Поднимает планшет, и я вижу… себя.
И Руслана.
Мы только начали встречаться, и договорились вместе погулять по скверу, где он меня и поцеловал.
Но кому нужно было снимать этот момент?
— Это фотошоп, — уверенно произношу я. – Человека с фотографии я знаю, и мы всего лишь добрые друзья! Но никаких близких отношений у нас не было! Можете поинтересоваться у моих бывших коллег – никто и никогда не мог видеть, как мы целуемся!
Или нужно было признаться?
Нет, тогда бы посыпалась легенда о верной девушке, ждущей невиновного возлюбленного из тюрьмы.
— Хм, хорошо, — кивает девицы, и садится на место.
Следом подскакивает еще один журналист, затем следующий, и я сбиваюсь со счета.
… — Я не просто уверена, я знаю, что Андрей не совершал тех ужасных поступков!
… — Да, я ждала его все эти годы!
… — У меня нет стокгольмского синдрома, и Андрей – не насильник! Он не принуждал меня к близости!
… — Я редко бывала у него в колонии, так как ждала ребенка! Андрей сам не позволял мне посещать суды, чтобы я не нервничала!
… — Он невиновен! Его оболгали, решив посадить за чужие преступления! «Висяки» на него, простите за тавтологию, повесили! Но мы добились справедливости!
Когда журналисты покидают зал, я встаю на дрожащие ноги. Руки тоже мелко подрагивают – из меня будто всю энергию высосали, сил совсем не осталось!
Домой бы! К Андрею, к сыну! Забыть об этом ужасном дне, вычеркнуть из памяти!
— Прекрасно держалась, Марина, — по-доброму улыбается мне Анатолий Маркович, перехватив около выхода. – Я даже поверил на секунду!
— Вот и замечательно! – огрызаюсь я. – Ваших ведь рук дело?
— Может, моих. А может, и нет, — пожимает он плечами. – Тебе бы в актрисы – еще больше прославишься!
Как же он меня достал!
Все достали!
— Подумаю над этим! Вы меня для этого поджидали – совет дать насчет актерства?
— Нет, девочка, — вздыхает Анатолий Маркович. – Я хочу соболезнования тебе выразить – скоро твоего «невиновного» посадят, но уже навсегда! Раньше Громов так не наглел, и не лез в международный теневой бизнес, но сейчас он совсем страх потерял с его оборотами. Вряд ли появился какой-то дерзкий новичок, а значит, это Громов! Им не только наши спецслужбы занимаются – передай ему, хотя, думаю, он уже в курсе.
Вздыхаю раздраженно, подавляя в себе желание обложить этого мужчину матом. Снова за старое – напугать пытается, надоел!
— Спасибо, передам! Всего хорошего!
— Марина, — чуть повышает Анатолий Маркович голос. – Что бы ты не думала – мне тебя искренне жаль! Я уже понял, что помогать ты мне не станешь, но когда тебе понадобится помощь – обращайся! Когда захочешь сбежать, например! Новые документы, новая личность…
Ухожу, и не думая оборачиваться. С чего вдруг все начали говорить о побеге?
Выхожу в фойе, сопровождаемая несколькими тенями – охранниками, и хочу уже направиться к машине, но меня окликает знакомый голос.
— Руслан? – немного пугаюсь я.
Что, если какие-то журналисты еще остались, и засекут меня с ним рядом?
— Марина, у тебя есть минутка? – встревоженно спрашивает Руслан. – Я не задержу тебя, но дело срочное! Прошу тебя!
Киваю в сторону ресторана, и подаю знак охранникам, что я всего лишь на пять минут.
Надеюсь, эта беседа не будет долгой. Устала я уже от разговоров.
ГЛАВА 30
Андрей
— Почему нельзя было по телефону обсудить?
Макс недоволен. Болезненное самолюбие у него: как же, я – ровня, и вызвал его на встречу, как обычную шестерку!
— Меня пасут, — поясняю я очевидное. – «Слушать» могут разговоры даже с левых телефонов. Хочешь узнать, какова тюремная баланда на вкус?
— Ясно. Что с оружием?
— На растаможке. Скоро твой человек его получит, — закуриваю еще одну сигарету, и ожидаю, когда придет то самое чувство.
Радость, гордость, экстаз. Снова справился, снова судьбу обманул. Огромная партия груза переправлена через все кордоны – и все это я сделал! Да еще и за такой короткий срок, и в этот период, когда границы усилены из-за контрафактных новогодних товаров. Есть ведь, чем гордиться, но…
Вместо этого меня переполняют лишь чувство вины, и разочарование.
— Как только мне сообщат, что товар получен – получишь оплату, — Макс перестает оскорбляться, и тоже зажигает сигарету.
Одной головной болью меньше у него.
А у меня – больше. Думал, у Марины придурь – переживает по пустякам, хочет как все жить – от зарплаты до зарплаты. Она – парикмахер, я – физрук какой-нибудь…
Ошибся. Не понял ее тогда, а сейчас начал понимать – дорого ей обходится моя работа. И не стоят никакие деньги, которые я могу заработать, ее переживаний.
На обман пошла ради меня, и вижу ведь, как корежит Марину от этого. Ломает, душу марает.
Нужно бросать! Права Марина, права – я заигрался, и ничем хорошим все это не закончится: посадят или убьют. Еще и ее заденут, и сына… не допущу!
— Еще заказ есть, — Макс смотрит на меня вопросительно. – Партия чуть больше. Возьмешься?
Мог бы, но…
— Нет. Своей работы хватает, — качаю я головой.
— Оплата выше будет, подумай! – хмурится Макс, и спрашивает: — Тебе налом платить, кстати?
Ну да! Еще на дебетовую карту переведи!
— Вот номер счета, — достаю из кармана реквизиты счета на Кипре. – Макс, ты знаком с Паханом?
Смотрит на меня, как на душевнобольного. Улыбается криво, а в глазах жалость.
— Нет, лишь слышал. Разве отец русской мафии – не сказочка для лохов? – фыркает Макс, а затем кивает своим мыслям: — Может, и был он когда-то, но давно сдох. Столько сказочек ходит: Пахан в ментовке сидит на генеральской должности, либо вообще в Думе депутатом, либо из заграницы свои дела вершит… уверен, нет никакого Пахана!
— Есть, — спорю я. – Сам не верил, но… я почему вышел? Его человек меня нашел в СИЗО, и сделку предложил: я работаю на Пахана, и выхожу на свободу. Тоже думал, что он – лишь легенда, но оказалось, что есть он.
Макс хохочет, и тянется к еще одной сигарете.
— Надо же! Стоит, наверное, тебе позавидовать! Хотя… нет, по твоему лицу вижу – сотрудничество так себе, — фыркает он. – Уверен, что именно на Пахана работаешь сейчас? Может, на кого другого – ушлого, который Паханом притворяется.
Может. Но вряд ли – слишком широкие возможности у этого «ушлого». Освободили меня быстро, обвинения сняли… Хрен знает!
— Поспрашивай своих о нем, — прошу я Макса. – Любая информация нужна. Поможешь?
Макс кивает, и встает.
— Подумай насчет еще одного заказа, — бросает он напоследок.
Нет уж. Нужно думать, как выйти из всего этого! Собрать сведения на Пахана и его людей, постараться откупиться, и выйти из дела.
Вдруг получится?
Марина
— Рус, что-то случилось?
— Да, — кивает он. – Мариш, на меня журналистка одна вышла. Расспрашивала о тебе, о наших отношениях… я сказал, что нас лишь дружба связывала, как ты и просила! Но она говорила еще кое о чем!
Господи, что еще?
— О чем? – пугаюсь я.
— Ты ведь заложница, да? – хмурится Рус. – Эти три года ты не навещала Громова в заключении, жила спокойно, но лишь он появился – и ты с ним! Еще эта твоя охрана… он заставляет тебя, да?
— Нет, — смеюсь я с облегчением. Вот глупый! – Я же говорила тебе – я люблю его!
— Ну да, — с сомнением бормочет Руслан. – Вот только я узнал кое-что, и это кое-что тебе не понравится.
Мне многое не нравится – привыкла уже! И беседа эта тоже…
— И что ты узнал? – хмурюсь я, и недоброе предчувствие усиливается.
— Я ведь программист, и не из худших… — начинает Руслан, но я прищелкиваю пальцами, чтобы он опустил лишние подробности. – Заинтересовался я твоим Громовым, и начал копать под него. Всю ночь сидел, и… ты в курсе, что он в разработке у ФСБ? По Европе разошлись фальшивые деньги, и деньги эти из России идут. Подозревают Андрея Громова, но доказательств пока нет.
