― Послушай, ― говорю Майку (или Айку), ― все должны однажды повзрослеть. Малец, это твой день.
Но он продолжает орать так, что Кинзи с Беллой затыкают пальцами уши. Маленькая блондинка, Грейс, уже спит.
― Прости, дружище, но сегодня ты идешь в детсад, или дядя Зэй не выживет. Ему просто необходим ебучий перерыв.
― Банка ругательств! ― перекрикивает своего брата Кинзи.
Когда отхожу назад, то врезаюсь в Брук. Если скажу, что это столкновение не сделало меня твердым, как камень, то это точно будет самая большая ложь в моей жизни.
― Собираешься на занятия? ― спрашиваю у Брук, и она кивает.
На ней очки в черной оправе, которые я раньше не видел. Поправляю их, когда она отмахивается от меня.
― Ты носишь очки?
― Обычно контактные линзы, но сегодня глаза слишком устали. А еще у меня контрольная. Мне нужно подготовиться.
― Ну, если это поможет, то ты выглядишь в них зубрилой. Но очень сексуальной. ― Жестом указываю на ее рубашку, застегнутую на все пуговицы, и слаксы, а также на бежевое пальто, которое она надела.
Брук бросает на меня странный взгляд и проходит мимо, направляясь к своей машине. Хм-м. Походу моя обычная тактика соблазнения не очень хорошо работает с этой цыпочкой.
Машу ей на прощание, когда она выезжает на дорогу. Теперь задаюсь вопросом, действительно ли она просто использовала меня вчера, или я смогу уговорить ее переспать со мной еще разок.
«Ты совершаешь серьезную ошибку, бро», — говорю себе, но тут же отмахиваюсь от этой мысли. Да, не-е-ет. Я знаю, что делаю. Будто до этого я не поступал так миллион раз. У меня больше бывших подружек, чем пальцев на руках и ногах. Ничего особенного. Либо Брук захочет поиграть со мной в «друзей с привилегиями», либо нет.
― Можем мы уже, пожалуйста, поеха-а-ать, ― ноет Кинзи из минивэна.
Закатываю глаза и забираюсь внутрь, врубаю Хэйли Стейнфелд, когда мы выезжаем и держим наш нелегкий путь к подготовительной школе… а затем к детскому саду… и начальной школе. А потом домой — кормить малышку и читать книги, сделанные из картона.
Бред какой-то.
***
― Ты ебанулся? ― кричит на меня Роб так громко, что мне приходится отвести трубку от уха, я хмурюсь. ― Ты, блядь, не нянька, Зэй. Что ты будешь делать с этой девушкой?
― Ну, во-первых, я делаю ей одолжение. Во-вторых, я не стал рассказывать тебе обо всем, чтобы ты не орал на меня. Знаешь, Кинзи самая худшая из них. Она пинается, плюется и кусается! Какого хрена вообще с ней творится?
― Послушай, Зэйден, ― начинает Роб, пока я плюхаюсь на диван Брук и нечаянно приземляюсь на чихуахуа. Самое странное, что он не возражает. Приподнимаюсь и отгоняю его к концу дивана. ― Кинзи гиперактивна… бла-бла-бла-бла-бла.
Конечно же, Роб не произносит всех этих «бла», но кого, блядь, волнует, что он там, на самом деле, говорит. Уж точно не меня.
― Лично мне кажется, что ее нужно треснуть деревянной ложкой, ну вроде той, которую использовала в детстве мама.
― Тронешь мою дочь хоть одним пальцем, Зэй, и, клянусь Богом, я…
― Слушай, прежде чем ты закончишь, ― прерываю его, наклоняясь и опираясь локтями на колени. ― Лучше сперва подумай о том, что я бросил свой дом, жизнь и работу, притащил наши с котом голые задницы сюда только ради тебя. Не собираюсь я бить детей, но будь уверен, что она надолго арендовала угол.
― С Кинзи это не работает, ― решительно указывает Роб. Так и вижу, как покачивается его рыжая борода, густые брови соединяются вместе, когда он бьет кулаком по ладони для большего впечатления. ― Мы пробовали это, Зэйден. Ты не думаешь, что мы знаем собственную дочь?
Не отвечаю на вопрос. Прежде всего, потому что уверен, что он риторический. А, во-вторых, потому что, думаю, что ответ «нет». Иногда люди принимают ситуацию слишком близко к сердцу, чтобы увидеть, что, на самом деле, происходит. Думаю, это действует и в случае с Кинзи, потому что этот ребенок — исчадие ада.
― Ты хоть знаешь, что вы назвали близнецов в честь долбанной коробки конфет?
― Не понял. Зэй, о чем, блядь, ты там пиздишь?
― Ага, вот теперь я точно знаю, почему банка ругательств уже была заполнена наполовину, когда я приехал. Молодец, бро.
― Послушай, Зэйден. Тебе нужно сказать этой девушке, что ты ни хрена не смыслишь в детях, и убираться оттуда к чертям собачьим. Использовать детей, их отчаянное положение, только чтобы потрахаться — это подло. Я думал, что даже ты выше такого.
Я крепко сжимаю челюсть. Роб совсем не понимает. Никогда не понимал.
― Я делаю это не для того, чтобы потрахаться. ― Хотя, это, определенно приятное дополнение. ― Совершенно очевидно, что ты упускаешь главное. Ты, вообще, слушаешь меня? У нее больше никого нет.
— Это не твои проблемы, Зэйден. Отвези детей домой. Мы вернемся через полторы недели. И тогда ты сможешь катиться обратно в свой сраный Лас-Вегас и торчать там еще три года, прежде чем навестить свою семью.
― Знаешь, что? Иди-ка ты на хуй, Роб. Как тебе такая идея?
Я сбрасываю звонок, прежде чем он успевает ответить, поднимаюсь на ноги и провожу руками по волосам. Мой брат — мудак. Серьезно. И он еще удивляется, почему я никогда не навещаю их. Да это ни для кого не секрет, кроме него.
В данный момент, мой самый любимый человечек в мире — это Сэди. Она улыбается мне и смеется, и она не жалуется, если только не голодна или у нее не грязный подгузник. Она, определенно, лучше всех других в моей жизни. Эта цыпа, Китти, психанула из-за того, что я пропустил наш последний сеанс, и кинула меня по смс. Ну и хер с ней. Всегда найдется другая милашка с тату, которая зайдет в салон и наклонится над стеклянным прилавком, чтобы посверкать своими сиськами.
Поднимаю Сэди из ее кроватки с зевком ― с моей стороны ― и сажусь с ней на диван рядом со стопкой книжек. Раз уж я здесь, то, пожалуй, надо пообщаться с ней побольше. Может, однажды я, действительно, понравлюсь ей, в отличие от ее старшей сестры. Не помешало бы иметь хоть какого-нибудь родственника, которому было бы небезразлично ― жив я или мертв.
Первая книга, которую хватаю, вся в краске и кусочках ткани, за которые Сэди тянет со всей силы, жуя уголки книжки все время, пока мы разглядываем ее. Рад за нее. Ну, хоть кому-то из нас весело.
Где-то в глубине души знаю, что жду, когда Брук вернется и приберется здесь в этом своем не стильном виде, глядя при этом на меня, словно я одновременно и самая большая ошибка в ее жизни, и самая интригующая. Интересная дихотомия (Прим. пер.: слово дихотомия происходит от двух греческих слов: дихо «надвое» и томи «деление». Иначе говоря, этим словом обозначают раздвоенность или попросту деление на две части. Однако все не так просто. Дихотомия подразумевает, что мы что-то делим на две взаимоисключающие части, причем без остатка. Чтобы лучше понять значение этого слова, представьте себе дерево, ствол которого возле корня один, а на высоте где-то одного метра разделяется надвое. Такое деление можно назвать дихотомическим), не находите?
― Что ты думаешь о новой подруге дяди Зэя? ― спрашиваю у Сэди, пока она хлопает ручками по книге и смеется. Откидываюсь назад и киваю. ― Угу. Я тоже себя так чувствую. Теперь все, что мне нужно сделать, это убедить ее, что я не враг, понимаешь? Думаю, неделя, проведенная в объятиях друг друга, принесет нам обоим много пользы, согласна?
Сэди что-то лопочет в ответ, когда раздается звук дребезжащего двигателя заезжающей на подъездную дорожку машины.
Да, мэм. А вот и мы.
Небрежно откидываюсь назад и жду, когда Брук откроет дверь.
― Привет, как прошли занятия? ― спрашиваю я, оглядываясь на нее через плечо и наблюдая, как она заходит… с парнем, следующим за ней по пятам. А это что, блядь, за хрен?
― Отлично, спасибо.
Брук закрывает дверь и проходит, останавливаясь у журнального столика и поправляя очки. Тогда я замечаю, что ее веки посыпаны чем-то блестяще-розовым. Это вроде как… сексуально.
