Грязная, мокрая, растрепанная, неумытая. Босой нелепый гном. Пигалица, как он меня называет.
На мгновенье я растерялась, стыдливо одернула платье, опустила глаза. На мой подбородок легли мягкие пальцы:
— Ты самая невероятна женщина из всех, что я знаю, и ты прекрасна.
Он снова меня поцеловал, увлекая вглубь квартиры. Голова немного кружилась, и я не до конца была уверена, что из-за алкоголя. Он толкнул меня в темное помещение и зажег свет. Это была просторная душевая. Я залилась краской, но гордо вздернула голову. Прочь сомнения.
Олег медленно подошел и провел руками по моей шее. Я сглотнула. Его пальцы одновременно обжигали и успокаивали меня. По телу прошел легкий озноб.
Его руки переместились на спину и расстегнули платье. Оно черной кляксой спустилось к моим ногам. Из белья на мне были только черные трусики, так как с бюстгальтером мой наряд на мне не сходился. Я рефлекторно прикрыла грудь руками, но Олег отвел их в стороны.
— Пигалица, если бы ты только знала, что у тебя самая прекрасная на свете грудь. Она идеальная.
Он взял полушария в обе руки и легонько сжал. Захватил соски и перекатил их между пальцами. С моих губ слетел стон. Внутри все стало просто огненным, а внизу живота словно положили раскаленный камень.
Он продолжал гладить мою грудь, то и дело задевая затвердевшие соски. Чтобы вернуть себе контроль, я трясущимися пальцами начала расстегивать его рубашку. Она вся была в пятнах от моей косметики.
Боже, это же на кого я сейчас должна быть похожа?
Пуговицы плохо мне поддавались, а когда дело дошло до ремня и брюк, я и вовсе стушевалась. К моему смущению, его руки продолжали гладить мое тело, исследуя каждый закоулок.
Еще никто и никогда не касался меня там. Точнее, везде. Это возбуждало и завораживало. Я стояла спиной к зеркалу и не могла видеть себя.
Наконец его штаны упали. И Олег сам стянул с себя трусы. Я, как приговоренная, подняла глаза на уровень его груди. Внезапно мне стало страшно.
Мне! Гинекологу со стажем! Врачу! Что же это я? Простая женская суть оказалась сильнее и трусливо заскулила внутри меня. Возбуждение смешивалось с этой эмоцией, создавая странный коктейль.
Олег меня поцеловал и начал поцелуями прокладывать дорожку к самому низу. В голове промелькнула мысль: как хорошо, что еще в юности я кардинально решила вопрос с эпиляцией.
Он легким движением стянул с меня трусики. Я вся задрожала. Он воспринял это по-своему и подтолкнул меня к душу, не убирая с моего тела рук.
— Нам надо согреться, а то ты совсем окоченела, когда устраивала побег.
При этом было очевидно, что нам обоим не холодно. Его член упирался мне в район живота, и я стала сдавать позиции. Паника! Паника и алкоголь в крови кружили голову.
Мы зашли в просторную душевую, и сверху полилась теплая вода, а мои губы вновь оказались в плену. Сверху стекали теплые капли, а сзади Олег начал орудовать лейкой с напором, направив ее мне на спину.
Боже! Какое блаженство! Струя душа чертила на моей спине узоры, расслабляя каждую мышцу. Если раньше я думала, что могу протрезветь, то теперь алкоголь разогнался в крови, гонимый паром.
Олег прижался ко мне и положил мою руку себе на член. Я несмело сжала его и сделала несколько движений. Он показался мне просто огромным. Но это больше не имело значения…
Я плавилась! Плавилась под его руками, которые нащупали чувствительное место между ног и стали его легонько поглаживать. Внутри все снова стало каменным, огненным, требующим освобождения.
Он целовал меня неистово, буквально трахая мой рот, прижав к стенке душа, одной рукой массируя мои бедра водой, а второй доводя до исступления.
Я по наитию сжала его член, ощутив дрожь мужского тела. И в этот момент все взорвалось. Голова закружилась, и я буквально повисла на Олеге, захлебнувшись в собственных стонах.
Он поднял меня на руки и вынес из душа. Я ощутила прохладный шелк простыней и его тело надо мной. Сейчас! Да! Скорее!
Кажется, я шептала это вслух.
Он приподнял мои бедра и встал между ними. Его головка начала вталкиваться в меня. Мокрую, влажную и раскрывшуюся от нахлынувшего оргазма.
Он зарычал:
— Черт, милая, какая же ты узкая!
Сквозь пелену удовольствия я подумала: «Ты даже не представляешь насколько!»
И тут удовольствие сменилось болью. С каждым толчком я понимала, что внутри начинает гореть далеко не от возбуждения. Я открыла глаза и поймала нахмуренный взгляд Олега.
Черт! Я подалась бедрами вперед, стирая все границы между нами. Как же больно! На глазах выступили слезы.
Его губы тут же оказались на моих щеках.
— Что же ты не сказала, маленькая! Милая моя! Потерпи еще немного.
И он начал осторожно двигаться, покрывая мои мокрые щеки поцелуями. Боль немного стихала, становилась тупой, фоновой. Он гладил меня, подсунул откуда-то взявшуюся подушку под спину.
Стало легче. И тут он вздрогнул, и внутри защипало. Я удивленно посмотрела на него, а Олег сделал еще несколько движений и вышел из меня, увлекая за собой на середину постели.
Я поняла, что теперь хмель окончательно выветрился из моей головы. Бросила удивленный взгляд на пятна крови на белых простынях. Отчаянно покраснела. Уперлась ему в грудь руками. Робко промолвила:
— Мне надо в душ.
Вместо того чтобы отпустить меня, он сгреб в охапку, покрывая поцелуями. Между ног саднило, но эти поцелуи стирали все неприятные ощущения.
Он обнял меня и чмокнул в макушку.
— Я тебя сегодня от себя не отпущу. Пойдем вместе!
И мы действительно пошли. Я все еще стеснялась своей наготы и старалась прикрыться, но каждый раз он разводил мои руки в стороны и зацеловывал то место, что я хотела спрятать.
В душе он ни на секунду не дал мне возможности проявить инициативу. Сам взял мочалку и лейку и принялся тщательно массажными движениями растирать мое тело.
Оно начинало гореть от его рук. Я видела, что с того момента, как мы зашли внутрь, его член снова стоял, как пробка на Кутузовском. Я то и дело украдкой бросала на него взгляд.
Наконец Олег это заметил:
— Пигалица, прекрати с такой опаской на него смотреть. Он не кусается. И я все понимаю: пока ты не восстановишься, я потерплю.
Я пялилась на него во все глаза. Ммм, что-то я не поняла.
— А что значит, пока я не восстановлюсь?
Мой вопрос ему не очень понравился. На его лбу образовалась морщина. Он обхватил меня руками, резко впечатал в стену душа и поцеловал. Его ладони опустились на мою грудь, он смял ее, и я с удивлением обнаружила, что мои соски снова стали твердыми под его ласками.
ТАК он меня еще не целовал. Этот поцелуй был наглым, жестким, напористым. Одной рукой он сгреб в охапку мои руки и зафиксировал. Затем обхватил мое тело и снова стал ласкать клитор пальцами.
Через минуту я уже извивалась, желая большего. Когда? Уже думала, что не выдержу, но он резко отпустил меня и оставил стоять одну. Тут же стало холодно. Я затуманенным взглядом уставилась в его жесткое лицо.
— Чтобы я больше не слышал от тебя таких глупых вопросов, пигалица. Теперь ты моя. Чтобы ни одного смертника с тобой рядом не видел! Заканчивай банные процедуры и не смей кончать руками! Думать будешь теперь, прежде чем чушь такую говорить.
Сквозь туман неудовлетворенного желания до меня начал доходить смысл его слов. Я схватила лейку и запустила ему в голову. Его спасло только то, что длины шланга не хватило!
— Сдурел? Я своя собственная! Что, думаешь, трахнул меня, и теперь все, розовой лужицей у твоих ног растекусь? Я не стану одной из твоих шлюх! Спасибо, что совершил акт дефлорации, конечно, — я присела в издевательском книксене, — но я не стану пополнять когорту твоих баб.
Он смотрел на меня долго, должно быть, несколько минут, а потом улыбнулся и рассмеялся. Я напряглась, а он обнял меня.
— Ты мой самый ценный боевой гном. Да своя ты, своя. Я же не претендую ни на тебя, ни на твое пространство. А насчет баб у меня к тебе эксклюзивное предложение.
