Ну раз у меня теперь ограниченное пространство в пределах университета, буду тусоваться здесь, особого выбора все равно нет. И снова я заточен в бетонных стенах. Парадокс, блядь!
— Пошли, — бодро хлопает меня по плечу Масон.
На улице стемнело, но света хватает от гирлянд, ведь фасад здания буквально увешан ими. А во дворе мы уже натыкаемся на пьяных студентов с красными стаканчиками в руках, через которых нам приходится пробраться, чтобы попасть в дом, где стены кампуса вовсю разрывает Junkie XL feat Lauren Rocket More.
Парни с завышенной самооценкой борзо толкаются, затрудняя передвижение по узкому коридору. Строят из себя альфа-самцов. И меня это начинает бесить. Охота почесать кулак об челюсть каждого, чтобы прижали головы. В тюрьме таких борзых нет, как здесь из себя строят эти задроты.
Масон со всеми здоровается, а попавшихся под руку пьяных девиц облапывает, задирая им юбки. На что дамочки только хихикают и смущенно опускают их вниз.
Да, я отвык от такого. Напряжение нарастает. Испытываю дискомфорт, но нужно постараться освоиться. Я словно в дымовой завесе. Моя психика не готова к таким резким перепадам.
Мы подходим к двум диванам, между которых расположен заставленный алкоголем и марихуаной низкий стол, а потом Масон падает рядом с двумя девицами.
— Ребят, знакомьтесь. Явор. Можно просто Ворон.
— Ворон я только для тебя, брат. Для остальных просто Явор.
Атмосфера перестает быть расслабленной. Но, по сути, правила выживания здесь такие же, как и в тюрьме. Страх забирает власть у слабых и отдает ее сильным. Я отношусь ко второй категории. Конечно, сравнение утрированное, но первое впечатление неизгладимо. И нужно сразу дать понять, кто я, чтобы никто не лез в мое личное пространство.
— Я Кэтти, для своих Барби, — подскакивает девчонка с подстриженными до плеч розовыми волосами и кокетливо подает мне руку. Чтобы не быть последней сволочью отвечаю рукопожатием. Ее улыбка становится шире, когда я дотрагиваюсь до нее, а лучезарный взгляд девушки располагает к себе.
— Рад знакомству, Кэтти.
— Масон, ты не говорил, что у тебя есть такой галантный друг.
У малышки ярко-фиолетовые глаза, а из-за линз они кажутся огромными, как у куклы. Она флиртует. Однако я перестал испытывать какие-либо чувства, они как будто атрофировались. И даже такая куколка не может это изменить. Внутри стоит блок. Поэтому я лишь одариваю ее равнодушной улыбкой.
— Что-то не видел тебя раньше, — привлекает мое внимание басовитый голос и я поворачиваюсь в сторону незнакомца, вторгшегося в наше знакомство с Кэтти.
— Я первокурсник. — Незнакомец слегка удивляется. — Переросток, — добавляю с сарказмом.
— И юморист я смотрю. — Парень поднимается с кресла. Крупный. Со спортивной фигурой и слишком смазливой физиономией. Девочки текут от таких. — Чезар Висконти, — протягивает мне руку.
— Так официально?!
Отвечаю ему крепким рукопожатием, а он намеренно нажимает вниз, пытаясь подавить меня даже через такой незначительный жест.
— Будь как дома, Явор, — одаривает меня раздражающей улыбкой с белоснежными и ровными зубами.
Бросаю пальто и опускаюсь на свободный диван. Ощутив, как меня прожигают взглядом, поворачиваю голову и встречаюсь с обдолбанными глазами пафосной сучки. Темные и прямые, как лезвие, волосы, вызывающий макияж и блядский взгляд. Комбо.
— Верона, — подается вперед и протягивает мне руку, но не для пожатия. Она грациозно поднимает ее выше, чтобы я поцеловал. Даже не двигаюсь с места. И не могу сдержать презрительную усмешку.
— Будем. — Беру бутылку пива и салютую ей, прежде чем делаю глоток горьковатой жидкости, наслаждаясь мягким хмельным послевкусием.
Облизываю губы, замечая, как девица удивленно вскидывает бровь.
— Тату на языке? — саркастично интересуется Верона и откидывается назад, грациозно закидывая ногу на ногу. — И что же она обозначает?
— Держись от меня подальше, — сухо отвечаю ей.
— Кусаешься? — ее губы расплываются в ядовитой улыбке.
— Хочешь попробовать?
— Так, — Барби прерывает наши любезности, — предлагаю сыграть, — звонко верещит она. — Я никогда-а-а-а…
— Я за, — вскидывается Масон.
— Валяй, — пафосно откидывается на спину Чезар.
— Явор, давай начнешь ты, в честь знакомства откроешь игру. — Кэтти обольстительно подмигивает мне и пробегается язычком по приоткрытым губам.
Я пожимаю плечами.
— Я никогда… не был на Гавайях, — указываю горлышком бутылки на Масона, и все кроме него и Вероны пьют. Детский сад, ей богу.
— Я никогда не давал в жопу, — сообщает Масон и первый припадает к бутылке. Идиот, его мозг тоже не изменился. Пьют все, кроме Вероны.
— Что? Ну, было и что такого? — раздраженно выплевывает девчонка. — Я никогда не убивала человека.
Замираю. От услышанного непроизвольно сжимаю челюсти, не чувствуя, как сильно стискиваю бутылку в руке. В груди нарастает давление. Становится тяжело дышать, и я шумно втягиваю воздух носом.
— Ворон, с тобой все нормально, — Масон наклоняется вперед, — на тебе лица нет.
— Птичка, что-то не договаривает, — вальяжно протягивает Висконти.
— Заткнись, — рычу сквозь зубы. Сдерживаю себя из последних сил. Но Чезар первый вскакивает и хватает меня за грудки.
— Парни! Парни! — Масон встает между нами, отдергивая руки Чезара. — Успокойтесь! Не портьте вечер!
Я до хруста сжимаю и разжимаю кулаки.
— Я выйду подышать. — Беру в руки пальто и ухожу.
— Что это за парень, Масон? — Слышу перешептывание за спиной, но не оборачиваюсь, проталкиваюсь на выход.
Мне срочно нужно на свежий воздух, иначе я раскрошу ублюдку челюсть и выбью его белоснежные виниры.
Выхожу на задний двор и тут же вставляю в зубы сигарету. Прикуриваю рваными затяжками и с облегчением заполняю легкие дымом.
Выдыхаю, и злость начинает успокаиваться, а шум в ушах постепенно утихает. Но внезапно мое внимание переключается на тихие всхлипы. А когда я поворачиваюсь в сторону противных звуков, замечаю на пожарной лестнице худую девчонку, которая трясется от холода и одновременно пускает сопли. Блядь, ненавижу женские слезы! Продолжаю курить. Стараюсь абстрагироваться от нытья, но она будто специально начинает делать это громче.
К черту, докурю по пути. Уже собираюсь уйти, однако останавливаюсь.
Не знаю зачем, но я подхожу к ней.
Облокачиваюсь о перила, продолжая дымить, а спустя мгновение она робко поднимает зареванное лицо, усыпанное рыжими точками. Шмыгает носом и хлопает огромными глазищами. Инопланетянка.
— Че сопли пускаешь, грязнуля?
— Я не грязнуля! — огрызается малявка. На вид ей лет пятнадцать. Что она забыла на этой блядской вечеринке?
— Ты посмотри на свое лицо, — продолжаю издеваться над ней. Пусть лучше разорется, чем я буду слышать девчачье нытье.
— Это веснушки, придурок! — Молниеносно вскакивает на ноги и убегает. Я лишь усмехаюсь. Грязнуля, да еще и истеричка. И достанется же кому-то такое чудо. Докуриваю сигарету и присаживаюсь на ступеньку, устремляя взгляд в ночное небо.
Сделав звонок надсмотрщику, теперь имею небольшое представление о дальнейших действиях в ограничении свободы.
Отзваниваться я должен два раза в день, утром и не позднее девяти вечера. Раз в неделю явка для регистрации. В десять вечера я должен быть дома, проживание в кампусе мне запрещено.
И последнее, что больше всего меня приводит в бешенство — это принудительные работы на территории университета. Так как я не имею источника дохода, это вместо уплаты ежемесячного штрафа.
На часах полдевятого вечера, мне стоит покинуть безудержную вечеринку. Пока еще рано нарываться на проблемы. Тем более эта шумная компашка раздражает и попахивает неприятностями. Боюсь сорваться. Кулаки уже изрядно зудят от желания разбить кому-нибудь лощеную физиономию.
В тюрьме я мог хотя бы через драки выплескивать негатив, высвобождая из крови убойную дозу норадреналина. А здесь руки связаны невидимыми нитями закона, который мне придется соблюдать. Радует, что курирующий попался нормальный мужик, без предвзятого отношения и с понятиями. Думаю, со временем мы найдем с ним общий язык.
