прям. Ночью подходит ко мне и говорит такой: «Я вам арбуз завтра принесу, если Ванька до утра доживет». Стою, смотрю на него и впервые вообще не знаю, что сказать. Даже ни одна херь на ум не приходит. Родил наконец-то вопрос: «А почему арбуз?». А он знаешь что?
— Что?
— Потому что Ванька любит. И ведь принесет арбуз, сто процентов.
— Ну так пусть несет. Не бриллианты же.
— Не бриллианты.
— А можно личный вопрос?
— Я не дамся тебе. Ты замужем, Татьяна, я с замужними ни-ни. Не приставай и ешь свою вонючку.
— Очень смешно. Я хотела спросить, как… как там София?
— Полностью оправдывает свое имя.
— Мудреет с каждым днем?
— Спит с каждым днем все больше и больше. Соня — вот ее имя.
— А если серьезно.
— А я серьезно, Таня. Все по-старому, — зло бросаю я, фиксирую взгляд на собственных ладонях. — Делать ничего не хочет, заниматься не желает. Спальня, телевизор и кровать. Все. Иногда мне так жалко, что у ее отца куча бабла. Не окружало бы ее вокруг все это, может быть появился хоть какой-то стимул, а когда тебе подают все на блюдечке с голубой каемочкой и бегают вокруг тебя, сдувая несуществующие пылинки…, к хорошему не приведет.
— Блин, ну как так? Такая красивая девушка и вот так вот… жалко, блин.
— Ой, ну давай ты меня еще и этим добьешь.
— Все, все, простите. Больше не буду, — тараторит Таня и тянется ладонью к открытому ноутбуку. Кликает мышкой и включает какое-то видео.
Откидываю голову на спинку дивана и, совершенно не обращая внимания на посторонние звуки, закрываю глаза. Как ни странно, в глазах не мелькает Измайлов, и даже упомянутая Соня не смотрит на меня своими слезливыми глазами, а вот стервозина Полина — да, смотрит. Так и хочется провести пальцем, чтобы эта картинка исчезла, но вместо «картинка исчезла» стерильная зараза неуклюже стягивает с себя запачканный сарафан под названием «мечта педофила» и скидывает его на пол. Наклоняется, демонстрируя, едва прикрытую блузкой задницу и поднимает сарафан. «Где здесь туалет? Симба хочет писать». Усмехаюсь в голос, понимая, что это разгулялось не воображение, а тупо воспроизведение былого.
— Вы чего, Сергей Александрович?
— Анекдот вспомнил, — не открывая глаз, бурчу себе под нос, пытаясь представить… шаверму. Да вообще, что угодно. Но нет, почему-то прогнать даже сейчас образ этой заразы не получается. Открываю глаза, фиксирую взгляд на Таниной рыбе, чтобы немного абстрагироваться и снова закрываю. И снова — на тебе! Ну настоящая зараза, хоть и стерильная.
— Теперь поливаем нашу крошку-картошку умопомрачительным соусом, посыпаем сверху сыром и ставим в микроволновку. А пока наш сыр плавится, достаем свинину из духовки и разрезаем ее на тонкие кусочки, — задорный мужской голос вещает по ту сторону Таниного ноутбука. Но я слышу, пожалуй, только свинина.
Глаза от простого и столь любимого слова открываются сами собой. А теперь и слюна пошла, глядя на то, как на видео разрезают сочное мясо.
— Тань, а ты какого хрена смотришь на еду, если ты на диете?
— А я ем рыбу и представляю, что вкушаю то, что на экране. Так приятнее. И свинину мысленно поем и на красивого человека посмотрю.
— Вот любите вы женщины херней страдать.
— Если бы не эта херня, как вы выразились, я бы сошла с ума.
— Ну-ну.
Перевожу взгляд на экран, и спустя десятисекундное рассматривание свинины, фиксирую взгляд на лице парня, который все это готовит. Знакомая смазливая морда. Вот прям очень знакомая.
— На этом, дорогие друзья, Стрельниковский жор подошел к концу. И помните — на мягкой попе хорошо сидеть, на жирной — плохо. Ешьте вкусняшки, но в разумном количестве. Всегда ваш, на четвертинку миокарда, Дмитрий Стрельников.
Дмитрий Стрельников. Стрельников. Стрельников. Точно! Полина на него запрыгнула. А какая фамилия у Полины? Ведь такая же или меня глючит?!
— Тань, а кто это такой? — тычу как ребенок пальцем в экран.
— Повар — душка. Я на него в инсте подписана. Готовит очень вкусно, пальчики оближешь.
— А можно я поближе посмотрю? Это же его профиль, да?
— Ага, берите, — ставит тарелку с вонючкой на стол и пододвигает ноутбук ко мне.
Готовка, готовка и еще раз готовка. Сплошные короткие видео и фотографии в колпаке. Наконец-то пошли личные фотографии, правда годовалой давности. Первое за что цепляется глаз — это, к сожалению, или к счастью, не Полина, а… Аня. Уж своих немногочисленных девочек-ординаторов я точно помню. И это совершенно точно она в обнимку с парнем. «Двойняшки рулят» — именно такой хештег под фото. А через пару фотографий поваренок в обнимку уже с двумя девушками: слева все та же улыбчивая Аня с длиннющими до жопы, раздражающими меня, как сейчас помню, распущенными волосами, а справа угрюмая, с вздернутым кончиком носа — Полина. И вроде бы ничего не говорит, а с фото так и веет «Царицу заставили сфотографироваться. Я знать не знаю этих грязных холопов». А еще через секунду, при виде надписи под фото, я испытал нереальный кайф. «В бабско-сестринском цветнике». Друг по сексу, твою мать. Брат! А как натурально запрыгнула-то, поди отмывалась потом с хлоркой от поцелуя. Хотя он явно был в щеку, возможно и без хлорки обошлась. Это только после меня вытиралась, зараза. Ну подожди, всю обслюнявлю и не только обслюнявлю.
— Чего вы так улыбаетесь?
— А чего не улыбаться, когда такое прекрасное утро. А кукарача, кукарача, ла-ла-ла-ла-ла-ла.
— Это что смена настроения от созерцания готовки?
— А то. Я такие аппетитные булочки уже неделю хочу… хочу съесть. А тут они прямо попадаются на глаза. Это судьба. Надо вот приготовить их на выходных и… съесть.
— Что за булочки? Синнабон?
— Ага, они самые, правда, я их называю ягобончики, — закрываю крышку ноутбука и рывком встаю с дивана. — Так, все, у меня до хрена дел.
Выхожу из сестринской и на ходу беру мобильник. Хоть бы не удалил, хоть бы не удалил. Реально выдыхаю, когда в контактах нахожу «Аня ординатор». Без пяти восемь, дурной тон
