– У тебя какой-то праздник сегодня, что ль? – Аленка целует меня в обе щеки и оглядывает со всех сторон.
Кручусь вокруг оси и более глупо себя еще не чувствовала.
На мне укороченные светлые брюки, майка, а поверх свободная рубашка, завязанная узлом под грудью. Волосы накрутила, на губах ярко-красная помада. Непривычно для меня.
– Просто решила преобразиться. Нельзя?
– Из-за Аверина?
Проницательная, блин.
– Ничуть. Я делаю это ради себя, – твердо выговаривая каждое слово для убедительности.
– Хм… ну ладно.
В институте сегодня непривычно пусто. Мы поднимаемся в аудиторию, когда я все украдкой посматриваю по сторонам. Мне нужно, чтобы Стас увидел меня.
– Кого-то ищешь?
– Пфф! Нет!
– У Костика сейчас лекция в триста пятой. Можем пройти через эту аудиторию, а потом спуститься к нам.
Блин. Все-таки поняла.
Прикусываю внутренние стороны щек. Волнение захлестывает, а проснувшаяся нервозность не дает мне стоять уверенно и ровно. Постоянно тянет что-то подправить и почесать.
– Хорошо, – опустив взгляд, соглашаюсь.
Аверин, стоя в углу, общается с Исаевым. Они оба над чем-то смеются.
Застываю на месте, не нахожу в себе больше сил двинуться дальше. Начинаю думать, что зря все это затеяла. Бесполезно и бессмысленно.
Стас неожиданно поворачивает голову в нашу сторону, встречаясь со мной взглядами.
Его улыбка сокращается, глаза перемещаются на мои губы. Хочется тут же смыть дурацкую красную помаду. Мажор хмурится и кривится.
Канаты натягиваются между нами, а по ним напряжение ползет. Он не делает шаг в мою сторону, не торопится приветливо улыбнуться. И глупо было бы этого ожидать от мажора.
А я понимаю, что сама не спешу к нему.
Делаю короткий вдох. Следом такой же выдох. Перед глазами от нехватки кислорода в крови краски становятся ярче, начинают мерцать, следом темнеть.
– Пройдем мимо, Ален, – успеваю сказать подруге, перед тем, как она решит подойти к этому вечному дуэту будущих адвокатов.
– Что?
От желания скрыться ноги сами несут меня мимо Аверина. Резко, быстро. Наши взгляды больше не сцеплены, грубо разорваны мной. Вслед только мне смотрит.
Проходится по спине и останавливается на пятой точке. Озабоченный придурок.
Тотальный игнор. Подушечки пальцев покалывает от произошедшего. Какие-то несколько секунд, а ощущение, что мир изменила своими вот руками. Адреналин, впрыснутый в кровь, не хочется растворяться.
После занятий решаем с Ольшанской прогуляться по магазинам. Ей потрещать хочется, а мне просто побыть в компании. Главное – не одной. Насиделась уже, наревелась.
Несколько новых помад, две блузки, одни джинсы. Еще две чашки вкусного кофе. И я выдохлась. Соглашусь, что такое «проветривание» мозгов пошло на пользу.
– Смотри! – Аленка указывает в сторону небольшого магазинчика.
На витрине однотонные футболки с различными надписями. Обычно такие дарят в шутку на какое-нибудь 8 Марта или 23 Февраля.
Неожиданно пронзает идея.
От этой мысли грудь сковывает.
– У тебя в глазах хитрый блеск, Сань. Как … как у лисицы, – Ольшанская пытается скрыть свой смех. Не получается, конечно. Потому что все уже знают, как зовет меня мажор.
– Как у лисицы, значит…
Захожу в этот отдел, улыбаясь самой широкой из возможных улыбок. Мне даже кажется, я чуть флиртую с симпатичным парнем за стойкой. Он блондин с голубыми глазами и выглядит очень милым.
– У вас какое-то определенное требование к надписи? Или, может, желаете видеть картинку?
Предвкушение полощется в солнечном сплетении, накалывая нервные клетки на ниточку как гирлянду.
– Надпись. На белой футболке.
* * *
На следующий день целенаправленно иду в нужную мне аудиторию, где будет проходить какой-то важный семинар у старшекурсников. Аверин не может его пропустить.
Все утро я учила свою речь и тренировалась перед зеркалом, как однажды нам показывал учитель риторики.
Но все равно очень волнительно.
Вчера игнорировала, сегодня с подарком подкачу. Класс! Постоянство – мое второе имя, блин.
– Классно выглядишь, Белинская! – голос однокурсника мажора вытягивает липовую улыбку.
Аверин оборачивается на громко сказанные слова и упирается в меня взглядом.
Выше поднимаю подбородок, спину выпрямляю. В глазах Стаса загорается неподдельный интерес, только он меня и держит.
Звук моих каблуков отражается от стен гулкими повторами. Мы будто одни в огромном помещении, но я знаю, что несколько десятков пар глаз смотрят на нас как на актеров.
Голос кажется дрожащим, когда я скупо здороваюсь и за это себя ненавижу. Аверин про себя, наверное, смеется надо мной.
– Сегодня без помады?
Облизываю губы. На них обычная гигиеничка с ягодным вкусом. Сладость остается на кончике языка, и это немного успокаивает.
– Тебе она понравилась, я заметила?
Левый уголок его губ уверенно летит вверх, делая лицо по-хамски привлекательным.
Сглатываю и опускаю взгляд на свои сцепленные руки, где зажат крафтовый пакет с футболкой.
Ну что за тупая идея пришла мне вчера в голову?!
– Твой игнор я заценил, лисица. Что еще придумаешь?
Вспыхиваю мгновенно. Так и хочется сказать что-то обидное на его наглость. Но… в голове сахарная вата. Не вовремя.
– Держи. Это тебе, – протягиваю подарок и отхожу на шаг назад.
Чтобы сохранить ясность, ну и, в случае чего, быстрее скрыться.
Аверин недоверчиво забирает у меня пакет. Открывать не спешит. Он наслаждается моим замешательством. Растягивает время. А оно и впрямь ему подчиняется. Тянется и тянется, как сгущенка.
Когда Стас раскрывает пакет и достает оттуда футболку, вовсе не дышу. Вытягиваюсь по струнке и жду его вердикта.
– Футболка? – недоверчиво спрашивает.
– Белая. Как ты любишь.
Взгляд обводит его фигуру, обтянутую такой же белой футболкой, только на несколько тысяч дороже.
– «Ля мажор»? – читает надпись и начинает громко смеяться.
Глаза переводит с вещи на меня и обратно. В горле застряли слова. Или смех. Может быть, слезы. Все смешалось, и я готова воспроизвести все, что скопилось.
– «Натуральный, гармонический, мелодический», – перевернув, читает на обороте, – это все обо мне?
– Нет, это о «ля мажоре», мажор.
Скрещиваю руки и прикусываю губу. Так сильно, что помимо сладости от гигиенички на языке еще и вкус крови.
Стас ненадолго прекращает смеяться. Он уставился на вроде бы ничего не значащие слова, и захотелось подойти к нему близко и положить руку на плечо.
Живот в камень превращается.
Смотрит, смотрит на подарок, а потом в мои глаза исподлобья с хитростью вглядывается. И меня еще лисицей называет. Сам, блин, тот еще лис.
– Примеряй давай.
– То есть мне раздеться?
Об этом я как-то не подумала. Поворачиваю голову вправо и опускаю взгляд. Но я все равно вижу перед собой лицо Аверина. Довольное какое-то, радостное. Или мне это только кажется.
Стас ловко стягивает с себя свою футболку, откидывает куда-то в сторону. Слежу за траекторией падения, а вместе с тем мое сердце переворачивается сверху вниз и застывает.
Аверин прекрасен, я помню. Но свет, который падает через окно, делает из него какого-то, блин, греческого бога.
По аудитории расползаются смешки и возгласы девчонок.
Ревность рвется наружу.
Мажор надевает подаренную футболку и, подняв руки вверх, крутится.
«Ля мажор» написано прямо на его сильной груди. Как я и хотела.
– Ну как я, лисица? Стал гармоничным и мелодичным?
– Нет. Все такой же придурок, – со смехом говорю. Мне нравятся наши препирательства. О каком я игноре еще думала?
Стас складывает свою старую футболку и убирает в рюкзак, оставаясь в моем подарке. Это льстит. Надо было все-таки какую-то надпись от себя оставить. Не портрет, конечно, но…
– Еще подарки будут? – нагло спрашивает.
– Пока, Стас, – разворачиваюсь и ухожу из аудитории.
