пойдешь за мной и молча сядешь в машину. А дома я решу, как мы будем жить дальше.
– Я не хочу с тобой жить, ты мне не нужен.
– Я тоже не в восторге от сложившейся ситуации. Кара, просто подумай о дочери и засунь свой норов в задницу.
Каролина.
Внутри поднимается волна гнева. Не помню, чтобы когда-то была такой неуравновешенной и злой. Даже в далеком прошлом, когда узнала, что любимый женится, я не испытывала ничего подобного… Мне хочется убить Вяземского и сбежать в Америку… Ненавижу его… Не хочу смотреть в наглую самодовольную рожу! Как он узнал? Прислушался к трескотне няни Юли и молча, не спросив моего разрешения, сделал тест ДНК? Я ведь запретила ей произносить вслух мысли о похожести моей дочери «на папу»!
Опускаю взгляд на испуганную Миланку, крепко сжимаю ее ладошку и послушно иду вслед за Вяземским. Глубоко дышу, решаясь довериться судьбе… Наверное, сейчас так будет правильно – плыть по течению и наблюдать за стремительно меняющимися обстоятельствами? Смириться и просто наблюдать… Нет, смирение и я – несовместимые вещи. А если Глеб захочет отобрать Милану? Он же когда-то насытится мной? Поиграется и вышвырнет, как использованную вещь? Что будет с моей дочерью? В груди щемит от горечи и безысходности. Они поглощают меня, как кипящая лава, вытравливают здравые мысли, оставляя лишь чувства… Что делать? Как вести себя с этим монстром?
– Садись, Кара. Я пристегну Милану в кресле, – спокойным тоном протягивает новоиспеченный папочка.
Мы едем в абсолютном молчании. От пережитого стресса малышка засыпает, а я наблюдаю за мелькающими в окнах городскими пейзажами. Кажется, моя жизнь проносится так же… Летит в черную воронку по имени Глеб Вяземский.
Брыкалов выгружает наши чемоданы и, сочувственно кивнув на прощание, уезжает.
– Распаковывай вещи, Каролина, – командует Глеб, затаскивая багаж в дом.
– Глеб, скажи, как ты намереваешься поступить со мной? – голос предательски ломается. – Мы можем заключить договор. Я не стану препятствовать твоему общению с Миланой, честное слово. Зачем тебе мы? Здесь зачем, в доме? Или ты вправду хочешь играть в семью? Глеб, я…
– Все сказала? – хмурится он.
– Отпусти меня домой, Глеб. Пожалуйста, – его силуэт размывает от выступивших слез. Они такие горькие… Судя по всему, на коже после них останутся шрамы…
– Паспорт давай, – не обращая на мои причитания никакого внимания, рычит Глеб.
– Глеб, я не сбегу. Обещаю! Я же не твоя пленница, Вяземский.
– Каролина, по-хорошему, отдай мне свой паспорт, – почти по слогам повторяет он.
Ладони дрожат, когда я нашариваю паспорт в сумочке. Протягиваю его, навсегда попрощавшись со свободой.
– Я отлучусь на час. Максимум на полтора, – цедит сквозь зубы Глеб, не сводя взгляда с Миланы. – Приготовь обед, Каролина. Сегодня в доме нет прислуги, так что… Прикинься примерной женой и хорошей хозяйкой. И не вздумай сбежать, а то…
– А то что! Я ведь могу позвонить в полицию, Вяземский. Закон на моей стороне! Я мать Миланы, а ты по документам никто. Так что не советую мне угрожать, – сжимая пальцы в кулаки, кричу я.
– Буду через час, – сухо отвечает он и уходит. – Если так поступишь, дочку больше не увидишь.
Тишина огромного дома ложится на плечи ощутимой тяжестью. Миланка подходит ко мне и ласково гладит по голове. Прижимается и тягостно вздыхает. Бедная малышка, почему она должна все это видеть?
– Мамуля, не плачь. Дядя Глеб хороший… Это он разозлился, что ты не сказала…
– Что не сказала, Милочка?
– Что он мой папа. А я рада, что у меня появился папа. У других есть, а меня не было… А теперь тоже есть.
– Ох, дочка. Идем обед готовить. Я очень голодная, а ты? Надеялась поесть в самолете, а тут такое…
В холодильнике Вяземского обнаруживаю замороженное мясо, овощи, яйца, сыр, молоко. Что я могу успеть за час? Да еще и мясо на поверку оказывается говядиной. Его тушить как минимум часа два надо. Признаться честно, особыми кулинарными способностями я не обладаю. Стараюсь готовить простую пищу и полезную, а для мужика уж точно не вкусную.
Заслышав шум, Милана откладывает фломастеры и бежит в прихожую.
– Дочка, привет, что ты делала? – произносит Вяземский.
– Рисовала. А мама готовила.
– Ну, идем, поглядим, чем наша мама порадует.
Наши взгляды скрещиваются, как острые шпаги. По спине проносится неприятный холодок, когда Глеб подходит ближе. Споласкивает руки в раковине и садится за стол.
– Чем порадуешь, Кара? – язвительно произносит он.
– А не пошел бы ты, Глеб? Я тебе не прислуга. Это разовая акция, так и знай.
Я приготовила мясной салат. Тонко порезала мясо и пожарила его на сильном огне. Добавила овощи, соевый соус, специи, зелень. Остальное мясо поставила на плиту вариться.
– Салат? Ты серьезно, Кара? – Глеб поддевает мясо из тарелки и кладет его в рот. Кривится, энергично пережевывая жесткий кусок. – Похоже, ты ни на что не способна.
– Так отпусти меня, – бросаю я. – Раз я такая никудышная, ни на что не способная. Повторяю – я не против твоего общения с Милой, я…
– Уже не получится, Кара, – вальяжно расслабившись в кресле, мурлычет Глеб.
– Получится. Я сейчас же соберу вещи и сниму квартиру на время ремонта у меня. Или куплю квартиру – тут уж как получится, а потом…
– Взгляни на это, Каролина, – Глеб протягивает мой паспорт. – Полистай до страницы о семейном положении.
Я замужем за Вяземским Глебом Андреевичем… И замуж я вышла сегодня. Наверное, час назад или немногим меньше?
– Я… Не понимаю… А как без моего согласия? Я ведь… – сглатываю горечь, не в силах дышать.
– А вот так, Каролина. Ты родила без моего согласия, исчезла из моей жизни, не объяснившись, лишила меня дочери, изменила имя, умерла! Черт, и все это без моего согласия. Разбирай чемоданы, Кара. Свои вещи можешь положить в мой шкаф – теперь твоя комната там.
Каролина.
Напрасно я думала, что самое сильное и разрушительное чувство, которое может испытывать человек, боль… Сквозь боль всегда струится надежда на облегчение и вера в будущее. И сейчас я испытываю не боль… Мной овладевает безысходность. Она, как раковая опухоль, подчиняет все мои чувства… Не остается ничего – здравого смысла, надежды, веры и любви… Вяземский вытравливает все… Растрескавшаяся пустыня – вот кем я становлюсь! Безусловно, он прав – я так и сделала… Исчезла из его жизни, прикинувшись умершей, родила и жила, не сообщая ему о дочери… Он может меня ненавидеть, только Глебу мало
