— Да, да, Латвия, — пробормотал Константин Григорьевич, зачем-то заглянул в свою чашку, принюхался и заорал: — Катерина! Катерина!
Словно никакой другой возможности позвать секретаршу не было. Илья внимательно посмотрел на шефа и понял, что тот сегодня тоже не в форме. Наверное, день выдался сложным не только для господина Кочеткова. Магнитные бури, ядрена вошь!
Катерина распахнула двери и с недовольным видом уставилась на начальство. Если сейчас снова спросят про этот идиотский звонок, которого вовсе не было, она, пожалуй, не выдержит да и пошлет их к чертям собачьим! Должна же быть у людей совесть!
Но про звонок не спросили, велели кофе подать.
— Слушай, — шеф повернулся к Илье, — ты с Зайцевым чего решил?
Зайцев был тем самым обнаглевшим уродом, которому вздумалось на халяву оттяпать у «Бризаналита» фабрику. Прежде он входил в совет директоров ООО, имел крупный пакет акций и по этому поводу до сих пор сохранил кучу амбиций.
— Его адвокаты передали мне кучу бумаг, — Илья усмехнулся, — наверное, решили брать не качеством, а количеством.
— Ну? — нетерпеливо дернулся шеф, — у тебя через неделю процесс, так? Что там за бумаги-то?
— Нормальные бумаги, — Илья пожал плечами и стал тихонько постукивать пяткой об кадку.
Константин Григорьевич с досадой поморщился.
— Илья Михалыч, я тебя умоляю, не тяни кота за яйца! Доложи по-человечески, будь так любезен!
Оба знали, что любезным Кочетков может быть только с врагами, с убийственной непроницаемой вежливостью каждый раз опрокидывая их на лопатки. В компании же Илья занимался делом, и думать о реверансах ему было некогда. А у шефа он вообще расслаблялся и корчил из себя идиота, лишь бы до последнего момента не делиться сведениями и стратегией предстоящей битвы. Илья трясся над каждым словом в документах, оберегал любую незначительную деталь, словно коршун свою добычу, и потому отчеты у босса превращались в словесный пинг-понг между профессионалом и вялым новичком. Начальство умоляло отбить подачу, как следует, а Кочетков делал вид, что понятия не имеет, как именно.
Развлекался от всей души.
Шеф нервничал, раздраженно вскакивал со стула, ходил по кабинету и курил свой неизменный беломор, от аромата которого у сотрудников начиналась почесуха.
— Кофе, — сурово доложила Катерина, катя перед собой столик, на котором деликатно позвякивали ложки-чашки.
Илья с шефом молча наблюдали, как она раскладывает салфетки и разливает густой, душистый кофе. Завершив священнодействие, Катерина с упреком взглянула на начальство, застывшее с беломориной в зубах.
— Пепельница, — тем же тоном произнесла она, схватив со стола переговоров вышеозначенный предмет и сунув его буквально под нос Константину Григорьевичу.
Шеф покорно стряхнул пепел.
— Видал? — с тяжким вздохом обратился он к Илье, когда Катерина вышла. — Непонятно, кто кем командует.
Илья невразумительно пробурчал что-то в ответ и уткнулся в чашку, оттягивая момент истины.
— Ты толком-то что-нибудь скажешь? — без особой надежды спросил шеф.
— Бумаги подлинные, если вы об этом, — доложил Илья, — буква закона соблюдена. Не такие же они дураки, чтобы на подлоге вылезти!
— А на чем тогда?
— Да ни на чем! Не вылезут они!
— Зайцев вроде не дурак, — задумчиво пробормотал шеф, закуривая новую папиросу.
Илья отодвинулся, едва не опрокинув ногами великолепную начальственную пальму.
— Может, и не дурак, — согласился он.
— Слушай, ну на что-то ведь он рассчитывал!
— Константин Григорич, я не пойму что-то, вы меня зачем вызвали? — ласково поинтересовался Кочетков. — Зайцев фабрику не получит, это гарантировано и задокументировано уже. Вот с латышами засада…
— А я тебя вызвал разве? — меланхолично перебил шеф.
Илья возвел очи к потолку. Склероз, оказывается, заразен.
— Ну, да, наверное, вызывал, — пробормотал Константин Григорьевич, — и поставки из Латвии, действительно, горят. Только знаешь что, фабрику мне тоже неохота отдавать. Я в нее душу вложил, можно сказать.
Еще секунда, и он утрет сентиментальные слезы. Илья едва сдержался, чтобы не расхохотаться, так забавно шеф изображал старческую ностальгию.
— Не ржи, — упрекнул тот, заметив-таки перекошенную от смеха физиономию адвоката, — лучше успокой старика. Пресса уже о нас шушукается, ты это понимаешь? Про крокодилов этих, из «Селект-плюс» я уж и не говорю. Загрызут за милую душу!
«Селект-плюс» был конкурентом, правда, не равным соперником, с которым вполне можно покурить за чашечкой кофе и интеллигентно обсудить погоду, а самым настоящим подлым аллигатором, как справедливо выразился шеф.
— А у меня печень больная, — добавил он к вышесказанному и вполне натурально закатил глаза, не в силах выдержать все эти напасти сразу.
— Константин Григорич, не давите вы на жалость! Это же просто шантаж какой-то!
Илья усмехнулся, оторвался от подоконника и вместе с шефом принялся расхаживать по кабинету. При этом начальство заглядывало ему в глаза и заискивающе улыбалось.
— Ну, если вкратце, то дело обстоит следующим образом, — важно начал Кочетков, — Зайцев, естественно, поднял документы о реструктуризации, когда собранием акционеров было решено отдать фабрику ныне существующему «Бризаналиту». Это вы без меня знаете. Так вот, в протоколе заседания, а также в договоре и всяких там актах приема-передачи есть подпись некого Байкова, который вовсе даже не входил в совет директоров. И, следовательно, юридической силы его автограф не имеет!
Эффектная пауза и мечтательный взгляд в окно. Шеф замер рядом и чуть не глядел Илье в рот.
Вот такое у них было развлечение. Корпоративный тандем, суть которого не так легко понять. Босс докапывается до бедного юриста, юрист всеми силами старается сохранить независимость и настаивает на безоговорочном доверии, при котором ничего и никому не надо объяснять. А в итоге все равно объясняет, да так загорается в процессе, что отчет в кабинете у начальства превращается в генеральную репетицию главного действа.
И все счастливы. Шеф немного узнал о деле и расшевелил буку-адвоката. А бука-адвокат, проговаривая вслух тщательно продуманный план, лишний раз убеждается в собственной гениальности.
— Илья Михалыч! — умоляюще простонал шеф, следуя правилам игры.
— Этот Байков являлся доверенным лицом одного из генеральных акционеров, Михаила Дьяченко.
— Помню я такого, — пискнул начальник и тотчас виновато заморгал.
— Михаила Дьяченко, — повторил Илья, вперив взгляд в смущенную физиономию шефа, и, удостоверившись, что тот целиком и полностью признал свою оплошность и перебивать больше не собирается ни под каким предлогом, продолжил: — все бы ничего, но доверенность Байкова не давала ему полномочий подписывать такие документы. Правда, неизвестно, адвокаты Зайцева сию доверенность заново состряпали или все-таки подлинную нарыли. Тут концов не сыщешь.
