Я не знаю, смогу ли я это сделать. Я не знаю, смогу ли я найти здесь место, когда я так сильно возмущена тем, как все это началось. Когда я даже не понимаю своих чувств к собственному мужу. Когда я попеременно не уверена, тот ли это человек, в которого я могла бы влюбиться, или тот, кого я должна бояться.
Но я знаю одну вещь…
Я сжимаю руки Катерины в ответ, глядя на нее с улыбкой на лице.
— У тебя действительно есть друг, — твердо говорю я ей.
И я знаю, что именно это я и имею в виду. Больше, чем все, что я сказала за долгое время.
ЛУКА
В течение следующей недели мне удается избегать Софии, насколько это возможно. Кроме разговора, в котором она подкараулила меня, попросив отпустить ее по магазинам с Катериной, что привело к тому, что мой пентхаус на день превратили в свадебный салон, мы почти не разговариваем. Я ухожу в офис так рано, как только могу, и к тому времени, когда я прихожу домой поздно ночью, она уже спит. Что меня устраивает, потому что я не знаю, что ей сказать, особенно после того, что произошло между нами в ту ночь, когда я увидел запись с камер видеонаблюдения.
Я не уверен, что на меня нашло, когда я посмотрел это. Я не специально шпионил за ней. Тем не менее, я хотел убедиться, что ничего необычного не произошло, пока меня не было. Я не ожидал увидеть это. Я был обеспокоен тем, что она пригласит подругу в гости без моего согласия, или попытается уйти, или… Если быть до конца честным, я не совсем уверен, о чем я беспокоился, что побудило меня просмотреть отснятый материал. Встреча с Виктором вывела меня из себя, я чувствовал, что попал в ситуацию, находящуюся вне моего контроля, в которой я постоянно на шаг отстаю. Я хотел каким-то образом вернуть себе это чувство контроля. И когда я увидел Софию, откинувшуюся в этом кресле, ее нежные пальчики придерживали шорты с одной стороны, в то время как пальцы другой руки погрузились в киску, о которой я не мог перестать думать, что-то оборвалось внутри меня.
Я никогда не делал ничего подобного тому с другой женщиной, что делал с ней. Я всегда был доминирующим в спальне, главным и отдавал приказы, но это всегда было легко. Женщины слишком благоговеют передо мной, слишком отчаянно хотят провести со мной ночь, слишком надеются, что именно они смогут соблазнить меня и избавить от моего откровенного холостяцкого образа жизни, чтобы быть особенно вызывающими или изобретательными в постели. Они делают все, о чем я их попрошу, всякий раз, когда я об этом попрошу. Я никогда не встречал ни одной женщины, которая бросила бы мне вызов в спальне или которая осмелилась бы возразить мне, как только я начну снимать одежду, или даже раньше, на самом деле. Я никогда не встречал женщину, которой мне нужно было овладеть. Женщину, которую я не мог выбросить из головы. Ту, которая снова и снова подводила меня к грани самоконтроля.
До Софии.
Вид и звук того, как она заставляет себя кончить, свели меня с ума, когда я увидел это. Мысль о том, что она прикасается к себе, доставляет себе удовольствие, в то время как она настаивает на том, чтобы отвергать меня, бороться со мной, восстает против меня на каждом шагу, заставила меня чувствовать себя слегка расстроенным. Я был тверд как скала все время, пока смотрел запись, и я рад, что решил посмотреть один, а не с охраной.
Я также поинтересовался, просматривал ли отснятый материал кто-нибудь еще. Я был благодарен, что они этого не сделали, мне пришлось бы уволить их сразу, или убить. На самом деле, я не уверен, что еще я бы сделал, если бы подумал, что любой другой мужчина мог видеть мою прекрасную жену, распростертую в пентхаусе и мастурбирующую.
Сначала я не собирался наказывать ее. Все, что произошло после этого, когда я вошел в пентхаус и нашел ее, было незапланированным. Но потом она не смогла сделать то, о чем я ее просил.
Солгала мне. Отрицал все, о чем я спрашивал.
И я потерял контроль.
Я провел всю ту ночь в своем гостиничном номере, не в силах перестать фантазировать о ней. Пытаюсь выбросить ее из головы, думая обо всех возможных вещах, которые я мог бы сделать с прекрасным, совершенным телом Софии, снова и снова доставляя себе удовольствие.
Это не сработало. И она сводит меня с ума.
Она — обуза. Отвлекающий фактор. Еще одна ответственность в море других обязанностей, это человек, который зависит от меня в своей безопасности, когда многие другие находятся в опасности. И все же, она борется со мной на каждом шагу. Лжет мне. Притворяется, что ненавидит меня, когда я знаю, что она так же противоречива, как и я.
Я смог придумать только один способ вернуть себе хоть какой-то контроль. И все это время доминировать над ней казалось самой естественной вещью в мире. Требовать подчинения ее тела, мучить и наказывать ее с удовольствием, доводить ее до грани безумия, чтобы она могла чувствовать то, что я делаю каждый раз, когда думаю о ней. Доказать ей, что ее тело принадлежит мне, что только я могу доставлять или отказывать ей в удовольствии, как мне заблагорассудится.
И ей это понравилось. Это было очевидно. Проблема была в том, что мне тоже.
Мне потребовалась каждая капля самообладания, которая у меня была, чтобы не трахнуть ее тут же. Я хотел этого, жаждал этого, отчаянно нуждался в этом. Но та ночь не должна была быть связана с потерей контроля. Предполагалось, что речь шла о том, чтобы вернуть все назад. Предполагалось, что речь шла о том, чтобы проявить свою власть над ней, чтобы я мог наконец выбросить ее из головы.
Итак, я ее не трахнул. Я сделал наоборот. Я издевался над ней, издевался над ее очевидным желанием, а затем вышвырнул ее из комнаты, чтобы снова подрочить на свою одинокую руку, хотя, вероятно, мог бы трахать ее всю ночь напролет, если бы попытался. Она была так возбуждена, что, вероятно, сделала бы все, что я хотел. Иногда мне кажется, что из-за нее я схожу с ума.
Она так старательно избегает меня, что я понятия не имею, что творится у нее в голове. И меня это не должно беспокоить. Мне нужно управлять империей и пытаться остановить войну на ее пути. С момента моей встречи с Виктором установился предварительный мир, несмотря на его угрозы. Я удвоил меры безопасности повсюду, в своем офисе, доме Франко, в доме его семьи, в резиденции Росси, где остановилась Катерина. Тишина настораживает едва ли не больше, чем нападения, потому что заставляет меня беспокоиться, что он, возможно, планирует что-то грандиозное. Я, возможно, не смогу усилить охрану в моем собственном пентхаусе, но я оставлю личного телохранителя с Софией на эти выходные.
Что возвращает мои мысли к тому, что сейчас раздражает меня больше всего…предстоящим выходным. Несмотря на напряжение и нависшую над нами опасность, Франко настаивает на том, что он не может не устраивать мальчишник. И я понимаю, он женится всего один раз, и ничто Франко не любит больше, чем хорошую вечеринку. Но последнее, что сейчас у меня на уме, это где-нибудь дико напиться.
— Тебе будет полезно уехать от Софии. Подальше от всего этого. — Франко сейчас в моем кабинете, он наклоняется вперед и приводит свои аргументы в пользу того, чтобы еще раз съебать с Манхэттена на выходные. — Ты выглядишь так, будто вот-вот взорвешься, Лука. Такой сильный стресс вреден для твоего здоровья. Разве не это ты постоянно говорил Росси? Время от времени расслабляться?
— У него не было войны на носу, когда я это говорил, — рычу я, глядя на него снизу вверх. — Ты действительно готов оставить свою невесту здесь, пока мы летим на вечеринку… куда, ты сказал? Куба?
— Тихуана, — говорит Франко с ухмылкой. — Там тебе может сойти с рук гораздо больше. И да, это так. Я оставлю с ней достаточно охраны. Брось, Лука, я знаю, что от меня не ждут верности, когда я женат, но, когда, по-твоему, у меня действительно появится шанс уехать из страны и трахнуть сразу трех проституток сомнительного возраста, находясь под кайфом от кокаина после того, как я стану семейным человеком? Катерина захочет, чтобы я остался дома и подложил ей ребенка.
