Выслушиваю указания Марины и рулю к парку. Вскоре открываю карту на телефоне и иду в том направлении, которое она назвала.
Фонари горят через раз, и я спотыкаюсь о кочку, костеря Алису на все лады: черт ее понес в эти дебри, чего ей не гулялось по центральной аллее, которая хорошо освещена?
Останавливаюсь и приближаю карту, чтобы понять, далеко ли до тех лавочек, где она любит сидеть, и вдруг слышу тонкий высокий голос.
— Пропусти!
Какой-то он до боли знакомый. Это что, Алиса?
Припускаю с центральной аллеи в ту сторону, откуда исходит звук, прямо через деревья, минуя тропинку, и застываю на месте метрах в пятнадцати.
Алиса прижимает к груди сумку, вжимая голову в плечи, а над ней практически нависает какой-то громила.
Вот дура, надо было догадаться отключить телефон и допоздна сидеть в каких-то закоулках!
Сразу понятно, чего ему от нее надо. И по-хорошему, я не должен ей помогать, она заслужила все плохое, что есть для нее у этого мира, но… Но что-то заставляет меня это сделать, будто пихает в спину.
Делаю шаг вперед, а потом громила слегка разворачивается, и я замечаю подозрительный блеск в свете фонаря. Не понял, это что там такое торчит у него из кармана? Вглядываюсь и понимаю: бабочка, у самого была такая когда-то давно. Воображение сразу рисует, как он этой бабочкой мою Алису… Уже не сомневаюсь и выхожу из тени, отвлекая на себя громилу.
А потом все мешается в одну кучу, и я начинаю связно мыслить, только когда ощущаю резкую боль от того, что Алиса прикасается чем-то к моей щеке.
Щиплет настолько нестерпимо, что я инстинктивно хватаю ее за руку, чтобы прекратила.
А она берет и… дует так, как мама в детстве, когда обрабатывала мои ранки. И плачет.
Наверняка от облегчения, что спас ее.
Спас, чтобы теперь выслушивать вопросы с претензией:
— Как ты нашел меня в парке, Назар? Почему ушел? Где ты был и почему не звонил?
— Тетя помогла найти тебя, рассказала, где ты любишь сидеть.
— Хорошо, — с сомнением кивает Алиса. — Но где ты был?
— Ездил к сестре в больницу, ее сбила машина.
Алиса охает, прикрывая рот ладонью, а потом вдруг хмурится и недоверчиво тянет:
— Подожди, какая такая сестра? Ты ведь говорил, что был единственным ребенком в семье!
— Говорил, — охотно подтверждаю я. — Так и есть. Речь о двоюродной сестре, Соне, ей шесть лет. Она живет в Питере со своим отцом, и мы с ней очень плотно общались, пока они не переехали в том году.
Алиса сводит брови к переносице и подозрительно щурится, а я встаю с места и начинаю ходить взад-вперед по залу, описывая то, что произошло на самом деле, только не с Соней — с Софией. Она, кстати, с детства невзлюбила это сокращение, так и заявила: «Никакая я не Соня, я София!»
Пока летел обратно, все размышлял: какую басню сочинить, как оправдаться перед Алисой так, чтобы она не усомнилась в моей искренности?
Снова остановился на полуправде: хочешь что-то спрятать, спрячь на самом видном месте. К тому же меня до сих пор потряхивает, стоит только подумать о том, что с сестрой все могло закончиться гораздо плачевнее.
— Она играла на детской площадке, под присмотром няни, разумеется. Однако та ответила на звонок, потом и вовсе увлеклась разговором. А Сонька — очень активная, на месте не сидит. Короче, она выбежала с площадки за мячом, ну и…
Я так погружаюсь в рассказ, что невольно врезаюсь ногой в стоящий у дивана журнальный стол и морщусь от боли. Наклоняюсь, чтобы потереть ушибленное место, и теперь уже морщусь от боли в правом подреберье, куда пришелся кулак подонка, что напал на Алису. В больницу наведаться, что ли… Ладно, потом, сначала нужно добиться прощения. Хотя, как по мне, она уже за одно свое спасение должна оптом простить мне все прошлые и будущие прегрешения лет этак на пять вперед.
Когда выпрямляюсь, вижу, что Алиса сидит, закрыв рот ладонью и в ужасе мотая головой.
— О господи, бедная девочка! Как она, Назар? — с тревогой в голосе интересуется она.
— Сотрясение, сломана рука, но идет на поправку.
— Слава богу, — выдыхает Алиса, и только я решаю, что дело в шляпе, как подмечаю сомнение в ее взгляде.
— Подожди, я не понял, ты мне не веришь, что ли?
— Не в этом дело, просто ты не говорил про сестру, а еще…
— Ну, так про бабушку с дедушкой тоже не рассказывал, — перебиваю ее я, — и до воспоминаний о детском саде не дошел пока что. Когда бы я успел, Алис? Или при знакомстве нужно было сразу список близких и дальних родственников составить? И вообще, ты что, всерьез думаешь, я бы стал сочинять такое? Ты меня за кого принимаешь? — оскорбленно заявляю я.
Быстро иду на кухню и показательно громко шуршу пакетом для мусора в пустом ведре, куда выбросил бирку с ручкой клади, которую наклеили в аэропорту. Я заранее оторвал фамилию, однако номер рейса, дата и имя четко видны.
Несу ей.
— На, смотри, — вручаю Алисе доказательства того, что был в самолете. — Если хочешь, можем прямо сейчас позвонить ее отцу, он подтвердит, что сестра в больнице, и я был рядом все это время.
Я достаю телефон и протягиваю его Алисе, но та, как я и предполагал, качает головой.
— Да не надо никуда звонить!
— Тогда в чем дело? — подхожу ближе и осторожно беру ее пальцами за подбородок, приподнимаю его, чтобы она посмотрела на меня. — Поверь, я бы ни за что не оставил тебя в такой момент, если бы не Сонька.
— Ты же не даешь мне сказать. Назар, я верю, просто… — взмахивает руками Алиса, а потом обиженно бурчит: — Почему ты не позвонил? Хотя бы на минуточку, рассказать коротко, что случилось. Ну что я, монстр какой, что ли, все поняла бы, правда. Поддержала тебя, в конце концов. Прошло больше суток, прежде чем ты позвонил. Что мне было думать?
О, кто-то считал часы? Отлично.
— Вот как раз сутки безвылазно сидел у кровати сестры в больнице. Ну как бы я говорил о том, что произошло между нами, при такой малышке? Этот разговор уж точно не для детских ушей.
Отстраняюсь и опускаю голову, стараясь выглядеть максимально сокрушенным.
— Хотя ты права, конечно, надо было выйти, дать о себе знать, но… Алис, если честно, мы с Сонькой очень близки, и я места себе не находил, мне ни до чего не было дела. Прости, я виноват.
Опускаю взгляд в пол в ожидании вердикта. Мысленно делаю ставки: вот досчитаю до трех, и она меня обнимет. В самом деле, что тут прощать вообще? На что дуться? Как по мне, нет у нее никаких существенных резонов.
Алиса молчит пару секунд — подозреваю, делает это просто ради приличия. В конце концов слышу ее робкий голос:
— Я очень рада, что с Соней все в порядке, Назар. Но пообещай мне, пожалуйста, не пропадать так больше, ладно? Что бы ни случилось, всегда можно найти минуточку для звонка или хотя бы сообщения.
— Обещаю, — киваю я с самым ответственным видом и решаю не отходя от кассы заработать еще один плюсик себе в карму. — Алис, а ты, кстати, не хочешь позвонить тете и сказать, что все в порядке? Она наверняка переживает.
— Ой! — округляет глаза Алиса и мчится в коридор, где лежит ее сумка.
Пока она разговаривает с Мариной, я раскладываю диван — нужно закрепить наш хрупкий мир. И с этим уж точно не возникнет никаких проблем — есть у меня один действенный способ, старый, как мир.
Достаю постельное белье из шкафа, и взгляд цепляется за фотоаппарат, что лежит на полке рядом. Нет, для пикантной фотосессии пока, пожалуй, рановато, Алиса еще не готова.
Ничего, я подожду.
Глава 15
Назар
— Ну здоров, братан! — обнимает меня Сергей и крепко хлопает по спине, когда я открываю ему дверь.
Старый школьный друг приехал в столицу по делам и напросился в гости — давно не виделись, к тому же он хотел обсудить со мной какой-то проект, по его словам весьма выгодный.
Выгодные проекты — это всегда хорошо, тем более Алиса обещала приехать в гости только в восемь, а на часах всего восемь утра. Значит, у меня весь день впереди, чтобы уладить все текущие дела.
