Я заметила, что уголок его рта чем-то испачкан. Боже, неужели — это чизкейк. Так нельзя. Я же не сдержусь.
Не помня себя от желания, я слизнула остатки десерта.
— Сладкий, — замурлыкала, чувствуя приторный вкус кремчиза. — Кому рассказать, что разукрашенный здоровяк без ума от карманной собачки и сладостей, на смех поднимут.
— Если расскажешь кому-то, придется тебя убить, — пригрозил Гоша, почти страшно.
— Даже убийство не спасет твой имидж от десерта и Бобса.
— Не искушай на проверку, — прошептал Гоша.
Наши губы тут же встретились. Поцелуи смешивались со стонами.
Фенов запутывал пальцы в моих волосах, а второй рукой шарил по телу. То сжимал грудь, то гладил попу. Я извивалась от удовольствия, отвечая на его поцелуи, откликаясь на ласки. Мне не было стыдно, не было неприятно. Гоша провел по моей ноге от колена до самой кромки чулка. Я накрыла его ладонь своей, останавливая.
— Гош, — выдохнула ему в губы. — Гошик, ребята же здесь.
— Они уехали полчаса назад, — пробормотал он и снова заставил меняя замолчать поцелуем.
Я смутно припомнила, как Настя вызывала такси, а Миша расстраивался, что завтра у него рано утром клиент. Потом они допивали текилу, а я, кажется, решила, что мне хватит, и отошла в уборную.
Все остальные воспоминания были связаны только с Фениксом.
— Серьезно? Уехали? Почему мы остались?
— Ты хотела порисовать на апельсине.
— Точно. А ничего, что мы здесь? Ну…
— Ничего.
— Ладно.
Я убрала руку, разрешая ему двигаться дальше. Желая этого изо всех сил, но Гоша не спешил. Он играл с кружевной резинкой, продолжая целовать меня. Кажется, я захмелела от его поцелуев сильнее, чем от текилы. Тело отзывалось на его ласки, а душа просила еще и еще. Я покусывала и посасывала Гошины губы, водила по ним своими, бессовестно проталкивала язык ему в рот, желая целовать глубоко, страстно.
— Хочу тебя, — захныкала я, не в силах выносить его руку на бедре. Так близко и так далеко одновременно.
— Тихо, детка, тихо, — уговаривал меня Гоша, аккуратно убирая мои руки от своего ремня. — Не хочу спешить.
— Зато я хочу.
— Ииииирс, — проскулил он, откидываясь в кресле, прикрывая глаза.
Гоша выглядел немного растерянным, сбитым с толку. Мне стало весело. Кажется, это текила во мне заговорила.
— Зачем же ты меня сюда привел и напоил? Думал, я подставлю зад, и ты мне набьешь сердечко?
Гоша раскатисто рассмеялся, откинув голову.
— Раскусила, Ирс. Именно для этого.
Совсем осмелев, я встала, чтобы опуститься вновь, но теперь оседлав его. Гоша заскулил, как побитый пес.
— Не буду я делать никаких татушек, Феникс. Зря старался. У меня от тебя и так засосов куча на шее. Не хватало еще чернил.
Гоша потянул меня за волосы назад, заставив запрокинуть голову. Ему открылся вид на мою шею. Фенов принялся обводить языком бледные, уже почти незаметные отметины. От шеи до самой груди.
Я перебирала волосы у него на затылке, тихо постанывая, чуть раскачиваясь.
— Уверена, что не хочешь татушку? — спросил Гоша хрипло.
Он расстегивал пуговки на платье, пробирался губами все ниже и ниже, к груди.
— Никаких татушек, — категорически отмела я эту идею.
— Жаль.
Гоша сдавил губами сосок прямо через кружево бюстгальтера. Я вскрикнула.
— О, боже.
— А пирсинг? Давай, Ирс, — пробормотал он, отрываясь от сладких пыток.
— У меня уши проколоты.
— А я не об ушах говорю.
Он снова откинулся, улыбаясь и разглядывая меня. Я без стыда смотрела на него, наслаждаясь руками, что теперь гладили грудь. Гоша отодвинул ткань платья и сдвинул чашечки лифчика, наконец касаясь груди без преград.
— Давай, Ирсен. Две штанги. Прямо сюда. — Он сдавил соски пальцами. Не сильно, но и не едва. Именно так, как я хотела. С легким покалыванием от приятной боли. — Я сам сделаю. Сейчас же.
— Да, — застонала я, отвечая не на его вопрос, а выражая удовольствие от манипуляций с моей грудью.
Но Гоша все понял буквально. Он тут же подхватил меня под попу и понес.
— Куда? Что ты делаешь? — запаниковала я, крепко обнимая его руками за шею, стискивая ногами корпус, чтобы не свалиться.
— Для интимного пирсинга есть отдельные апартаменты, — объяснил Гоша.
Пнув ногой дверь, он занес меня в маленькую комнатку со столом, очень похожим на тот, что пользуются мастера шугаринга.
Ой-вей. На что я подписалась? Паника вперемешку с алкоголем и возбуждение привела к истерическому смеху.
— Гош, нет, нет. Я не хочу, не буду, — открещивалась я, хохоча, дергая ногами, теряя туфли.
Феникс усадил меня на стол.
-Серьезно? Не хочешь? А что такого? Сережки же носишь.
— Нет-нет-нет, — хохотала я, как помешанная. — Тебя хочу. Иди ко мне.
Раздвинув ноги, я потянула его на себя, приглашая устроиться между них. Гоше не нужно было иного приглашения. Он быстро расстегнул оставшиеся пуговицы на платье, распахнул его. Ладони снова легли на мои колени, поползли вверх, растирая и гладя бедра, чуть задевая внутреннюю сторону. Я захныкала, желая, чтобы его рука уже пробралась в трусики, но Гоша не спешил. Он погладил живот, очертил пальцем контур пупка, поднялся выше к груди, мгновенно справился с застежкой, которая была спереди. Клянусь, даже я не расстегнула бы быстрее. Он обнял ладонями груди, большими пальцами стал поглаживать соски, заставляя меня непристойно хныкать и дергаться.
Гоша прижался своей щекой к моей. Чуть потерся, покалывая щетиной.
— Малыш, еще могу остановиться. Честное слово, не хотел здесь.
— Зачем остановиться? — недоумевала я искренне.
— Разве хороших девочек не принято любить в постели, на шелковых простынях?
— Не уверена уже, что я хорошая.
— Мы в студии, Ирс, на столе для пирсинга, — напомнил он.
— Мне все равно. А тебе?
— А мне и подавно, — пробормотал Гоша, сминая мои губы поцелуем.
От его осторожной нежности не осталось и следа. Он сдавил соски, покручивая их. Почти больно, на грани. И Гоша чертовски хорошо чувствовал эту грань, балансируя на краю, заставляя меня дрожать и постанывать, искать его губы, чтобы не просто целовать, а покусывать, посасывать, дразнить языком.
— С ума меня сводишь. Безумие какое-то, — бормотал Гоша, спускаясь ртом ниже по шее, оставляя языком влажный след.
Я уперлась руками сзади, выгибаясь дугой, подставляя поцелуям грудь. Убрав руку с одного соска, он втянул его в рот, продолжая теребить пальцами второй. Посасывая, Гоша ласкал его языком. Отпускал и снова ловил губами, чуть прикусывал, заставляя меня вскрикивать, а потом дул на влажную чувствительную кожу.
Наигравшись с одним соском, он занялся вторым. Я дергалась, как припадочная, ерзала и почти рыдала, потому что не могла даже сдвинуть ноги, чтобы усилить ощущения. Его манипуляции с моей грудью довели почти до пика. Кажется, погладь меня сейчас Гоша немного, совсем чуть-чуть, я и кончу.
Но он не спешил. Словно действительно собрался убить меня, извести до смерти своим волшебным ртом.
— Гош, пожалуйста… — заскулила я.
— Что… Что ты хочешь, сладкая?
— Пожалуйста…
— Скажи мне…
Я захныкала, не решаясь, но он был непоколебим. Гоша оторвался от моей груди, стащил майку, подвинул меня ближе к краю. Я обняла его, прильнув кожей к коже.
— Скажи мне, Ирсен, — проговорил он на уху, куснув мочку. — Скажи, девочка. Я все сделаю. Все, что захочешь.
— Погладь меня, — выпалила я тут же.
Не выдержав, схватила его за руку, направляя между нашими телами.
Гоша аккуратно освободил руку.
— Но… — пискнула я.
— Шшш, детка. Сейчас.
Я услышала, как вжикнула молния джинсов, Гоша на секунду отстранился, чтобы стянуть мои трусики, переместил меня совсем на край стола. Я опять нетерпеливо застонала от его невыносимых дразнилок, но тут же забыла обо всем, потому что почувствовала прикосновения горячей твердой плоти к своей. Ох, уже? Я, конечно, рассчитывала на эгоистичный первый оргазм вперед, но можно и так. Набаловал он меня.
