делиться ей ни с кем, пусть даже у меня самого не было никакого права разглядывать ее. Черт. Меня раньше не волновало, если девушка, с которой я спал, переходила из рук в руки моим братьям по клубу. Так почему я так заботился о Марселле?
– Повернись, – приказал Эрл. Теперь гнев Белоснежки обрушился на него. Она дрожала, страх таился глубоко в ее голубых глазах, но этого нельзя было сказать по холодному выражению ее лица.
Марселла медленно развернулась с таким изяществом, которое немногие люди способны были показать в грязной конуре, окруженной похотливыми мужиками и разъяренными собаками. Я понял, что перестал дышать с того момента, как последний элемент одежды Марселлы упал на землю, и быстро сделал глубокий вдох. Мне, черт возьми, нужно было взять себя в руки. Я сосредоточился на Коди, пытаясь понять его реакцию. Он буквально истекал слюной, желая наброситься на девушку. К счастью, выражение лица Эрла было по большей части расчетливым, даже если он наблюдал за Белоснежкой с голодным блеском в глазах, разинув рот, – что сделал бы любой мужчина, увидев ее тело.
В конце концов, Эрл жестом приказал Грею выключить запись. Марселла стояла неподвижно, ее руки свободно висели по бокам. С такой внешностью, как у нее, у этой девушки не было причин стесняться своего тела, но не поэтому она выглядела невозмутимой к своей наготе. Она была слишком гордой, чтобы проявить слабость. Мне было интересно, что творилось у нее в голове.
– Будем надеяться, что твой папочка получит сообщение, – сказал Эрл, а затем развернулся и направился обратно к клубу, вероятно, чтобы погрузить свой член в киску клубной девушки.
Вскоре Грей, кандидат и Гуннар последовали за ним. Остался только Коди, продолжающий пялиться на Марселлу.
– Почему ты еще не свалил? – пробормотал я.
– А зачем? Чтобы ты мог засунуть свой член в эту девственную киску? Не слышал, чтобы ты заявил на нее свои права.
Я взглянул на Марселлу. Девственница? Она встречалась с этим итальянским сопляком два года. Я знал, что итальянская мафия придерживалась традиций, но даже они наверняка уже шагнули в двадцать первый век. Лицо Марселлы по-прежнему выражало ненависть и жуткую гордость.
– Никто не предъявит на нее свои права, – прорычал я.
– Посмотрим, – сказал Коди и наконец-то развернулся и зашагал прочь. Как только он исчез и оказался вне пределов слышимости, я повернулся к Марселле.
– Можешь одеваться.
Она сурово улыбнулась, но я не упустил блеска в ее глазах.
– Уверен, что ты именно этого желаешь? Разве тебе не хочется заявить права на мою девственную киску? – она выплюнула последние слова с отвращением. Было очевидно, что она не привыкла говорить непристойности.
Я чуть было не спросил, была ли она и впрямь девственницей. Но потом решил, что лучше мне не знать. Это не имело никакого отношения к нашему плану, и все же мои мысли кружились вокруг этой любопытной информации, как мухи вокруг дерьма, с того момента, как Коди завел об этом речь.
– Просто оденься, – резко сказал я, злясь на себя.
Марселла прикрыла грудь, наклонившись, чтобы поднять одежду, а затем на цыпочках подошла к будке, где быстро накинула вещи на себя, словно они не были порванными и пыльными.
– Я не знал, что это случится, – сказал я, хотя и не понимал, зачем говорю ей это.
– Тебе это понравилось, – пробормотала Марселла, натягивая на себя трусики. Прошлой ночью я видел из своего окна, как она стирала их в ведре.
Этого нельзя было отрицать. Марселла оказалась красивее, чем в моих фантазиях. Черт, слово «красота» было для нее оскорблением.
– А есть мужчины, которым это не понравилось бы?
– По крайней мере один, – сказала Белоснежка, полностью одевшись.
Мне стало интересно, кого она имела в виду.
– Твой жених?
– Бывший жених. – Она пристально посмотрела на меня. – Итак, что дальше? Выложишь видео, где каждый байкер накинется на меня?
Мой пульс ускорился.
– Нет, – прорычал я. Одна только мысль о том, чтобы позволить этому случиться, разжигала мою кровь.
Марселла посмотрела на меня с сомнением. Я не мог винить ее после представления, которое только что устроил Эрл.
Марселла
Ярость в голосе Мэддокса застала меня врасплох.
– Почему тебя это так волнует? Или ты хочешь меня лично для себя? – спросила я.
Я сопротивлялась желанию вытереть руки. Это бы не избавило меня от ощущения грязи на коже в тех местах, где байкеры пялились на меня. Мне немного помогло то, что я сосредоточила все внимание на Мэддоксе. Его пристальный взгляд, в отличие от его друзей, не заставил меня чувствовать себя грязной. Я не знала, что в нем было такого, но он одновременно и успокаивал, и подбадривал меня. Это чувство не поддавалось никакой логике.
Тем не менее у меня скрутило живот, когда я подумала о записи, которая скоро попадет в интернет, появится на миллионах экранов компьютеров, даже на папином и Амо. Я надеялась, что они не увидят. Мне хотелось, чтобы ни одна из девушек, которые презирали меня, не увидела меня такой. Но я знала, что это неосуществимое желание. Они бы не упустили возможность увидеть меня на дне. Брошенной на растерзание этим ублюдкам. Они не заставят меня чувствовать себя униженной.
Мэддокс вышел из клетки и запер ее, словно не мог больше ни минуты находиться так близко ко мне. Он закурил сигарету и бросил сердитый взгляд в сторону клуба, но не ответил на мой вопрос. Я не была слепой. Я видела, как Мэддокс смотрит на меня, как бы он ни старался не смотреть.
Он сделал глубокую затяжку и выдохнул.
– Лучше выбрать меня, чем Коди, – пробормотал он.
Мой желудок сжался от его намека. Меня чуть не вырвало только от одной мысли о прикосновениях Коди. Мэддокс, напротив… Его тело не вызывало у меня отвращения, и я не презирала его так сильно, как ожидала. Не говоря уже о том, что он, похоже, был моим единственным шансом выбраться отсюда.
Ни один другой байкер не проявил ни капли интереса к моему самочувствию.
– Я тебя не выбирала. Никто не спрашивал меня, чего я хочу.
Мэддокс кивнул.
– Я должен идти.
Страх охватил меня, и я ринулась вперед, схватившись за решетку.
– Что, если Коди придет сюда снова? Сомневаюсь, что твоему дяде есть до этого дело.
Мэддокс напрягся, но я не могла прочесть выражение его лица, когда он повернулся ко мне. Несколько светлых прядок упали на его глаза нежно-голубого цвета. Он нахмурился, и шрам, похожий на необычную ямочку, стал еще заметнее.
– Коди ничего не может сделать без разрешения моего дяди.
И это должно было меня успокоить? Коди походил на изголодавшегося мужика, который заметил новую добычу, когда смотрел на меня.
Взгляд Мэддокса поймал мой, и я увидела в нем чистый голод. Я вздрогнула и еще ближе прижалась к решетке.
– Ты не можешь позволить ему овладеть мной, – прошептала я. «Я могла бы стать твоей», – я позволила своим глазам сказать все за себя. Мэддокс хотел меня, хотел с самого первого момента. Мне нужно было перетянуть его на мою сторону, если я хотела выбраться отсюда. Я не могла полагаться в этом
