно безобидно.
Но вдруг разговор иссяк. Эта сильная рука, сжимавшая ее ступню, кривая улыбка и бездонные серые глаза, смотревшие на нее… Сера не могла произнести ни слова. А чтобы издавать звуки, надо ведь как-то дышать, верно? Единственное, что хоть как-то реагировало, – глаза, правда, и они, будто притянутые магнитом, следовали за его глазами.
За этими бездонными загадочными глазами.
Только густые ресницы спасли ее от того, чтобы не упасть под их взглядом. Рука Брэда соскользнула с ее ступни, и он, оттолкнувшись от стены бассейна, отплыл на безопасную середину. На расстояние, которое предписывали профессиональные нормы.
– Вы празднуете Рождество? – неожиданно спросила она.
– Что значит праздную?
– Ну, знаете, родственники, подарки, угощение.
– Если под Рождеством понимать это, то да. С родственниками со стороны отца. Только не в этом году, как вы сами понимаете.
Потому что он возится с ней.
– Мне жаль.
– Я свяжусь с ними по скайпу. Возможно, даже надену галстук. Если, конечно, у вас нет других планов на этот день.
– Господи, нет. Я совсем не хочу портить вам праздник. Я достаточно часто делала это в своей жизни.
– Как вы проводили Рождество?
– Тихо. Если не случалось чуда, – и папа оказывался дома. Тогда оно могло быть каким угодно, только не тихим. Он приводил полный дом друзей-музыкантов. Это какое-то безумие.
Из одной крайности в другую.
– Значит, даже находясь дома, отец умудрялся испортить вам Рождество?
Она засмеялась. Брэд обладал даром заставлять ее легче смотреть на свои проблемы. Разгонять тучи так же, как сейчас его большие руки разгоняли воду в бассейне.
– А когда его не было?
– Я просила установить дежурство, чтобы никто не оказался полностью лишен праздника из-за того, что сидит со мной. Няня приходила утром. Учитель после полудня. Охранник вечером. Получалось хорошо. Так мне удавалось повидать всех.
– Понятно.
– Правда, все равно получалось, что я отрывала их от семей или планов, ведь они сидели со мной. И мне это не нравилось.
– Вам не нравилось, что вы делаете с каким-то другим ребенком то, что делала с вами профессия вашего отца?
Кому еще удавалось с такой легкостью понимать ее? Но именно сейчас, когда они начали друг друга понимать, из его глаз исчезли теплота и интерес. Сера мгновенно ощутила холод.
– Ладно, на счет меня можете не беспокоиться, – пошутил Брэд и свернул разговор к легкой болтовне. – Я даже рад, что пропущу этот год. До сих пор приходится отрабатывать в тренажерном зале прошлогоднюю индейку.
Получила?
Явиться ни с того ни с сего, чтобы загладить предшествующую грубость, оказалось еще большей бестактностью. И навязчивостью. Может, днем это и ее терраса, но пока он здесь спал, – его спальня. А она пришла без стука. Даже если он по доброй воле решил развлечь ее, потакать разгулявшимся гормонам уж точно не обязан.
– Как думаете, теперь вы сможете заснуть?
– Да, спасибо, думаю, смогу. Спасибо за беседу.
Он кивнул. Очень по-военному. Как положено. Она почувствовала, что уже скучает по тому Брэду, каким он был несколько минут назад. Но, за неимением лучшего, хорошо уже и то, что он здесь.
Сера поднялась, но вдруг тончайший слой песка, покрывавший все вокруг, смешавшись с водой из бассейна, превратился в предательскую скользкую пленку, и она почувствовала, как нога выскальзывает из-под нее. И совсем не изящное голливудское падение в гостеприимную воду лицом вниз, сопровождаемое театральным возгласом, жуткий резкий хрип, когда она ударилась задом о край бассейна, боль, когда зубы, резко сжавшись, прикусили язык.
Сера принялась отчаянно молотить по воде, глотая ее, как ребенок, не умеющий плавать, пока сильные руки, обхватив ее, не приподняли над водой.
– Я вас держу.
Брэд поставил ее на ноги и поддержал, пока она кашляла, отплевывалась и убирала с лица мокрые волосы. Снизу спину пронзала острая боль, и как только удалось наладить дыхание, она не по-женски крепко выругалась. Вытерев глаза, отчетливо увидела свой позор: ее тонкая пижамка, намокнув, облепила грудь, в точности повторяя формы. Сера, испуганно пискнув, поспешила спрятаться в воде.
– С вами все в порядке?
Она была еще слишком не в себе и не могла нормально говорить, поэтому просто кивнула, сделав несколько дрожащих вздохов. Брэд ощупал ее конечности и, запрокинув голову Серы, заглянул ей в глаза. Она покорно вынесла осмотр, но высовываться из воды не спешила.
– Вы не ударились головой?
Она тряхнула ею, ничего не почувствовала. Значит, нет.
– Хорошо, давайте вас вытащим.
Сера попятилась, но в воде движение получилось медленным, и уже в следующий момент Брэд ощутил, что она изо всех сил сопротивляется. Когда она попыталась вырваться от него, он нахмурился.
– Я не могу, – задыхаясь, выдавила Сера, опустив взгляд.
Именно тогда Брэд заметил, что ее пижама стала совсем прозрачной, хотя все самое важное по-прежнему было деликатно скрыто под водой, и почувствовал прилив жара к щекам.
Даже такие стальные мужчины умеют краснеть, кто бы мог подумать?
– Ладно, побудьте здесь, я возьму полотенце.
Развернув полотенце, он поднял его, создавая завесу между собой и Серой.
– Выходите. Держитесь за поручни.
Она поставила дрожащие ноги на нижнюю ступеньку, крепко схватилась за поручень и осторожно преодолела четыре ступеньки. Однако по мере того, как она выходила из поддерживавшей ее воды, боль усиливалась. Сильные руки, сомкнувшись вокруг нее, окутали своим теплом. Сера почувствовала, что именно этого ей всегда так отчаянно недоставало.
Брэд прижал ее к груди:
– Как вам кажется, вы ничего не сломали?
Стоя в крепких мужских объятиях, она тем не менее держала в голове, что его забота всего лишь исполнение профессиональных обязанностей, и почти справилась.
– Кажется, я повредила, – честь, – копчик.
Он потер ее полотенцем, словно мокрого ребенка. Правда, она себя ребенком не ощущала.
– Идите ополоснитесь в душе, и я осмотрю ваш копчик.
– Ни в коем случае!
– Сера, мне надо знать, сломан он или нет.
