Я слышу шаги Люкова на лестнице, и вновь порываюсь встать — да что же это такое! — но у меня ничего не получается. Проклятье! Я не чувствую ног, совсем, едва ощущаю начинающую покалывать кисть левой руки и с немым стоном откидываюсь назад. И как я только умудрилась присесть на минутку, а отключиться почти на восемь часов! Господи, бывает же! Я вновь тяну сумку к себе, поворачиваю голову и встречаю уколовший меня с лестницы темный взгляд.
— Что у тебя? — лениво спрашивает Люков, ступает на площадку и подходит ко мне. Достает из кармана кожаной куртки ключи и поигрывает ими в руках.
— Все хорошо, — отвечаю я. — Я же сказала, — отвожу взгляд от парня, стараясь держать лицо, хотя руку начинает колоть нещадно, а еще ужасно хочется ее потрясти, — немного посижу и уйду. Тебе что, жалко? — говорю тихо. — Иди домой…
— Птичка, — кривит рот Люков и садится передо мной на корточки, — ты хочешь, чтобы я тебя ущипнул? Что у тебя с ногами? — интересуется почти зло. — Воробышек, не раздражай! — выплевывает еще через секунду.
— Ничего страшного. Отсидела, наверно, — сухо признаюсь я. — Совсем не чувствую, потому и встать не могу. Глупо…
— Глупо, — соглашается со мной парень, а я договариваю, отчего-то сердито, так, словно это он во всем виноват:
— А еще больно! И я не хочу, чтобы ты на это смотрел. Иди уже домой, Люков! — не выдерживаю и стаскиваю с колен сумку. — Дай мне спокойно поныть!
Он уходит, а я закрываю глаза. Тру пальцами правой руки вялую левую кисть и слушаю, как щелкает в двери, впуская парня, собачка замка. Слушаю, как он возвращается и подхватывает с пола мою сумку. Как, закинув ее в прихожую, вновь шагает на площадку, но теперь уже протягивает руки ко мне…
— Эй, Люков, ты что делаешь?! — не успеваю я возмутиться, как оказываюсь оторванной от стены и пола высоко в руках парня. Но пошевелиться возможности нет.
— Только чирикни, Воробышек! Выброшу! — шипит мне в лицо, переступает порог и сажает на дурацкий пуфик. Рывком закрывает дверь, расшнуровывает, стаскивает с меня и отбрасывает прочь ботинки, снимает носки и как можно выше задергивает на икрах джинсы. Быстро и умело.
— Молчи! — бросает мне, открывшей было перекошенный от боли рот, садится передо мной и начинает неожиданно осторожно разминать икроножные мышцы. Растирает пальцы ног и надавливает на какие-то точки под пяткой, и я послушно затыкаюсь.
— Ну как? — спрашивает Люков через несколько минут, когда я начинаю дышать спокойно, а он сбрасывает с плеч куртку. И я благодарно признаюсь, глядя в темные глаза, вновь ощущая свои ноги способными к ходьбе:
— Легче! Честное слово, — почему-то признаюсь, — это со мной впервые. Чтобы вот так запросто уснуть в подъезде чужого дома, да и вообще… Спасибо тебе, Илья.
Он отпускает мои щиколотки, задержав на них взгляд, и уходит в глубь квартиры, оставив меня одну. А я еще раз смотрю на часы. Без двадцати час — с ума сойти до чего поздно! Автобусы давно не ходят, завтра с утра в университет… Мне надо как можно скорее добраться до общежития! Пожалуй, маминых денег хватит даже, чтобы поймать такси, а завтра наступит новый день, и я как-нибудь выкручусь…
Я отыскиваю глазами улетевшие прочь носки и натягиваю их на все еще покалывающие ноги. Сдергиваю вниз штанины джинсов и поправляю шапку. Наклоняюсь к ботинку, когда неожиданно слышу знакомое:
— Кофе хочешь? — а следом и сам Люков появляется в коридоре. Смотрит на меня вопросительно, сунув руку в карман брюк. — Твой чертеж на завтра готов, Воробышек, — замечает с нажимом. — Если бы ты пришла утром, то могла бы принять в нем участие. А так…
«А так, — заканчиваю я за Люкова недосказанную им мысль, — извини, но твоего спасибо мало».
Что ж, если он и правда сделал за меня чертеж, как говорит, то я полностью с ним согласна. Одного спасибо мало.
Я поворачиваюсь к парню и смотрю в немигающие глаза.
— Хочу, — отвечаю, не сильно кривя душой. Я порядком замерзла и давно не ела. Приготовить кофе для Люкова и помыть пол — мне ничего не стоит. К тому же, в прошлый раз он был не против поделиться напитком. Это ерунда в сравнении с не вовремя, но все же сданной работой по инженерной графике.
— Хотя лучше бы чай, — добавляю обреченно. Просто потому, что совершенно не представляю теперь, когда и как попаду домой. — Если тебя, конечно, не смущает мое позднее присутствие в твоем доме.
— Тогда поехали, — решительно выдает Илья и кивает на ботинок в моей руке. — Обувайся, Воробышек, — сухо приказывает. — Потому что кофе у меня нет. Впрочем, — цедит сквозь зубы, сдергивая с вешалки куртку и оглядываясь в поисках ключей, — чая тоже. Да и вообще ни черта нет, если честно!
Случайно или нет, но Илья привозит меня к супермаркету, где я работаю. Я кое-кого знаю из сегодняшней смены и чувствую себя весьма неловко, когда знакомые продавцы, здороваясь со мной, провожают спортивную фигуру Люкова заинтересованными взглядами. Закатывают глазки и выставляют большие пальцы, ничуть не смущаясь, что их могут заметить.
Я так и выпучиваю глаза на симпатичную Наташку из мясного отдела, загоняя ее обратно за прилавок, когда она откровенными намеками и жестами просит меня подойти поближе, чтобы показать ей своего спутника.
— Воробышек, ты издеваешься? — бросает Люков через плечо, едва я перестаю глазеть на новый яркий стенд известного алкогольного брэнда и топаю вслед за ним, делая вид, что мы не знакомы.
— Нет, — удивляюсь я, натыкаясь на его спину. — А что?
— А то, — Люков разворачивается и толкает ко мне от прилавка забытую кем-то пустую тележку. — Давай, отрабатывай! — недвусмысленно говорит, хмуря лоб. — Я тебя не на променад вывел.
— В смысле? — не понимаю я.
— Ф-форобышек…
— А-а, — наконец-то доходит до меня. Я смотрю на поджатые губы парня, на развернутые плечи под расстегнутой короткой курткой и почему-то оглядываюсь. Говорю осторожно, поддевая пальцем очки на переносице. — Ты хочешь, чтобы я купила для тебя продукты?
— Что-то типа того, — соглашается Люков. — Вот этот кофе, например, — протягивает руку и бросает в корзину двухсотграммовую пачку бразильской арабики. — Или вот этот чай, — не глядя, снимает с длинной полки дорогой цейлонский букет в подарочной упаковке с красивой фарфоровой чашкой внутри и опускает рядом с кофе. — Это что, так трудно? — раздраженно интересуется.
— Н-нет, — качаю я головой. Поднимаю глаза к ценникам, прикидывая к стоимости имеющуюся у меня в кошельке наличность. — Конечно, не трудно, Илья, — отвечаю примирительно. — Только знаешь, э-э, может, ограничимся упаковкой поменьше? Например, вот этой, — киваю подбородком на стенд, где стоит выбранный Люковым кофе, но вдвое меньшим весом. — Для меня это дорого.
