искусство, – отвлекаюсь от работы и смотрю на нее в упор, – мы уже выяснили, что оно может быть спорным. И потом, мне интересен взгляд со стороны. Хочу увидеть, какой я в твоих глазах.
– А я смогу взять эту работу на выставку в Москве? – Ангелина складывает руки на груди и подступает ко мне.
– Тогда без лица, – предлагаю разумный компромисс, – или сделай так, чтобы меня нельзя было узнать. Сама понимаешь, я себе подобных вольностей на обозрение любопытной общественности позволить не могу.
– Хорошо, – еще немного задержавшись на мне оценивающим и, не побоюсь этого, кровожадным, взглядом, Ангел направилась обратно к полотнам и вытащила одно из них. Метр на два. Полотно заняло свое место на стене, началась какая-то активность с красками, кистями и прочими ее штуками.
Слежу с легким любопытством и настраиваюсь. Все же придется раздеваться перед ней. И даже не для секса. Волнительно, черт возьми. И как она отнесется к вполне очевидной реакции на нее, что пока стыдливо скрыта у меня в штанах. Но вот стоит их снять и уровень привлекательности Ангела для меня станет очевиден.
– Нам нужен будет час или полтора времени. Без телефона и прочих отвлекающих факторов. Мне нужно сосредоточиться и так будет намного быстрее.
– Как скажешь, – демонстративно выключаю телефон и тихонько ерзаю на месте. Слегка напоминает ситуации у доктора. А сейчас она еще скажет – разденьтесь. Черт возьми, из Ангела получилась бы идеальная медсестричка.
– Сегодня будет набросок, идем, – она поманила меня рукой и начала ставить в разных позах и рассматривать. Почти как куклу. Пальцы то по скуле проедутся и повернут голову, то руки мои осмотрит и проведет ладонями по коже. Смотрит, трогает, словно материал лепит и мнет. И мне нравится быть объектом интереса для нее.
Через минут двадцать Ангел удовлетворена полностью и делает снимок на телефон.
– Это для работы, буду показывать каждый раз, чтобы ты смог встать как надо.
– Хорошо, – слегка пожимаю плечами. На самом деле ничего особенного, просто стою, немного разведя руки и рассматривая ее из-подо лба. Чем-то позу Христа на кресте напоминает. Но я так понимаю, для нее еще важен свет и тени, поэтому так долго ставила меня и крутила.
– Давай, – она проводит ладонью по своим распущенным волосам и отступает от меня на пару шагов, – снимай.
– Окей, – чувствую, как волнение начинает меня заполнять и все внутри подрагивает. Умею же я подписать себя на авантюру. НЮ, чтобы затащить малышку в свою постель. Если не сработает, то я даже не знаю, что еще мне поможет.
– Стесняешься? – Ангелина вдруг насмешливо улыбается, видя мою заторможенность, – если это слишком, то не молчи, скажи. Напишем тебе что-нибудь более привычное, например, в костюме.
– И котелке, угу, – кривлю ее и тяну за край майки, стаскивая ее с себя и сбрасывая на пол.
Так, тут мне стыдиться нечего, форма идеальная. Давай, Ангел, проникайся моей неземной красотой, можешь даже подойти и потрогать.
– Это не НЮ, – опять поддевает стерва, – штаны снимай.
Глава 14
Господи, на что я подписалась?
Демид опускает свои ладони на пояс джинсов и слегка похлопывает пальцами по жесткой ткани. На меня смотри в упор и я держусь всеми силами, чтобы не показать свой собственный мандраж. Он меня в эту игру играть не заставит.
Я же профессионал.
Очнись, Ангелина, ты голую натуру рисовала уже сотни раз, и период глупых хихиканий и влажных фантазий по поводу обнаженных натурщиков был пройден еще в художественной школе.
Сердце в груди начинает отбивать такт все громче. Нихрена Демид никакой не натурщик. И с ним, как с мальчишкой, который за пятьдесят баксов согласился раздеться, обращаться не получится и отмахнуться тоже.
Этот только и ждет, чтобы я дала слабину, чтобы накинуться и получить свое. НЮ портрет он себе хочет, ага… так я повелась.
Пальцы одним небрежным движением освобождают металлическую потертую половицу из петли, тянут за собачку молнии вниз и ладони перемещаются на бедра, чтобы спустить штаны вниз. Нет, я определенно не готова это видеть.
Штаны летят куда-то на диван, слышу как задевают его рабочие бумаги и ноутбук. Раздается тупой удар о ковер. Но никто в ту сторону даже не оборачивается.
Сглатываю и заставляю себя мазнут взглядом по боксерам. Так и есть. У него стоит.
Ну вот никакой неожиданности.
Демид строит виноватые глазки и смотрит вниз, вздыхает, опять на меня.
– Все еще не НЮ, – закатываю глаза к потолку. Господи, помоги не ослепнуть!!!
– Раз ты настаиваешь, – ладонь тянет за резинку боксеров вниз, все больше отрывая дорожку книзу живота и тому, что я не хочу называть, – волнительно немного, знаешь ли, – усмехается сволочь, – сейчас же оценивать будешь?
– Еще и нарисую, долго смотреть буду, не переживай, – язвлю я и перевожу взгляд вниз, где обнаженной плоти становится все больше. Когда трусы совсем едут вниз, все же зажмуриваюсь.
– Уже можно смотреть, – раздается насмешка.
Fucking Son of a Bitch!!!*(чертов сукин сын)
Открываю глаза, смотрю в глаза этому подонку и рассеянно осматриваю фигуру.
– Прости, у меня на тебя, – он беспомощно разводит руки, – стоит.
Fucking Son of a Bitch!
Fucking Son of a Bitch!!
Fucking Son of a Bitch!!!
Fucking Son of a Bitch!!!!!
– Вижу, – резко разворачиваюсь к холсту и беру в руки уголь. Им набросок сделать будет проще всего. Пальцы с углем подрагивают и первым движением я чуть не царапаю холст. Сволочь! Ну за что? Прямо испытание какое-то адово перед свадьбой. Но если устою сейчас, то ни в жизни Алексу не изменю уже.
Нужно думать именно о нем, о женихе. У нас с ним много общего, он меня любит, хочет того же что и я, прислушивается, всегда рядом. И такой домашний и уютный. Не то, что вот этот вот в двух метрах от меня.
Понимаю, что пялюсь в пустой холст уже около минуты, так и застыв на одной точке. С
