Не в силах смириться с происходящим, будто срываюсь в тёмную пропасть. Меня оттаскивают назад чьи-то руки под бесконечный длинный гудок аппарата, разрезающий эту комнату надвое острым оглушительным писком.
Глава 13
Маленький друг
Евгений
Есть на земле чистое озеро, в котором нет ни капли лжи и обмана…
Оно прекрасно. Когда смотришь в его глубины, тебя переполняет счастье…
А находится оно совсем рядом… в глазах ребёнка…
Какая странная штука — жизнь…
Казалось бы всё рассчитал, продумал до мелочей, выбрал правильное направление, но в какой-то момент дорога свернула не туда, указатели перестали соответствовать реальности, ветер поменял курс, мир перевернулся, и я окончательно себя потерял…
Как просто сбиться с пути…
Разгоняясь в безумном потоке дней, зачастую забывал о том, что жизнь у меня одна. Произошедшая трагедия с Викторией, словно разрядом молнии ужалила и одновременно встряхнула меня, помогла очнуться и оглянуться вокруг.
Я всё время стремился обеспечить себе «достойную» жизнь, окружал себя множеством вещей, достатком, как безумец, погружался в спорт с головой, но только сегодня понял, что моё счастье было призрачной иллюзией. Я никогда не был счастлив с женщинами. Никогда…
Как будто какое-то проклятие нависло надо мной.
До сих пор не могу поверить в произошедшее…
— Евгений? — до меня доносится чей-то голос.
Оглядываюсь, теряясь в чужом доме. Сколько я простоял у окна, глядя на летящие хлопья снега, сам не знаю. Может час, а может и два, а может и целую вечность…
— Снова снег пошёл… — отстранённо произношу, раскачивая виски по стенкам бокала. Выкурил полпачки сигарет, обеспечив себе головную боль на целый день. — Весна сходит с ума, также как и люди…
— Вы к еде не притронулись, хотя бы немного вздремнули, пока другие спят. На вас лица нет. Глаза страдальческие, красные. А Яночка… Господи… Бедная девочка. Бледная, словно фарфоровая куколка. Едва дышит.
— Яну накачали успокоительным. Она проспит ещё несколько часов.
— Господи, за что же ты так с ними? — крестясь, начинает причитать женщина. — Тимочка родителей лишился. Маленький совсем. Как же без отца и без матери то? Теперь всё ляжет на Янкины плечи. Она не готова к таким испытаниям. Одна сломается.
Тяжелый вздох как будто ставит точку в сказанном. Мы оба замолкаем на минуту, каждый думая о своём.
Казалось бы, Яна для меня никто, чужая симпатичная незнакомка, но что-то крепко держит возле неё, не отпускает. Чувствую, что должен помочь ей пережить этот сложный период, поэтому не могу переступить порог дома и уйти прочь. Пока не выгонит, останусь рядом. А в том, что попытается это сделать, даже не сомневаюсь. После слов Виктории вряд ли захочет иметь дело со мной.
— Матаса! Матаса! Съех! Съех идёт! Мотли! Епитьсъеххосю! А де мама и папа? Они есё не плиехали? Я хосюиглать на дое!
Оборачиваюсь на детский голос, ощущая мурашки под лопатками. Впервые так реагирую на ребёнка. Даже малышка Женька не заставляла сердце сжиматься при встрече. А этот такой забавный: худенький, резвый, с хитрющими глазёнками, промчался босиком мимо меня, как вихрь, очаровав с первого взгляда.
— Ой. А ты хто? — отводит взгляд от побледневшей домработницы и с интересом принимается разглядывать меня.
Отставляю стакан на ближайшую подходящую поверхность и подхожу к нему, присаживаюсь на корточки, протягивая ладонь для рукопожатия.
— Я — Женя, а ты у нас Тим? Рад встрече.
— Ага. Ты длуг папы? А де он? — мальчишка прислоняет свою пятерню к моим пальцам, и я с радостью обхватываю её, глядя в слишком знакомые глаза.
— Я друг Яны. Пришёл с тобой поиграть. Покажешь мне свои игрушки? Что у тебя есть интересного?
Отпускаю его руку, испытывая странное ощущение дежавю. Будто бы прошлое, настоящее и будущее на несколько секунд пересеклись в одной точке.
— А Яна де? — оглядывается на Наталью Тим. — Я хосю с ней иглать.
— Она немного устала, поэтому уснула. Может, пока со мной?
— Тода я хосю быть госиком, но мама не лазлешает гонять по дому, — на какую-то долю секунды мальчишка снова вводит меня в ступор.
— Хм… — отмираю, перевожу взгляд в окно, пытаясь утихомирить в душе лёгкое волнение. — А как насчёт посидеть за настоящим рулём моей спортивной тачки? Хочешь порулить?
— Сейозно?
— Серьёзнее не бывает. Давай-ка ты поешь чего-нибудь, затем Наталья оденет тебя в тёплую одежду, и я покажу свою машину. А ты мне расскажешь, откуда у тебя любовь к гоночному спорту. Договорились?
— По лукам!
Пока Наталья подогревала завтрак, мы с Тимом занимали места за небольшим обеденным столом на кухне. Завтракать без Яны в столовой я не хотел, да и чувствовал себя здесь не совсем комфортно по той простой причине, что хозяева дома скончались каких-то несколько часов назад. Я смотрел на Тима и пытался отыскать в нём черты Виктории, но какая-то часть в нём была слишком знакома мне.
Глаза…
Они точь в точь как у меня — золотисто-карие, иногда оттенок менялся до красновато-медного, когда загорался азартом.
Прогоняя эту шальную мысль из головы, отметил, что мужа её я особо и не видел, чтобы думать о каких-то совпадениях. Ребёнок как ребёнок, ничего особенного. Хороший, милый мальчик, спокойный, умный. Тяга иметь своих детей окончательно затуманила мне разум.
Встряхиваю головой, прогоняя наваждение, и ловлю взглядом его ручонки.
Мальчик, поднимая со стола нож с тупым острием, принимается намазывать сливочное масло на ломтик зарумяненного тостового хлеба. Совсем по-детски, неумело, но видно, что его этому учили. Сосредоточенно старается сделать как надо.
— Хочешь, помогу?
Инстинктивно протягиваю руку за хлебом, но Тим отказывается отдавать его мне, качая головой.
— Неа. Папа Адейговоит, что натоясиймусинадолзен уметь делать всё сам.
— Правильно говорит, — хмыкаю я, у самого сердце сжимается. Не представляю, как ему объяснят, что отец с матерью больше не придут.
Намереваясь схитрить, беру другой нож и принимаюсь намазывать
