В день премьеры она отпросилась пораньше с занятий.
– У вас свидание? Ах, мне бы оказаться на месте вашего кавалера. – Лукаво осведомился мистер Лерой. Несмотря на возраст, он был весьма симпатичен и бодр. Когда Летти впервые попала в его мастерскую, то была встречена такой фразой: «Мне осталось недолго, поэтому счастлив поделиться своими секретами!»
Летти хмыкнула про себя – скульптор был не таким уж и старым. И чем больше времени она проводила у него, тем больше убеждалось, что разговоры о близкой кончине не более чем кокетство. Мистер Лерой был крепок как дуб.
– Мистер Лерой, прошу вас так не говорить. Вы настолько энергичны, что и мысли печальной не стоит допускать, – привычно ответила Летти и добавила: – У меня не свидание, у меня – театр. Премьера. Представляете, мой друг, очень известный актер, будет играть роль Треплева в пьесе Чехова.
– О, Чехова здесь любят ставить, – покачал головой скульптор и отпустил ее домой.
В пансионе Летти завертелась вихрем – ей надо было помыть голову, уложить волосы, отдохнуть. Она решила нарушить свои правила и все-таки подкрасить глаза и губы. «Ну надо же привести все в соответствие! Если такое платье и такие сказочные туфли, то и лицо должно сиять!» – Она разглядывала себя в зеркале и находила весьма симпатичной. К шести часам у нее были холодные руки и ноги и хотелось сию минуту выскочить из дома и понестись к театру. Но путь ей предстоял недлинный, а приходить раньше и стоять под дверью ей показалось смешным. Она посмотрела на часы и решила, что выйдет ровно за двадцать минут до начала. «На такси туда добираться минут десять, не больше!» – Летти еще раз взглянула на карту. Дело в том, что за все время жизни здесь в ту сторону Бродвея она ни разу не ходила. Если они встречались с Диком, то это было на западных улицах Мидтауна. Дик знал множество мест, где можно было спокойно выпить кофе и поболтать. Гулять они ходили в Центральный парк, но Летти никогда не бывала на Бродвее выше Сороковой улицы.
Стрелки часов так медленно ползли, что Летти, одетая в новое платье и туфли на высоченных каблуках, устала ждать собою же назначенного времени и выскочила на улицу. Желтое такси тут же подъехало, и она протянула листочек с адресом.
– Ок, – кивнул водитель, и они двинулись по заполненным улицам. Летти ежеминутно поправляла платье, чувствуя себя участницей бала дебютанток.
– Приехали, – такси остановилось напротив высокого здания весьма обшарпанного вида.
– Бродвей? Театр? – на всякий случай уточнила Летти. То, что она увидела из окна такси, было мало похоже на вход театр. И уж тем более не было похоже на вход в театр в день премьеры.
– Да, театр, Бродвей, – подтвердил таксист, возвращая ей сдачу и квитанцию.
Летти, подобрав подол золотисто-бежевого платья, вышла и ступила на мостовую. Она огляделась. Вокруг нее были дома, на фасадах которых была реклама спектаклей – сомнений не было, это был Бродвей. Но реклама имела дешевый ярмарочный вид, а сами здания были давно не ремонтированы, подъезды – то, что всегда бросается в глаза и что создает первое впечатление о театре, – были похожи на унылые подворотни. Летти обескураженно повернулась на каблуках, еще раз сверилась с бумажкой, на которой записала адрес. Сомнений не было – перед ней был тот самый театр, в котором играл Дик. Летти сделала несколько шагов по направлению к кассе – стеклянной будке, которая выступала полукругом на пешеходную часть улицы. Будка была закрыта, висело объявление, что билетов на сегодняшний спектакль нет. Мимо Летти прошли люди – они проскользнули в неприметные двери. Летти спохватилась и поспешила за ними. На контроле она назвала свое имя, девица в джинсовом комбинезоне улыбнулась ей и протянула билеты.
– Поторопитесь, уже был звонок.
Летти прошла через невзрачное фойе, увешанное афишами и фотографиями. Большой снимок Дика она увидела сразу – он был в центре стены. «Как все странно здесь!» – подумала Летти, нырнула за плотный занавес и очутилась в зале. Зал удивил ее больше всего – неровные ряды мягких стульев окружили небольшу сцену. Закрытый занавес освещался одним-единственным прожектором.
– Присаживайтесь, спектакль уже начинается. – Кто-то одернул ее сзади, и она, так и не рассмотрев свой билет, поспешила сесть. Тотчас же заиграла музыка, распахнулась сцена, и начался спектакль. Летти облегченно вздохнула – в темноте ее нарядное бежевое платье не так привлекало внимание. Большинство зрителей были одеты буднично – джинсы, твидовые пиджаки, только пара зрительниц в преклонном возрасте были в чем-то бархатном. «Зря я такие каблуки надела!» – вздохнула Летти и посмотрела под ноги. Пол довершил общую картину – широкие доски были окрашены глухой серой краской. «Неужели это – театр!» – вздохнула Летти и перевела взгляд на сцену.
Они встретились после спектакля в баре рядом с театром. Летти поняла, что это место, куда любили ходить актеры и служащие этого района. Бар был большим, темным, на стенах висело множество актерских фотографий и афиш. Летти пришла первой – Дик задерживался. Она забилась в дальний угол. В Нью-Йорке, как она уже поняла, меньше всего внимания обращали на внешний вид, но ей самой ее наряд сейчас казался неуместным. Она вообще несколько растерялась – то, что происходило на сцене, и то, что было вне ее, являло собой разительный контраст. На сцене была отличная актерская игра, были явно звезды театра. На сцене был тот самый Чехов, которого так любили режиссеры всего мира. Вокруг была нищенская обстановка полулегального богемного заведения. Летти, привыкшая к гармонии и требовавшая ее от всех и от всего, была обескуражена. Она поняла, что Дик действительно гениален. Несчастного, брошенного матерью Треплева он сыграл так, что слезы наворачивались на глаза, а гнев мешал смотреть на Аркадину. Летти так увлеклась игрой Дика, что даже на какое-то время забыла про то, где находится. Но колдовство игры быстро растаяло, стоило ей только после спектакля снова окинуть взглядом тяжелые пыльные шторы, прикрывавшие вход в зрительный зал. Летти, привыкшая к совсем другому театру, с замиранием в сердце ждала Дика. Она врать не умела, а потому прямо сейчас собиралась высказать ему все, что думала по поводу его работы.
Дик появился внезапно, окруженный коллегами. Они ввалились шумной толпой, перебрасываясь шутками, подначивая друг друга. Летти с удивлением обнаружила, что от Дика, от того тихого, молчаливого человека, которого она видела на съемках фильма, ничего не осталось. Перед ней был живой, открытый и даже резкий мужчина. Летти обнаружила, что он как будто стал выше и крупнее. Но это был обман зрения – Дик просто сейчас еще испытывал кураж от того, что исполнил задуманное, что у него получилось сделать так, как требовалось, как хотелось. Летти невольно позавидовала ему – вот человек, который добился результата. Она отлично понимала его состояние. Она сама стремилась к этой вершине, но пока путь ее был долог. Дик не сразу ее заметил. Он какое-то время стоял у стойки, а его поздравляли, кто-то жал руку, кто-то хлопал по плечу. Рядом с ним оказалась актриса, та самая, которая играла Аркадину. Она поцеловала Дика в щеку, потом обняла. Летти и этому позавидовала: корпоративность, цеховая поддержка – это так важно для творчества. Летти знала, что в ее случае – не важно, будет она заниматься памятниками или строить склепы для богатых клиентов, – скорее всего, и победы, и поражения она будет встречать в одиночестве.
