Душа Нила изуродована. Айвен вбил ему в голову, что он особенный, и парень уверовал в это. Для него уже нет никаких преград и запретов. Он брал, что хотел, и никогда не отчитывался в своих поступках. Постепенно Нил поверил, что законы, которым подчиняются другие, писаны не для него. И было неудивительно, что он выбрал в друзья Ламара и Хатча. Они были единственными ребятами в классе, кто мог его терпеть. Податливые, они никогда не бунтовали, всегда делали то, что хотел Нил и боялись его больше, чем любого взрослого, включая родителей. Нил хитро обработал их, используя их самолюбие и неуверенность в себе, полностью подчинил, привив им слепую преданность.
Фриц знал, что Айвен сможет замять дело. Он много раз видел, как ему удавалось проворачивать самые грязные махинации, и не сомневался в его силе. Даже если дело дойдет до суда — что было маловероятно, — ребят в округе Пальметто никогда не осудят. По крайней мере половина членов суда присяжных служащие Патчетта, а остальных Айвен подкупит. Репутация Джейд Сперри в глазах общественности будет погублена.
Нет, Хатч в тюрьму не попадет. Но подобное деяние нельзя так просто стереть, как мел с доски. Фриц верил в существование ада, но не был уверен, что туда можно попасть только после смерти. Грешник может оказаться в аду и на земле.
— Я думаю, что ты еще больше будешь об этом сожалеть, когда все образуется. Мне страшно за тебя.
Фриц знал: то, что он делает, в конечном счете, плохо для парня и страшный грех по отношению к девушке. Его единственным оправданием было желание не допустить, чтобы жизнь его сына была погублена из-за одной глупой ошибки. Можно ли ожидать от отца иного? Это было бы слишком. Единственное, на что Фриц надеялся, что он не доживет до того дня, когда Хатч должен будет искупить свою вину.
— Просто помалкивай, — сказал он сыну. — Не разговаривай ни с кем об этом. Чем меньше об этом знают, тем лучше. Мы с Айвеном займемся этим.
Несмотря на неяркие лучи солнца, проникавшие сквозь высокие тонкие облака, в доме было сумрачно и прохладно, когда Джейд и Велта вернулись домой. Джейд включила обогреватель. Теплый воздух, который начал проникать сквозь отверстия в потолке, пах пылью.
Она прошла через прихожую к своей спальне. С порога оглядела знакомую комнату. За двадцать четыре часа, пока ее не было дома, здесь ничего не изменилось. Но безвозвратно изменилась она сама. Чудовищность случившегося обрушилась на нее вновь, словно штормовая волна. Эти приступы отчаяния становились уже привычными, но еще были так остры и новы, что каждый из них выматывал ее, отнимая последние силы. Ей еще предстояло научиться держаться в таких случаях.
— Джейд, хочешь, я приготовлю для тебя что-нибудь? Какао? Или что-нибудь поесть?
Она повернулась и посмотрела на мать. Выражение лица Велты было сдержанное, но в глазах была пустота. Она проявляла доброту по необходимости. Джейд почувствовала острую тоску по отцу, который, бывало, сажал ее себе на колени и раскачивал, сидя в старом скрипучем кресле: «Никогда ничего не бойся, Джейд».
— Нет, спасибо, мама. Я съем что-нибудь потом, сначала искупаюсь и переоденусь.
— Я думаю, нам следует поговорить.
— Да?
— Не груби мне, Джейд, — сказала Велта раздраженно, с негодованием выпрямившись. — Я буду на кухне. — Она повернулась на каблуках и направилась в другую сторону прихожей.
Джейд закрыла дверь спальни и разделась. Увидев свое отражение в зеркале, пряча обнаженное тело от собственных глаз, она достала халат из шкафа и завернулась в него.
Наполнив ванну горячей водой, она погрузилась в нее до самого подбородка, затем с головой. Как бы ей хотелось сделать глубокий вдох, наполнить легкие обжигающей водой и покончить с жизнью.
Но она не могла этого сделать. И не потому, что ей не хватало смелости. Смерть означала мир. Для нее же не будет мира, пока она не добьется справедливости. Осознав это, Джейд поняла, в каком направлении нужно действовать.
Велта слов на ветер не бросала. Когда Джейд вышла из ванной, она нашла мать на кухне. Сидя за маленьким квадратным столиком, та помешивала сахар в чашке с растворимым кофе. Джейд присоединилась к ней, налив себе стакан молока.
— Помощник шерифа принес вот это. Сказал, чтобы ты прочитала это перед тем, как снова идти в суд.
Джейд долго смотрела на длинный белый конверт, лежащий на столе между ними, но ничего не сказала.
— Я не понимаю, как ты могла попасть в такую переделку, Джейд, — начала Велта. — Право же, не понимаю.
Джейд отпила немного молока.
— Не следует еще больше обострять положение официальным обвинением против ребят. — Велта выдернула бумажную салфетку из пластиковой коробки, стоящей в середине стола, и промокнула кофе, выплеснувшийся на блюдечко.
Джейд сосредоточила внимание на стакане молока и позволила словам матери обтекать ее, словно потоку воды по гладким камням. Единственный способ выжить — это мысленно перенестись из настоящего в какой-то момент в будущем, когда все будет по-другому.
— Ты можешь представить себе последствия суда по делу об изнасиловании? — Велта потерла руки, словно ей стало холодно от этой мысли. — Тебя будут помнить в связи с этим процессом всю твою жизнь. Люди забудут, что твой отец получил Медаль Почета. Каждый раз, когда будут упоминать твое имя, это будет в связи с твоим позором.
Унизительные слова матери прорвались сквозь сосредоточенность Джейд. Она закрыла глаза и позволила голове опуститься. Усилием воли она сдерживала горькие слова, которые переполняли ее и рвались наружу.
— Во многом шериф был прав, Джейд. Я уверена, он действовал в конечном счете в твоих интересах. Я действительно уверена в этом. Если вынести все это на публику, всем будет только хуже. Айвен наверняка меня уволит. Он не позволит мне работать у него, если наши дети окажутся по разные стороны в суде. Если я потеряю работу, что мы тогда будем делать?
Велта замолчала, чтобы вздохнуть и глотнуть кофе.
— Только вы четверо знаете, что действительно случилось там. Эти ребята будут рассказывать совершенно другую историю, Джейд. И их вариант будет отличаться от твоего. Трое против одной. Кому, ты думаешь, поверят люди? Люди будут говорить, что ты сама напросилась на это, хотя бы потому, что села с ними в машину Нила.
Велта постучала по столу ногтем указательного пальца.
— Всегда винят жертву изнасилования. Это, может быть, неправильно, но это так. Люди будут говорить, что ты симпатичная и что ты это знаешь… Они скажут, что ты нарочно выставлялась перед этими ребятами и они не удержались. Люди, которые хвалили тебя, как идеальную ученицу и хорошую христианку, будут видеть тебя совсем в другом свете. Некоторые даже начнут распространять всякие небылицы о тебе, только чтобы стать важными источниками сплетен. Очень скоро мы и головы не сможем поднять.
