— Макар, с Вами все в порядке? — Люба стояла надо мной, легонько дотрагиваясь к моей шее своими тоненькими пальчиками.
— Я зэ говолил тебе оставаться в масыне! — злился я на нее. — Куда ты босиком по этой гадости, Люба? — забыл обо всех своих проблемах, потянулся ладонью к ее стопам и еще больше разозлился, когда понял, что они практически ледяные. — Замелзла? — говорить, если честно, стало еще сложнее. Потому что плюс ко всему мой язык онемел, в горле невыносимо жгло, и я уже был готов «козленочком стать», отпив немного воды прямо из лужи.
— Я нормально, а Вы промокли совсем, — опять она мне выкает. Причмокнул своими лепешками вместо губ, благодаря чему Люба сама обо всем догадалась. — Тебе не холодно?
— Я… — договорить я не успел.
— Старший лейтенант Семенов, — услышал я из-за спины. Повернул голову на источник звука, увидев над собой мужчину в полицейской форме. На этот раз сотрудники полиции решили подкрасться незаметно, чтобы не спугнуть. Да даже если бы опять услышал звук сирены, не сдвинулся бы ни на миллиметр. Устал… — Предъявите Ваши документы.
— Документы… — повторил последнее сказанное им слово. — А нет документов, косылек с пасполтом и плавами в масыне остались.
— Бухой что ли? Дема, оформляй этого алкаша…
— А с этой что делать, товарищ лейтенант? — я перевел взгляд на Любу. Второй полицейский загибал ее руки за спину. Поясок халата висел, что называется, на соплях. Люба немного дернулась, видимо, представитель правопорядка делал ей больно, отчего пояс окончательно развязался.
Халат медленно расходился, демонстрируя ложбинку между Любиной грудью, пупок… Я подался вперед, чтобы избежать непоправимого — еще не хватало, чтобы менты глазели на полуголую Любу. А вместе с ними и соседи Петра Ильича, которые до сих пор с интересом наблюдали за происходящим. Процентов на 80 уверен, что это та наглая барышня, облившая меня помоями, и вызвала сотрудников правоохранительных органов.
— А ну стоять! — почувствовал тяжелую ладонь Семенова на своих лопатках. Замахнулся локтем, угодив полицейскому прямо в пах, потому что я все еще не успел встать на ноги, а до сих пор упирался коленями о разбитую площадку с многочисленными дырами. — Ах ты ж… — скорчился тот, а мне все же удалось освободиться. Второй паренек, еще совсем молодой, даже младше меня, видимо, только недавно выпустился из академии, отпустил Любу, бросившись на помощь к старшему товарищу.
— Семеныч, ты как?
— Демин, твою мать, следи за преступниками, и так уже пару часов за ними гоняемся! — прошипел тот своему напарнику, что я слышал краем уха.
Во рту еще сильнее пересохло, и можно было расслышать отчетливый скрип, когда я пытался сглотнуть. Дрожащими пальцами пытался поправить Любе халат и завязать поясок. Этот момент длился целую вечность, я с огромным усилием заставлял себя не смотреть, хотя белоснежная упругая кожа манила, приковывая к себе мой одурманенный взгляд.
Люба не шевелилась, а внимательно ловила движения моих пальцев, я нарочито медленно завязывал ее поясок, чтобы еще хоть на мгновение чувствовать связь с этой девочкой. Поднял глаза на ее лицо, ее пухлые губы, которые пересохли от горячего Любиного дыхания. И почему-то поймал себя на мысли, что хочу к ним прикоснуться. И я бы сделал это, если бы не…
— Вы задерживаетесь по статье 20.1 УК РФ, а именно вы подозреваетесь в неоднократном нарушении общественного порядка. Все что Вы скажете, может и будет использовано против Вас.
Я почувствовал что-то холодное на своих запястьях, которые представитель органов правопорядка загнул мне за спину. Услышал противный скрип, видимо, звук защелкивания наручников. Меня заставили согнуться, после чего повели к автомобилю полиции.
Обернуться в сторону Любы я не мог, потому что мне надавливали на шею. Когда меня все же посадили в автомобиль, через окно я увидел, как Любу тоже ведет к машине второй полицейский. Мои зубы скрежетали, а костяшки громко хрустели за спиной. Если бы я был свободен, я точно вмазал бы этому гаду — как он смеет обращаться с этой хрупкой девочкой, как с какой-то преступницей.
Наконец, дверь отворилась, и Любу посадили возле меня. Она испуганно оглядывалась по сторонам, а ее губки дрожали. Черт! Сволочи! Эта девочка вот-вот расплачется.
— Люба, все нолмально! Повель мне, все будет хорошо! — потянулся к ней, неожиданно для себя самого коснувшись ее губ, с особым трепетом, как никого не целовал до сих пор.
Ее губы, такие мягкие и соблазнительные, покорно приняли мои раздутые плюшки. Мне хотелось ее обнять, провести ладонями по ее кошачьей спинке, коснуться острого подбородка пальцами… Но я не мог сделать всего этого, потому что руки были надежно зафиксированы за спиной.
Но даже несмотря на это, я чувствовал ее близость… Потому что если даже физически наши тела не могли обвить друг друга, наши души окончательно сплелись. Это был мой первый настоящий поцелуй! Нет, не в том смысле, я много раз целовался до сих пор… Но мое сердце всегда чувствовало какую-то фальшь. Но на этот раз все было иначе…
И пусть губы гудели, я чувствовал сладкую боль. Пусть от меня воняло, я был весь мокрый, и было противно от себя самого… И пусть я находился в полицейской машине, зато рядом с этой девочкой. Да, я ощущал это всем своим нутром — сейчас я в том месте и в то самое время. Все должно быть так, а не иначе… Потому что я не хотел, чтобы было иначе…
***
— Фу, вонища какая! — произнес старший лейтенант, садясь на пассажирское кресло спереди, тем самым прервав наш поцелуй. — Ээээ, голубки, харэ лизаться! — недовольно буркнул он в нашу сторону. — Давай, Демин, скорее в участок, а то потом месяц салон будет вонять этим бомжом, — уже обратился к своему младшему по званию товарищу.
Хотелось что-нибудь съязвить, но я сдержался. На самом деле в этот момент мне было глубоко насрать на полицейского и на все то, что он говорил…
Меня волновала Люба, которая смущенно закусила нижнюю губу, а потом и вовсе отвернулась в противоположную от меня сторону, разглядывая стекло машины.
— Все нолмально? — прошептал я, поняв, что шепотом сказанные мною слова не так режут слух и звучат более-менее адекватно.
— Угу! — кивнула она головой, но в мою сторону по-прежнему не смотрела.
— Люб… — толкнулся головой о ее плечо. — Ну посмотли зэ на меня.
— Макар, все в порядке! — резко развернула на меня голову Люба. Что-то кольнуло в сердце, когда я увидел едва заметные капельки в уголках ее глаз. — Только, пожалуйста, больше так не делай… Не нужно меня мучить, прошу…
— Люба… — снова уперся головой о ее плечо. — Ты нлависся мне… — честно признался я.
— У тебя свадьба через 2 месяца, забыл?
В том то и дело, что не забыл… Но после сегодняшней безумной ночи до меня, наконец, дошло, насколько скучно я жил. И главное, все было не так, не с той… Я не люблю Кристину… Ведь если бы любил, разве смог бы я смотреть на Любу так…
Черт возьми, так, как на Кристину я ни разу не смотрел. А теперь вообще не знаю, как буду смотреть на нее, зная, что она — не та, что она — не Люба. Попади мы с Кристиной в такой странный и запутанный круговорот событий, она бы постоянно ныла мне над ухом, что устала, что ее болят ноги, что она хочет кушать… А главное, что она не может жить без телефона.
Да и вообще, вряд ли с Кристиной у нас могла бы случиться подобная лажа. Мы с ней почти никогда не проводим время вместе… Вместе только спим, и то, я обычно засыпаю гораздо раньше нее, уставший после работы и изнурительных тренировок.
Но нужно быть честным с самим собой, я не смогу ее обидеть, я не смогу с ней поступить так несправедливо и жестоко. В конце концов, с ней я уже долгих 7 лет, а Любу знаю только пару часов. Но почему у меня сейчас такое стойкое чувство, что все до сих пор было каким-то фальшивым, неправильным?
Я обязательно поговорю с Кристиной. Попробую решить этот вопрос мирно, попробую объяснить. Ведь не думаю, что она сама захочет стать женой того, кто не любит ее. Зачем гробить свою жизнь собственными руками?
