Киваю.
— Я тоже так думаю. В общем, все, он банкрот, — развожу руками.
В глазах жены мелькает тревога.
— Слушай, а вдруг он… — Она не договаривает, хмурится и прикусывает губу. — Ну, опять…
— Опять решит мне мстить? — договариваю я за нее.
Она робко кивает.
— Не станет. Потому что это еще не все. Теперь ему будет не до меня. Его душат кредиторы — это раз. По нему плачет психушка — это два.
— То есть как это?
— А вот так. По словам Натальи, его коллеги давно начали шептаться, что босс разговаривает сам с собой в своем кабинете. Поначалу думали, что по телефону, но потом начали подслушивать и узнали, что он общается с… Маратом.
— Э-э-э, — тянет Алиса. — Так он ведь умер?
— Именно.
Мы замолкаем на время. Алиса ойкает и возвращается к помешиванию каши, а я вспоминаю все то, что случилось за последний год.
Суд над Леной закончился, и ее вместе с подельником упекли за решетку на шесть лет.
Отец не сдержался, заплакал от облегчения в тот вечер, когда я рассказал ему правду. Наверное, на его месте я отреагировал бы так же.
Наши отношения с ним наладились, стали даже крепче, чем были до всех этих событий.
А еще он очень быстро нашел общий язык с Алисой. Про Софию вообще молчу: та без ума и от Алисы, и от Никиты. Но особенно — от Марины. У них это взаимно, жаль, видятся нечасто.
Сегодня как раз едем на новоселье к отцу и Софии. Я полгода его уламывал перебраться сюда, начать новую жизнь. Наконец он согласился, купил огромную четырехкомнатную квартиру неподалеку от нас с Алисой.
***
— Ну, пусть на новом месте вам живется сладко и гладко! — поднимаю я бокал с соком, глядя на отца с Софией.
Не пью, потому что за рулем.
Мы сидим за огромным столом на кухне. Даже не знаю, куда столько еды, мы все равно не справимся с таким количеством, даже если останемся тут до утра.
Алиса вдруг пихает меня в бок и кивает на Марину и отца.
— Видишь? — шепчет одними губами.
О, вижу. Давно вижу, как они смотрят друг на друга. Смотрят, когда считают, что их никто не видит. В том числе они сами.
Вопрос в другом — долго они собираются ходить вокруг да около? Что отец, что Марина еще в полном соку. Я точно не буду против, если они сойдутся. Думаю, мама тоже пожелала бы отцу счастья.
Огненная эмоциональная Марина — как раз то, что ему нужно.
Подмечаю, что Алиса не притрагивается к спиртному, хотя на столе есть вино.
— Милая, тебе не нравится вино? — интересуюсь шепотом.
— Дело не в этом.
Вижу, как она краснеет.
Я ничего не понимаю, всматриваюсь в нее. Алиса опускает голову, и я вдруг ка-а-ак понимаю…
Вскакиваю с места.
— Ты беременна? — восклицаю.
— Беременна?! — подхватывают Марина и отец.
Алиса смущается еще больше.
— Да, — кивает, смотрит на свекра. — Не хотела говорить сегодня, это ведь ваш праздник.
И сразу начинается шум и гам. Все подрываются с места и начинают дружно обниматься. София толком не понимает, что происходит, но начинает прыгать и радостно что-то кричать. Кажется, «ура!».
Нас вроде и немного, а такое ощущение, что толпа.
Даже Никита, до этого скромно игравший в манеже, подает голос, рыдает.
Алиса бросается к нему, успокаивает.
А я бухаюсь на стул и улыбаюсь как дурак. Подумать только, я скоро снова стану отцом!
В итоге я выдерживаю всего час и заявляю, что нам пора домой.
Ну а что, имею полное право провести вечер с семьей. Тем более раз такое дело.
— Я останусь, — говорит Марина, — помогу убрать со стола.
Через пять минут за нами закрывается дверь, и мы спускаемся к машине.
И все это время Алиса как-то странно хихикает.
— Что такое? — не выдерживаю я, когда мы выезжаем со стоянки.
— Вот что! — Жена лезет в сумочку и достает оттуда связку ключей.
Это точно не от нашей квартиры. Поднимаю бровь.
— Да-да, я нагло сперла ключи у твоего отца с крючка в прихожей. Он ведь как раз говорил, что они пока в единственном экземпляре. Скажу, перепутала со своими. Как думаешь, им хватит времени до утра?
Алиса хитро мне подмигивает.
— Я решила, что нашей парочке нужно подольше побыть вместе, чтобы все понять. Ну сколько можно на них смотреть, а? Видно ведь, нравятся друг другу.
Я смеюсь в ответ. Вот хитрюга-сводница!
— Ты не против? — спрашивает она.
— Разумеется, нет.
Когда счастлив сам, желаешь счастья всем вокруг. А я — самый счастливый на свете человек.
