– Подожди тогда здесь, я всё узнаю.
Я хотела было возразить, однако согласилась, поняв, что сейчас не в состоянии во что-то вникать. Больше всего на свете мне хотелось увидеть папу… Свободным. От этой мысли слезы сами собой навернулись на глаза. «А что если не получится доказать его невиновность?» – промелькнуло в голове, и внутри всё оборвалось. По позвоночнику будто прошёл мощный разряд тока, руки задрожали.
– Вероника, – раздался рядом незнакомый мужской голос. – Сечина, это ты, что ли?
Повернула голову и в недоумении уставилась на незнакомого молодого человека в форме.
– Мы знакомы? – сухо поинтересовалась я.
– Вероник, это я, Серега, сосед ваш, не помнишь?
– Серёжа! Помню, конечно, просто не узнала. Много лет прошло, ты уже не тот мальчишка, – попыталась оправдаться я. Естественно, я помнила его ребёнком на несколько лет старше себя. Помнила, как он учил меня кататься на велосипеде, а потом дул мне на разбитые коленки и прикладывал к ним подорожник. Кажется, шрамы у меня остались до сих пор. Разве можно забыть, как Серёжа тащил меня на санках несколько километров до горки? Сам устал, замерз, но пешком идти мне не позволил. Все эти воспоминания были дороги моему сердцу, потому что казались неотъемлемой частью моего беззаботного детства. А потом мы уехали, а через какое-то время и семья друга перебралась в город. И мы больше не виделись.
– Вероник, ну ты чего? Глаза на мокром месте, – грустно улыбнулся Сергей – должно быть, на него тоже нахлынули воспоминания.
– Сереж, скажи, как папа? Как продвигается дело? – с тревогой поинтересовалась я.
– Увы, Вероник. Свидетелей нет, пострадавший скончался до приезда скорой. И по камерам ничего не видно, – хмуро ответил тот.
– Господи, – выдохнула я. Из груди будто выбили весь воздух. Мои самые худшие предположения сбывались.
– Ужас какой, – дрожащим голосом выдавила я. – Сереж, я могу его увидеть? – подняла на него глаза, полные надежды и отчаяния.
– Вероник… – он замешкался.
– Пожалуйста.
– Хорошо, только недолго. И будь сильной, не расстраивай отца, ему и так тяжело.
Я подошла к решетке и застыла, глядя на поникшего мужчину с опущенной головой. Внутри все обдало огнём, душа жалобно заскулила. Губы дрогнули, но в самый последний момент мне удалось заглушить вырывающийся наружу всхлип. Вцепилась трясущимися руками в ледяные металлические прутья и впилась мутным взором в папу, сидящего на нарах. Он не замечал меня, а я не издавала ни звука. Кажется, даже не дышала. Всё моё нутро содрогалось от боли. Наверное, после этого момента я никогда уже не буду прежней. Во мне навсегда умер ребенок.
– Пап, – позвала, но слова превратились в протяжный стон. Он дернулся, но поднял голову не сразу, видимо, может быть, что померещилось. – Папа! – окликнула громче, и скулы свело. Но я должна выдержать, нельзя подавать виду. Я пришла поддержать его, а не сильнее расстроить.
– Вероника? – папа смотрит на меня неверяще, тяжело поднимается и шагает ко мне. – Дочка, ну зачем ты приехала? Я же сказал маме, что скоро во всём разберутся.
Не отвечаю, смотрю на него, а сердце обливается кровью, и эта густая масса забивает легкие, не давая нормально дышать. Папа будто постарел на десять лет, даже седины прибавилась в его русых волосах. А взгляд… От него хочется выть. Отчаянный, растерянный, надломленный. Мой бедный папа, кто же с тобой так поступил?
– Папуль, как ты? – интересуюсь, стараясь говорить твердо, однако звенящий голос всё же выдаёт моё волнение. – Тебя хорошо здесь кормят? Может быть, что-то нужно?
– Доченька, милая, не переживай, все со мною хорошо, – отец выдавливает улыбку, но она не выглядит естественный на измученном лице. – Только за вас с мамой волнуюсь.
– Пап, за нас-то что, ты о себе, пожалуйста, думай, – касаюсь колючей щеки и чувствую, что она нервно подрагивает. Боже, как же сложно ему держаться. Как тяжело выглядеть сильным.
– Вы берегите себя и не волнуйтесь за меня, – произносит папа, и я замечаю, как трепещут крылья его носа.
– Папочка, родненький, я обещаю, мы тебя вытащим! – произношу пылко, а одинокая слеза все же катится по щеке.
В ответ он лишь кивает – видимо, не может говорить от избытка чувств. А мне отчаянно хочется выдрать с корнями эту проклятую решетку и обнять родителя. Но вместо этого слышу скрип двери, и меня просят выйти.
– Мы вытащим тебя, – шепчу одними губами и с трудом отрываю ноги от пола – они словно вросли в него. – Я очень люблю тебя, пап!
Бросаю на него последний взгляд у выхода и вижу слезы в глазах отца. Дверь закрывается прямо перед моим лицом, и этот хлопок разрывает мою душу на части.
– Вероник, – взволнованно зовёт меня Серёжа. – Ты как?
Пожимаю плечами, не в состоянии ничего ответить. Эмоции переполняют до краев, достигают своего пика и вырываются наружу. Всхлипываю, и мои плечи крепко обхватывают руки Сергея.
– Поплачь, станет легче, – шепчет он успокаивающе.
И я вместо того, чтобы отстраниться от него, не выдерживаю и даю волю слезам. Мне сейчас так невыносимо хочется забиться в какой-нибудь угол и разрыдаться. И неважно, где, как, с кем. Обыденный мир будто перестает существовать. Я один на один со своей бедой. Когда мы летели сюда, всё выглядело не таким серьёзным, казалось, ситуация легко разрешится. Ведь папа невиновен. Но теперь об этом и мысли нет. И от этого пробирает дикий ужас.
– Ник! – где-то на периферии отстранено слышу голос Руслана. И не сразу осознаю, что спряталась в заботливых объятиях Сергея…
Глава 29
– Руслан? – я выскользнула из объятий Сергея и торопливо вытерла ладонями мокрые глаза. – Это Сережа, друг детства, – указала я на того. – А это мой… муж Руслан, – представила парней, и те смерили друг друга изучающими взглядами.
– Ник, поезжай к маме, а я займусь делами, – скомандовал Юсупов.
– Я могу тебя отвезти, – предложил тут же Сергей.
– Не нужно, я заказал такси, – резче, чем стоило бы, отказался Руслан, и его «дружелюбный» настрой сразу бросился в глаза.
– Зачем, если я могу? – настаивал Серёжа.
– Не утруждайся, лучше займись своей работой, – скупо посоветовал муж и, приобняв меня за талию, потянул к выходу.
– До встречи, Серёж, – бросила парню растерянно и успела поймать на себе его недовольный взгляд.
– Что-то узнал? – повернулась я к Руслану, когда мы вышли на улицу.
– Ничего нового, – вздохнул он.
– Что ты будешь делать? Есть ли хоть какой-то шанс вытащить папу? – с надеждой выпалила я.
– Ник, ещё ничего не понятно. Поезжай домой и поддержи свою маму, если будут продвижение, я сообщу.
– Всё настолько плохо? – прошептала я, чувствуя, как земля начинает уходить из-под ног.
– Рано делать выводы, – увильнул тот от ответа. – Такси подъехало, я позвоню.
Я не успела больше ничего спросить, потому что Руслан открыл мне дверь автомобиля и буквально сам усадил меня туда.
– Я оплатил, – сообщил муж напоследок и скрылся в полицейском участке.
Я не выдержала и пяти минут поездки – меня начало ломать. Знаете, бывает порою такое невыносимое состояние, когда душа не находит себе места, и в области солнечного сплетения начинает всё сжиматься и ныть. И тогда просто нереально усидеть на месте, потому что хочется метаться, как раненый зверь. Это чувство безысходности просто душило, доводя до исступления. Казалось, мои легкие наполнены каким-то едким веществом. Я не могла дышать. Мне, как глоток свежего воздуха, нужна была хорошая новость. Не сдержалась и набрала Руслану, но от него получила лишь скомканное «Без изменений». Не успокоилась, однако решила потерпеть до дома. В итоге, пока мы ехали, я позвонила ему ещё пять раз. Но ничего нового так и не услышала. А с последним звонком муж вообще заявил, что, если я отвлеку его снова, он отключит телефон. Это немного привело меня в чувство. И я – от греха подальше – спрятала телефон в самый потаенный карман сумки.
