— Так что, не переживай, мам, внуков внезапных в подоле не притащу!
— Почему?
— Что почему?
— Почему внуков не принесешь?
— Ну… — я растерянно хлопаю ресницами, — у него вазэктомия…
Мама недоуменно хмурится, и я ей читаю кратенькую лекцию о том, что некоторые мужчины кардинально решают вопрос контрацепции и перевязывают или усекают семенные протоки.
— Он кастрат, что ли? — мама в ужасе округляет глаза и прикладывает вторую ладонь к груди. — Господи!
— Нет, ма.
Сую ей в руки телефон со статьей, которая подробно рассказывает, что именно сотворил с собой Виктор. Читает, охает и качает головой. Я достаю чемодан из шкафа.
— Но все равно шанс есть, — тихо отзывается мама. — В первые два года повыше, а потом один-два процента.
— Глупости, — я распахиваю чемодан и распрямляюсь. — Ма, не мути воду.
— Но это не я, а доктор Волховцев, — мама поднимает глаза, а в них надежда, — знаешь, Кира, я вот тобой забеременеть не должна была, но вот ты… — она всхлипывает, — с подлецом связалась и мою… судьбу повторяешь…
— Если ваша дочь удивит меня внезапной беременностью… — раздается строгий голос Виктора, и мы с мамой взвизгиваем. — Тише, вы что?
Из прихожей выплывает Виктор и продолжает:
— Я признаю его. Я против безотцовщины.
Мама оглядывается и рявкает:
— Подлец! Как тебе не стыдно?! Ты мне показался приличным мужчиной! — она швыряет мой телефон в Виктора, который ловко уворачивается. — Я тебе дочь свою доверила!
Телефон с жутким стуком и скрежетом влетает в стену, падает и стекло под мой вздох трескается.
— Я тебе новый куплю, — Виктор прячет руки в карманы пиджака и щурится на маму. — Тише.
— Она же девочка наивная, — мама делает еще один шаг к Виктору. — Поверила тебе.
— Ма, — растираю в пальцах переносицу, — он мне ничего не обещал.
— А ты из нее шлюху решил сделать? — мама наносит звонкую пощечину Виктору, и я прижимаю ладонь ко рту. — Негодяй! Прочь из моего дома!
— Без Киры я никуда не уйду, — цедит сквозь зубы Виктор, не шелохнувшись под ладонью.
— Из моего дома она выйдет только замуж! — повышает мама голос. — Я не позволю ей тратить свои лучшие годы на эгоистичного мудака.
Я распахиваю ресницы. Мама никогда не позволяла ругаться подобными грязными словами.
— То есть вы считаете, мне стоит взять малознакомую девицу замуж? — Виктор вскидывает бровь.
— Как в нее тыкаться, так она не малознакомая девица, — цедит сквозь зубы мама, — а как ответственность нести, так мы в кусты?
Я сажусь на кровать и прячу лицо в ладонях. Виктор смеется и уворачивается от новой злой пощечины.
— Так, руки держим при себе.
— Да я тебя за свою дочь на части порву! Кобелина! У тебя баб других мало?! Решил на мою Кирюшу наскочить и жизнь ей испортить?
— Ма.
— А ты, дуреха мелкая, — разочарованно обращается ко мне, — на что рассчитываешь? Ну, снимет он тебе квартиру, цацками закидает, телефонами дорогими и что дальше? Выкинет, когда новую куклу найдет.
— Вероятно, так и будет, — поднимаю усталый взгляд. — Ма, сбавь обороты. Мне и так тошно.
— Не пущу! Только через мой труп! Я тебе не позволю загубить свою молодость и красоту на беспринципного морального урода! И отец из него будет отвратительный, поэтому ребенка мы сами воспитаем, — скрещивает руки на груди, и понимаю, что мама тоже уже представила, как заплетает внучке косички. — Алиментов, — она зыркает на удивленного Виктора, — нам не надо. Ничего от тебя, негодяй, не надо.
Виктор переводит обескураженный взгляд с мамы на меня, и хохочет.
— Харе Кришна, — в прихожую вваливается Игорь и кивает маме, — Харе.
— А это еще кто? — возмущенно охает она, смеривая его недовольным взглядом.
— Игорь, — сдавленно отвечает Виктор, усмиряя в себе новый приступ смеха. — Мой водитель.
Глава 23. Маменькина дочка
— Харе Кришна, — повторяет Игорь, приветствуя маму, и почему-то краснеет.
— Так, я не понял, — Виктор вопросительно изгибает бровь.
— Харе Кришна, — с придыханием говорит Игорь, подплывает к маме, берет ее за ручку и целует пальчики, не отрывая взора от ее бледного лица. — Харе Кришна.
Мы с Виктором переглядываемся, и я уточняю:
— Он выразил свое восхищение и невероятно очарован?
Игорь кивает, и щек мамы касается румянец смущения.
— Харе Кришна, — тихо отвечает она.
Мы опять с Виктором недоуменно переглядываемся. Мама рядом с плечистым и широким Игорем — хрупкая и маленькая, но очень злая.
— Ваш босс, — шепчет мама, вскинув голову, — мерзавец.
— Харе Кришна, — едва слышно соглашается Игорь.
Глаза Виктора вот-вот выпадут из глазниц на пол, а Игорь берет маму под ручку и уводит на кухню. Она жалуется ему, будто ждет, что он как-то приструнит “негодяя, что удумал ее девочку украсть”.
— Что это было? — Виктор заходит в комнату и прикрывает за собой дверь.
— Кришнаиты бы ответили, что Великий Отец одарил своих детей светом и наполнил их сердца любовью, — глухо отвечаю я и пропускаю волосы сквозь пальцы, массируя голову.
— Ты слишком много знаешь о кришнаитах, Кира, — Виктор подходит к стеллажу с моими кубками и медалями и внимательно их оглядывает. — Мне стоит беспокоиться?
— Слушай, — вздыхаю я, — давай мы остановимся здесь и сейчас.
