Я останавливаюсь, когда стою перед ним, мой клинок скользит под его подбородком, наклоняя его голову, пока его глаза не встречаются с моими.
— И хотя наша защита — это любезность, это лучший шанс на выживание для вашего бизнеса.
Его губы истончаются, по лицу стекают бисеринки пота.
— А если я откажусь?
Моя рука вдавливает нож глубже в его кожу.
— Мы можем выяснить, если хочешь.
— У меня… у меня больше нет денег, — заикается он.
Наклонившись, я позволяю крючковатому острию подняться вверх, вонзаясь в мясо под его подбородком, кровь стекает по лезвию и попадает на мою перчатку.
— Тогда я предлагаю тебе достать их.
— Хорошо, — хрипит он. — Пожалуйста.
Я убираю нож, стоя прямо.
— Замечательно, Джорджи, — я делаю паузу. — Могу я называть тебя так? Джорджи?
Его кадык покачивается.
— Позволь мне объяснить тебе, как все будет происходить, — я тянусь в нагрудный карман, достаю носовой платок и вытираю красное пятно с крючковатого края ножа. — Сначала ты расскажешь мне всё, что знаешь о человеке, который приходил три дня назад. А потом ты заплатишь моим друзьям, — я наклоняю голову в сторону близнецов. — То, что ты нам должен.
— Но я только что сказал, что у меня…
Я поднимаю руку.
— Я понимаю, правда. И, как я уже сказал, я разумный человек. Если ты не можешь заплатить сегодня, мы вернемся завтра. Но я чувствую, что должен предупредить тебя: я не люблю, когда меня заставляют ждать, Джорджи. Мне бы не хотелось видеть, что станет с нашей дружбой, если ты будешь испытывать мое терпение.
Я хмыкнула, покачав головой.
— Я достану.
— Потрясающе, — я ухмыляюсь. — А теперь расскажи мне об этом человеке.
— Это… это была женщина. Сказала, что в городе новый босс, и она проявила любезность, позволив мне показать свою преданность заранее.
Ярость сжимает мои внутренности. Конечно.
— Женщина, — повторяю я. — Что еще?
— Это все, — говорит он. — Это все, что я знаю. Соседи предупредили меня, чтобы я не дрался, когда вы придете требовать свои взносы, и я не хотел начинать не с того.
Я потираю подбородок одной рукой, другой верчу лезвие в пальцах.
— Я говорю тебе правду! — умоляет он.
Вздохнув, я кладу нож обратно в карман.
— Я тебе верю. Будь добр к моим мальчикам, понял? — близнецы улыбаются синхронно, шагая вперед, чтобы занять мое место.
Они немного подергают его, сделают грязную работу, которую я не хочу делать. Пошлют сообщение.
В центре моей груди застревает шар, закручиваясь, пока я не вижу только красный. Шепот не идет на пользу бизнесу, и именно к этому приведет эта неудобство. Шепот.
Женщина.
Я знаю только одну женщину, имеющую дело с влиятельным мужчиной, и они оба только что приехали в город.
Мои перчатки заляпаны каплями крови, поэтому я снимаю их и кладу в карманы, протискиваясь через входную дверь. Внезапно я отшатываюсь назад, маленькое тело врезается в мое. Стиснув челюсти, я протягиваю руки. До меня доносится запах ванили.
— Джеймс? — голос Венди звучит в моих ушах, и вот так просто мое раздражение исчезает, а на лице появляется улыбка.
— Дорогая, — мурлычу я. — Какой приятный сюрприз.
— Это ты говоришь мне, — она ухмыляется. — Что ты здесь делаешь?
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на магазин, жена Джорджа стоит за прилавком и каждые несколько секунд бросает взгляд на тротуар.
— Просто выражаю свое почтение. Я знаю владельцев.
— Серьезно? — спрашивает Энджи. — Я слышала, что от их булочек можно умереть.
Я смотрю на подругу Венди, моя улыбка натянута.
— Уверен, что да.
— Не хочешь зайти с нами и перекусить? — спрашивает Венди.
— К сожалению, я не могу остаться, независимо от того, насколько внезапно улучшился вид, — мой большой палец проводит по ее челюсти, и в моей груди появляется тепло, когда яблочки ее щек краснеют. — Сходи со мной куда-нибудь завтра.
— Я работаю до трех.
— Отлично. Я заеду за тобой туда.
Наклонившись, я прижимаюсь своими губами к ее. Я хотел просто чмокнуть ее, но ее язык выскользнул и запутался в моих, и я сдерживаю стон, шум тротуара утих, когда я погрузился в ее вкус.
Будет очень жаль, когда мне придется сломать ее.
Конечно, я буду жить дальше, не задумываясь, радость от того, что я наконец-то исполнил желание всей своей жизни, смоет все сочувствие, которое я испытываю от осознания того, что она не сделала ничего плохого. Но иногда приходится идти на жертвы ради великой цели.
— Мы могли бы зайти в бар сегодня вечером, — говорит ее подруга, как только мы разрываем поцелуй. — Ты будешь там?
— Я не планировала идти, — говорит мне Венди.
— Ты должна, — отвечаю я. — Я буду занят, но мне нравится идея, что ты будешь рядом.
Она усмехается, ее глаза смягчаются, когда она наклоняется к моему прикосновению.
— Хорошо.
— Хорошая девочка, — я целую ее в лоб и отступаю назад, когда близнецы выходят из здания. — Скажи Джорджи, чтобы записал на мой счет все, что захочешь.
Глаза Венди расширяются.
— У тебя здесь есть счет?
Я убираю прядь волос за ее ухо.
— Дорогая, назови мое имя в любом месте этого города, и ты больше никогда ни за что не заплатишь.
— Какое имя? — вклинивается ее подруга.
Я смотрю на нее, моя челюсть сжимается.
— Прошу прощения?
Она закусывает нижнюю губу.
— Я просто спрашиваю… какое имя? Джеймс? Или…
Уголок моего рта дергается.
— Думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос.
Венди втягивает воздух.
— Крюк?
Я наклоняю голову.
— Так они меня называют.
— Почему? — спрашивает она.
— Боюсь, просто неудачное прозвище, — я подмигиваю и поворачиваюсь к близнецам, кивая им, чтобы они шли к Эскаладу, простаивающему у обочины. — Сделай мне одолжение, дорогая?
Она поднимает бровь.
— Когда придешь сегодня вечером в ВР, надень что-нибудь голубое, — я наклоняюсь, мое дыхание проходит по ее уху. — Это настолько прекрасный цвет, и я хочу провести всю ночь, представляя, как он будет выглядеть растрепанным на полу моей спальни.
Она вдыхает, и я прижимаюсь губами к ее щеке, прежде чем отойти и сесть в машину, мой член напряжен, а сердце колотится.
19. ВЕНДИ
Я сижу в формальной гостиной своего дома и жду, когда за мной заедет Энджи. Одетая во что-то голубое. Напротив меня сидит Джон, работая над очередной моделью самолета.
— Папа звонил сегодня утром, — говорит он, его голос прорезает тишину.
Мое сердце подпрыгивает к горлу. Я очень сомневаюсь, что это был личный звонок, просто чтобы поздороваться, и разочарование оседает в моем нутре, как кирпич, когда я знаю, без слов Джона, что он сказал ему. По телефону.
Джон сжимает кисть в кулак, делая паузу в работе, где он закрашивает черную линию на боку своего самолета.
— Слушай, он сказал мне, ясно? Так что можешь больше не смотреть на меня так.
Я медленно вдыхаю воздух.
— Что он тебе сказал?
— Что я еду в эту дурацкую школу-интернат. Все в порядке.
Вздохнув, я откидываюсь на спинку стула, положив руки на мягкие бока.
— Правда?
Его глаза переходят на меня через оправу очков.
— Имеет ли вообще значение так ли это или нет?
— Конечно, имеет.
Он отбрасывает кисть, проводит рукой по своим иссиня-черным волосам, так похожим на волосы нашей матери.
— Ты ничего не можешь сделать, чтобы изменить это, Венди. Это то, что мы имеем, и то, что ты сидишь здесь с таким видом, будто вот-вот разрыдаешься, не помогает ситуации.
Моя грудь напряглась.
— Я не…
