— Дольче и Габбана, — небрежно бросила я, уже подготовленная к такому вопросу телевизионщиками.
— Что-то не похоже на D amp;G… — Анжелка посмотрела на меня с подозрением. — Ты уверена? Из какой коллекции?
— Не помню… Может, и не D amp;G… А у тебя от кого? — постаралась я замять тему происхождения моего наряда, сшитого хорошим, но отнюдь не всемирно знаменитым модельером.
— У меня Шанель, простенько и со вкусом, — отрапортовала Анжелка.
Тема кутюрье — больная тема охотниц. Быть в их тусовке и одеваться «по-лоховски», не интересуясь названиями фирм, — значит потерять одну из основных тем для разговоров. Мало того, одеваться надо только в одежду из последней коллекции, которая стоит в три раза дороже, чем все остальные и без того безумно дорогие шмотки ведущих марок. Закупка на распродаже считается делом неуважаемым, и оценка чьего-то наряда как из «прошлогодней коллекции» — страшное унижение. Причем врать, что купленные на рынке вещи у тебя на самом деле от «Шанелей» и «Диоров», тоже опасно, потому что большинство девочек знают все новые коллекции ведущих дизайнеров наизусть. Так что в будущем от подобных вопросов меня спасало только небрежное: «Не помню… Подарили».
— Ты на чем приехала?
— Пешком пришла. Пробки же…
— Блин, ну ты лохушка! И этой женщине хочется быть «миссис Большой кошелек»! Кто ж на тусовки пешкодралом шляется? Ты б еще кроссовки надела. Толстосумы в пешеходах не нуждаются! Они звезд ищут и отслеживают их от самого входа. Если ты в хорошем платье, на хорошем авто на тусовку приедешь, это оживление тут же вызовет. Причем, остановившись, надо немножко подождать, чтобы зрители успели образовать коридор к машине и фотографы добежали. Вся эта суматоха к тебе внимание привлечет… А раз внимание, значит — звезда. Вникаешь?
Я вникала. В холле тетенька, символизировавшая русское искусство, в кокошнике под надрывное треньканье балалайки и хохот зрителей кружила под руку мужика в дорогом костюме.
— Анжел, мне кажется, что «мистеры Большой кошелек» глубоко чихали на то, кто и как пришел на вечеринку, и на условности вообще, — кивнула я на весело скачущего дядьку.
— Этот?! Да он живет на одну зарплату да взятки — хмыкнула моя наставница, — здесь же одни чинуши. Видишь, компаниями кучкуются, на халяву на фестиваль приехали. Шелупонь — 500 тысяч у.е. в год, «апмиддл-класс». Ты хочешь поймать хозяина жизни или вечно пашущего его управляющего?
— А как же «хозяев жизни» вычислить? У этого, например, и часы дорогие, и костюм…
— Да забудь ты всю эту дребедень! Часы-костюмы имеются у всех представителей ап-мидл-класса. Ты ищи тех, кому лучшие из них будут руку жать и в рот смотреть.
Почему девальвировались «Русские сезоны»
Большой зал с накрытыми столами был пока необитаем. Народ растекался по мраморному холлу, где проходила выставка работ русских художников (особым вниманием пользовались картины, выполненные с использованием крошки полудрагоценных камней), и огромному балкону, выходящему на пристань. Мы отправились на балкон и, взяв со шведского стола по бокалу салютующего золотыми мини-фонтанчиками шампанского, подошли к парапету, чтобы полюбоваться на яхты. На черном бархате ночного неба горели звезды. А внизу, как их отражение, на фоне такого же бархатного моря, сияли электрическим светом палубы. На кормах за столами с бутылкой вина и картами сидели успешные люди, на которых мы с готовностью бы поохотились. Но на «Фестиваль русских дней» они не шли…
Увы, эта тусовка действительно не пользовалась популярностью в Каннах. Прежде всего потому, что никто толком не понимал, что это такое и чем могут быть интересны «эти дикие русские». Ведь у среднестатистического обывателя из Франции Россия по-прежнему ассоциируется с коммунистами и тоталитарным режимом. Наиболее образованные европейцы реагируют, конечно, на историческое словосочетание «русские сезоны», связывая его с именем знаменитого антрепренера Сергея Дягилева, который в начале XX века привез в Париж модную тогда «русскую культуру»: великого Шаляпина, балет «Петрушка», оперу «Борис Годунов», одни костюмы к которой занимали несколько вагонов железнодорожного состава… Но все это было сто лет назад! И несмотря на то что в среде французской интеллигенции до сих пор бытует полушутливое выражение: «Русские дважды брали Париж. Один раз в марте 1814 года и несколько раз начиная с мая 1908-го», восхищение французов русскими, увы, давно в прошлом.
Сейчас «Фестиваль русских дней», несмотря на всю свою помпезность, вложенные миллионы и искреннее старание устроителей, вызывает много споров и недоумения у местных жителей и европейских гостей Канн. Помню случайно подслушанный мною разговор двух англоязычных туристов, которые со стороны наблюдали за одной из вечеринок из программы «Фестиваля». Она проходила на побережье в виде концерта и традиционного застолья. Причем в этот раз Россию представлял кавказский танцевальный ансамбль из Карачаево-Черкесской республики…
— Это русские, кажется, — по-английски говорил один парень.
— Да нет! Русские с такими плоскими штуками (имеет в виду кокошники. — Прим. автора), усыпанными жемчугом, на головах и блондинки. А эти черненькие и в круглых шапках… — деловито пояснял другой.
— Но написано, что русский фестиваль, вон — «Русскофф», — встревал в разговор кто-то еще из толпы.
— Да мало ли что написано! И мужики у этих в черных в длинных халатах, а у русских — в белых и цветных рубахах, — продолжал знаток. — И еще у русских всегда медведи…
Объяснить обиженным размерами родины европейцам, что Россия это не только ТЕ в кокошниках и ЭТИ в бурках, но еще и другие — с узкими глазами и в парках, и еще пара десятков мастей — невозможно! Поэтому устроители идут на поводу у местных, работая со стереотипами. Например, на эмблеме фестиваля — символы гастрономической России, в понимании Франции: нечто среднее между соленым огурцом и перцем. Именно так представляют себе русскую кухню французы. Ну, еще бутылка водки и медведь в шапке-ушанке, сидящий третьим в компании.
С другой стороны, чтобы развеять эти стереотипы, неотъемлемая часть «Фестиваля» состоит из пышных застолий: поросята с гречкой, осетрина с клюквой, картошка с укропом… Приглашенные, конечно, восхищаются «этими сильными и несгибаемыми русскими», которые умеют «так праздновать и веселиться, вопреки всему». Но даже восхищение высказывают, не забывая упомнить стереотипы и искренне удивляясь тому, что мы им в чем-то не соответствуем. Например, знаменитый кутюрье Пьер Карден, будучи приглашенным на «Фестиваль русских дней» и даже награжденным за «вклад в русскую культуру», высказался: «Когда я сорок лет назад был в России, у вас, кроме соленых огурцов, больше ничего не было… А сейчас надо же — разносолы, которые могут соперничать с французской кухней!» Похвалил в общем, но как-то… Как в знаменитом анекдоте: «Мам, смотри, обезьянка! — Я не обезьянка! Я негр! — Ой, мам, надо же, она еще и разговаривает!..»
