И я целую его губы сама. Они оказываются необыкновенно мягкими в таком его пассивном состоянии. И Кай не отвечает, только закрывает глаза, прислушиваясь к моим неуклюжим прикосновениям. А мои ладони уже гладят его спину, ягодицы, и делаю я это не для него… а для себя. Мне непреодолимо хочется, даже нет, не так: мне жизненно необходимо ласкать его разгорячённые бегом… или не бегом мышцы.
- Ты красивый… - признаюсь и не узнаю свой голос - он похож на писк тех птиц, которые выхватывали клюкву у рассыпающего корм Кая.
BLOW - Dancing Waters
Он дышит так глубоко и жарко, что я понимаю – ему тяжело. Смотрит в глаза, потом переключается на губы и, не прикоснувшись, но облизав пересохшие свои, снова вглядывается в меня:
- Ты всегда можешь меня остановить. Всегда… - шепчет.
Я киваю - говорить не могу, потому что боюсь спугнуть то, что растёт во мне, переливаясь радугой, как большой и хрупкий мыльный пузырь. Кай мягко раздвигает мои бёдра, заводит голени за свою спину и, ни на мгновение не разрывая наш зрительный контакт, вначале просто прикасается, затем мягко входит. Осторожно. Едва ему удаётся немного протиснуться внутрь, я вижу на его лице что-то страшное и блаженное одновременно, но он, снова облизнув губы, требует:
- Если больно… говори, ладно? – выдыхает.
Снова киваю, и мой теперь уже по-настоящему первый мужчина делает глубокий вдох, продвигаясь дальше. Он осторожен, но даже это, похоже, доставляет ему удовольствие: его глаза закрываются, голова чуть откидывается назад, потому что «контроль», очевидно, не всегда так просто удержать. Словно очнувшись, Кай снова распахивает глаза с вопросом:
- Больно?
Я отрицаю всякую боль, и хотя ощущение наполненности вызывает дискомфорт и немного страх, единственное, чего я хочу – чтобы он снова закрыл глаза, теряя себя, потому что ничего восхитительнее этого ещё не видела. Даже растворённая в горном озере бирюза никогда не сравнится с этим.
Но он смотрит на меня, не отрываясь, и хрипло просит:
- Помоги мне: впусти полностью...
Я тянусь к его лицу, и он понимает без слов: целует, как тогда, в чулане. И двигается. А когда достигает нужной точки, берёт мою ладонь и кладёт в то место, где нас двое, но мы «одно». В этом жесте и в ощущениях на кончиках моих пальцев столько эротики, что моё либидо всё же сдвигается с мёртвой точки, а дальше летит вниз, как с горки: чем ниже, тем выше скорость падения в эйфорию.
Я открываю рот в жажде его рта, выгибаюсь, чтобы быть ближе, двигаюсь навстречу, потому что его толчки приносят совсем не боль, они - наслаждение, и не только от физических ощущений, но и от того, как неподдельно сильно мужчине хорошо быть во мне. Крупные капли и тонкие водяные струи на запотевшем автомобильном стекле навсегда останутся в моей памяти ассоциацией с первой в жизни настоящей близостью с мужчиной. С моим Каем.
Это был последний слой в нашей игре на раздевание: теперь я обнажена, уязвима, целиком и полностью беззащитна, безоружна и доступна во всех смыслах.
Много лет спустя Кай признается, что в тот ноябрьский дождливый день, в столь уникальный и редкий в судьбе каждой пары момент, он выбрал себе жену. А у меня не было планов: я просто прижималась к нему, ища защиты и заботы, смутно осознавая, что моя жизнь больше никогда не будет прежней: если однажды этот парень решит оставить меня в прошлом, собрать себя заново вряд ли получится.
Глава 23. Любовь
Angus & Julia Stone - Draw Your Swords
Всё сложилось в одно: его личность, внешность, голос, британский акцент и система убеждений.
Если в моей жизни случалась неприятность, я говорила себе: зато у меня есть Кай. Я знаю, что наделила его ролью центра своей Вселенной, но сделала это только потому, что видела собственными глазами своё трёхмерное отражение в самой глубине его души, особенно отчётливо в те моменты, когда мы бывали близки.
Он единственный из всех знал, как тяжело и как сложно мне проявлять эмоции, как делать это правильно и в удобоваримой для окружающих форме, если тебя рвёт на части. Он научил меня видеть, понимать, чувствовать окружающий мир, радоваться и даже общаться.
Пару месяцев спустя я стала замечать, что друзья Кая смотрят на меня иначе: не с иронией и насмешкой, даже где-то с сарказмом, удивлением и сочувствием, а такими же глазами, какими Кай с самого начала смотрел на меня. Эти взгляды мне были неприятны, и я пряталась от них на его плече, в его глазах, в его руках. Он чувствовал, видел, хмурился, иногда даже злился на них:
- Это не игры, Лейф. Тут всё намного серьёзнее.
- Насколько? Неужели женишься на ней?
После недолгой паузы я чётко слышу его ответ:
- Возможно.
Запах его кожи приобретает новую для меня характеристику - становится родным. И я не знаю, почему это происходит, но Кай начинает меняться. Его практичный подход к нашему «МЫ» всё больше видится иллюзией, потому что даже мой аутичный мозг способен видеть ЭТО: то, как он влюбляется. Быстро и до безумия красиво, забыв о нехватке времени, наполеоновских планах и друзьях, целях, мечтах, не отрывая глаз, не выпуская из рук…
- Парень, тебе нужно остыть, ты на себя не похож! - твердит ему вполголоса Лейф.
- Отвали.
- Это просто девушка, одна из тысяч, которых ты ещё встретишь, а друзья и планы, наш проект…
- Это не просто девушка, и не пяль на неё свои глаза, или я их выну из твоей черепной коробки, придурок!
- Ты больной! Реально больной! Не нужна она мне! Загляни в зеркало, познакомься с психом! Ты кидаешься на людей, и не отлипаешь от этой девочки, которая… ладно... Всё-всё, успокойся!
А потом, несколько месяцев спустя, на вечеринке мы с Лейфом готовим коктейли: он мешает, я режу фрукты. Его тягучие взгляды уже давно не новость для меня, но до этого момента он ещё ни разу мне не говорил:
- Ты очень красивая.
Сказано это было тихо. Так тихо, что даже я, стоящая к нему ближе всех, едва расслышала, но Кай в два прыжка рядом:
- Давай я!
Лейф смотрит на моего бойфренда в упор: Кай точно не мог услышать, но вот почувствовать...
- Не помнишь, - негромко припоминает ему Лейф, - «ревнующий мужчина - неуверенный в себе мужчина» - кто это говорил?
- Не помню.
- А я помню: это был ты.
У них поединок «взглядов» – иначе не объяснишь вызывающего всматривания друг в друга.
Кай действительно не отлипает. Он всё чаще прогуливает сеансы совместной работы с ребятами или внезапно срывается с неё и приезжает ко мне, куда бы ни занесла будущего педиатра учёба. Наше излюбленное место – Бёрнебийская гора, и мы проводим на ней почти всё свободное время, которого мало, но оно есть и как раз потому, что Кай добывает его из наших графиков, выжимая по капле, выковыривая дыры, подкладывая динамит и посылая к чертям всё, о чём мечтал раньше сам.
Следующим летом он не даст мне устроиться на работу:
- Я хочу видеть тебя больше, чаще… мне мало! Мало тебя, понимаешь?
И целует, действительно, как безумец, хватает на руки и сжимает ими, обещает никогда не выпускать.
У него, такого большого и сильного, сделанного из всего самого мужского, что есть в природе, такие парадоксально нежные губы. На вид и на ощупь. В словах, произносимых ими, и в поцелуях, отдыхающих или беснующихся на моей коже. Я дохожу до точки, где начинаю сомневаться в собственном диагнозе, потому что ВИЖУ ВСЁ, и вижу чётко, не мучаясь ни сомнениями, ни неверием.
Agnes Obel - It's Happening Again
Я не должна понимать любовь, но почему-то понимаю её и бесконечно нуждаюсь в Кае. В каждом его прикосновении, взгляде, слове, дыхании. Внезапно и совершенно для себя неожиданно обнаруживаю, что все мои мысли рано или поздно, причём скорее рано, чем поздно, сводятся к одному и тому же: я думаю о нём в институте на лекциях, во время практики, когда осматриваю пациентов и вчитываюсь в истории болезней, я думаю о нём, когда бегу в лабораторию, когда возвращаюсь из лаборатории, когда глотаю свой кофе в кафетерии и жую пончик, потому что теперь я, оказывается, ем пончики. Не потому ли, что их любит Кай?
