— Поистине худшая из возможных задач, — сухо парирую я. — Господи, Франко, твоя невеста — одна из самых красивых женщин на Манхэттене. Наследница огромного состояния. Почти наверняка девственница. И ты жалуешься на то, что тебе придется ее трахать?
— Не жалуюсь, — весело говорит Франко. — Но девственная киска быстро приедается. В конце концов, ты можешь трахнуть ее в первый раз только один раз. Что, если она окажется холодной рыбой в постели?
— Она все еще богата. — Я вздыхаю, откидываясь на спинку стула. — Франко, ты понимаешь, что все больше не будет так, как раньше, верно? Дело не только в том, что мы теперь женатые мужчины. Это все. Это опасность за каждым углом, мое новое положение, твое новое положение. Мы провели свои двадцатые, трахая все, что попадалось на глаза, и приходили на работу все еще наполовину под кайфом или с похмелья, и заставляли это работать. Мы жили как принцы, но теперь мы короли. И мы должны сделать свою работу правильно.
— Нет, Лука. — Франко хмурится. — Ты король. Я все еще твой лакей. И я прошу ваше величество дать мне еще один уик-энд, подобный тем, что у нас были раньше, прежде чем мне придется встать и дать клятву женщине, которая, я признаю, не в моей лиге.
— Ну, по крайней мере, ты признаешь это. — Я вздыхаю. — Хорошо. Я позабочусь о том, чтобы Катерина была хорошо защищена, пока нас не будет.
У меня вертится на кончике языка сказать ему, о чем меня просил Виктор, что он просил меня отдать ему Катерину вместо того, чтобы почтить ее помолвку с Франко. Прямо сейчас я достаточно раздражен на него, что не могу не думать, что так ему и надо, если я поступлю именно так и куплю мир рукой Катерины в браке. Но обещание было дано, и я выполню его. Не говоря уже о том, что я не могу представить, как отдам Катерину, которая всегда была милой, доброй и уступчивой во всех отношениях, которые у меня с ней когда-либо были, такому человеку, как Виктор. За эти годы я значительно ослабил свои моральные устои и, надеюсь, буду укреплять их и дальше. Но, по-моему, это слишком далеко зашло.
Лучший способ обеспечить безопасность Катерины, это оставить ее с Софией и поручить обоим сотрудникам службы безопасности присматривать за ними вместе с телохранителем, которого я планирую оставить. Но я должен сообщить Софии, что происходит, а это значит сделать то, чего я избегал всю неделю.
Поговорить со своей женой.
Помня об этом, я отправляюсь домой достаточно рано, чтобы было мало шансов, что София уже будет в постели. Я отправляю Кармен сообщение, прося ее прислать ужин в пентхаус, какие бы суши София ни заказала в тот вечер, когда я оставил ее там одну на ночь.
Когда я прихожу туда, она определенно не спит. Но она стоит рядом с обеденным столом, скрестив руки на груди, с подозрительным выражением лица.
— Что происходит? — София кивает в сторону подносов с суши. — Это на тебя не похоже.
— Я не могу захотеть поужинать со своей женой?
— Лука. — Она поджимает губы, отчего мой член мгновенно начинает пульсировать. Эти губы так хорошо смотрелись бы, обхватив мой…
— Лука! — София пристально смотрит на меня. — Что с тобой происходит? Мы никогда не ужинали вместе, ни разу. Даже когда я пыталась…
— Я попросил Кармен заказать. Нам нужно поговорить…
Она закатывает глаза.
— Это из того же места, где я заказывала в ту ночь, когда… — ее голос замолкает, и она тяжело сглатывает. Слабый розовый румянец поднимается вверх по ее шее. У меня возникает внезапная фантазия о том, как я наклоняю ее над столом, задираю джинсовую мини-юбку, которая на ней надета, до бедер и трахаю ее, пока она не закричит прямо рядом с суши. — Это какая-то шутка, верно? — София сердито смотрит на меня. — Что ты собираешься сделать со мной на этот раз?
Если бы она только знала, чего бы мне хотелось. Я прочищаю горло, отбрасывая эту мысль в сторону. У меня нет времени на наши обычные игры, времени погружаться в перепалку, которая возникает всякий раз, когда мы вместе. У меня нет времени напоминать Софии, что не она здесь главная, напоминать ей, что, несмотря на все ее взгляды и протесты, она хочет меня так же сильно, как я хочу ее. Каким бы восхитительным это ни было.
— Это не шутка, — говорю я категорично. — Очевидно, тебе нравится их еда. И поскольку у тебя не было возможности доесть прошлой ночью… — Я пожимаю плечами, ухмыляясь ей. — Нам нужно поговорить. Так что садись, и мы это обсудим.
Подозрительный взгляд не покидает ее лица ни на секунду, но она медленно садится, внимательно наблюдая за мной. Не говоря ни слова, она снимает крышки с подносов, берет пару палочек для еды и раскладывает кусочки на две фарфоровые тарелки на столе, до смешного необычно для чего-то подобного, и даже я это знаю.
— Хочешь выпить? — Я еще не сел, завис за своим стулом.
София смотрит на меня, подозрение на ее лице усиливается, и я издаю многострадальный вздох.
— Я не пытаюсь заманить тебя в ловушку, София, или сделать намек на твой небольшой загул прошлой ночью. Я просто спрашиваю, не хочешь ли ты выпить за ужином. Я собираюсь выпить. Не каждый наш разговор должен быть таким трудным.
Она бормочет что-то себе под нос, что звучит удивительно похоже на "Ты мог бы меня одурачить". Мне приходит в голову мысль, что я мог бы легко придумать предлог, чтобы наказать ее за подобную дерзость, как я сделал прошлой ночью, и я чувствую, как мой член снова пульсирует, неприятно натягивая штаны.
Остановка. Сегодня вечером не будет никакого наказания, никаких игр. Сегодня вечером, в кои-то веки, мне нужно быть с ней как можно более откровенным. Это единственный способ, которым я смогу согласиться на эту нелепую прогулку Франко и чувствовать себя в безопасности, оставив здесь женщин.
— Я выпью бокал белого вина, — тихо говорит София. — Спасибо.
Пока я иду за нашими напитками, в столовой воцаряется тишина, нарушаемая только постукиванием палочек для еды по подносам и тарелкам, скольжением фарфора по дереву. На мгновение наступает покой. Это взгляд на то, какими могли бы быть наши отношения, если бы наш брак удался. Если бы мы могли перестать ссориться друг с другом и жить вместе, как нормальная пара. У нас были бы более обычные домашние вечера, подобные этому, когда София готовила бы наш ужин, пока я разливал напитки, и пока мы ели, мы говорили бы о… О чем именно? Я почти ничего не знаю о своей жене. Я знаю, что она опытная скрипачка. Она любит книги, особенно классику, из того, что, я видел, когда Ана принесла из старой квартиры. Теперь я знаю, что она предпочитает белое вино к морепродуктам, но это вряд ли можно назвать откровением.
Я знаю, какой вздох она издает, когда я ее целую, и вкус ее рта, то, как она выглядит, когда теряется в удовольствии, и звук ее оргазма, но я не знаю, что она любит на завтрак. Я не знаю, какую музыку она предпочитает слушать и нравится ли ей театр. Я не знаю, какой у нее любимый жанр кино или любимый цвет. Однажды я сказал ей, что у меня его нет, но, конечно, это неправда.
София пододвигает ко мне мою тарелку, когда я ставлю оба бокала и сажусь, поигрывая палочками для еды и с опаской поглядывая на меня. Насколько я могу судить, сегодня вечером на ней нет макияжа, не думаю, что она ожидала, что я вернусь домой, пока она не уснет, как обычно. Она выглядит прекрасно без него, россыпь веснушек, видимых над ее переносицей, внезапно заставляет меня подумать о том, чтобы наклониться вперед и поцеловать ее там.
Блядь. Откуда, черт возьми, это берется? У меня никогда в жизни не возникало подобной мысли. Но на мгновение я не могу отрицать, что у меня возникло желание наклониться и поцеловать свою жену прямо в ее идеальный веснушчатый носик.
София смотрит на меня.
— Хорошо. Что такого важного, что ты примчался домой и принес суши, чтобы втянуть меня в разговор?
— Я не принес суши, — замечаю я. — Я попросил Кармен заказать их.
— Естественно. — София закатывает глаза. — Просто скажи мне, в чем дело, Лука.
