извлекать ее оттуда. Я хочу вернуть ее и все исправить. Наше конченное знакомство, странные отношения, с чистого листа. Только бы не сломали ее. Я почти сломал тогда.
О том, что ей могут причинять вред прямо сейчас, я даже думать не хочу. Как говорит Беляков, не нырять туда. Но оно кипит в сознании лавой. Сам-то хорош, сразу выебал, а у нее острый язычок и она и мертвого взбесит и выведет из состояния равновесия. Надеюсь и уповаю на ее благоразумие и что она понимает грань между черным и белым, и понимает, что я был одержим ей и ее телом, поэтому брал, как сумасшедший и не мог оставить ее в покое.
Череда звонков, ц.у., сбора информации и еду в неблагополучный райончик, к одному человечку. Человечку, с которым иметь дело неприятно и опасно, и к которому обращаться не хочется всей душей, но я вынужден.
– Какие люююди, – выдает нараспев, – и без охраны. Сам Стрельцов. Чего пожаловал, милок?
Я вхожу в очень странного и антисанитарного вида комнату и присаживаюсь в обшарпанное кресло. Мой костюм, кажется, стоит дороже чем убранство всей этой комнаты, за вычетом техники. Ее здесь много. Очень много.
Парниша передо мной один из талантов криминального мира. Но имеет дурную славу. Часто те, кто к нему обращается, либо заканчивают в тюрьме, либо на кладбище. Я в отчаянном положении. Я бы и к Сатане лично пошел, чтобы найти ее.
– Ты знаешь, – говорю и прожигаю взглядом.
Человек напротив часто знает обо всем, что происходит в городе.
– Твоя правда, знаю. Девку ищешь. Которую с карты города стер.
– Каюсь, грешен. Ты знаешь, где она?
– Нет. Но знаю у кого спросить. Другой вопрос, какая выгода мне в этом?
– Назови свою цену.
– Тебе не понравится, милок.
– Любая цена. Я слушаю.
Он тарабанит о боковушку кресла, потом смотрит на меня.
– Твой Макларен.
Я замер на несколько секунд, потом достал мобильный и набрал Боре, приказав взять Макларен, поехать в ГАИ и снять его с меня с учета, поставив на транзиты.
– Тебе пригонят машину мои люди. Я слушаю.
– Есть такой человечек, Смоляков Павлик. Пылкая любовь Карины Лисицыной. Ради которого девчонка из талантливой программерши ушла в воровство и криминальный мир. Он игрок, все бабки, что она добывала, просаживает. Она не видит, что человек говно, как под гипнозом. Сейчас с господина Смолякова требуют деньги в обмен на девушку.
– Где я могу найти этого господина?
Я медленно прихожу в себя и пытаюсь вдохнуть полной грудью. Не могу. Кляп во рту. Это что-то очень и очень сильно знакомое. Открываю глаза и пытаюсь пошевелиться. Не могу, руки сцеплены наручниками, а сама я валяюсь в центре огромной кровати. Пытаюсь вырвать изо рта тряпку и продвигаться. Удивительно, что руки скованы спереди. Наконец-то могу дышать и анализировать.
В комнате приглушённый свет, и я могу немного рассмотреть содержимое моего укрытия. Очень интересная обстановка, не богатая, но и не бедная. За городом? В дачном поселке?
Пытаюсь встать, хорошо, что ноги не связаны. Едва могу стоять. И голова кружится. Что-то вкололи, однозначно. Я помню, что в затылок что-то кольнуло, и я поплыла.
Уже вечер или утро, не соображаю. Так и есть, впереди вижу сад, и толком ничего больше. Где я и как отсюда выбраться, точно не скажу. На концах решетка, что подтверждает факт того, что дом загородный.
Мне страшно. Тот, кто меня похитил, думает, что я Кара. А я не Кара. Чем я буду крыть? Что мне сделать, чтобы похитители не устроили самосуд. Мне кажется, что я второй раз не переживу. Никто не даст гарантии, что меня сейчас так же не распластают на столе и не отымеют во все отверстия. Меня колотит так сильно, что к горлу подкатывает рвотный порыв. Я скулю от безнадеги и вспоминаю Рустама. И боюсь. Что с ним? Ищет ли меня? О чем думает?
Дверь открывается и входит какой-то дед.
– Очухалась? Иди заройся, чтоб не видел.
Я глазами ищу место, чтобы куда-то запрятаться. Но я, увы, не мышка, поэтому просто присаживаюсь на край кровати, в дальний ее уголок.
– Кто вы и зачем меня сюда привезли?
– Степаныч. А почем знаю, зачем привезли. Баба красивая, дело молодое, да не моё.
– Отпустите меня. Или дайте телефон, я позвоню. Вам хорошо заплатят, – бросаюсь сразу в бой и скрещиваю пальцы на удачу.
– Ни телефона, ни связи здесь нет, кукла, да и не в деньгах счастье. Ты время свое и мое не трать. Пить, ссать тут, – кивает рукой в сторону окна, где два ведра стоят и кружка. – Жрать как заслужишь, скажут, принесу. А пока – пока.
– Отпустите меня. Вы же не знаете кому подыгрываете, меня ищут.
Пытаюсь не расклеиться и говорить по-деловому.
– Надеюсь, и они надеются. Они деньги свои хотят назад. Ты, детка, помоги да сотрудничай, можа беды не будет.
– Они не ту ищут, они ошиблись, понимаете. У меня нет тех денег, которые они хотят вернуть, потому что я их не крала. Я обычная учительница в школе. Это просто какой-то дикий поступок. Ну помогите мне, – падаю на колени перед стариком и понимаю, что по щекам катятся слезы.
– Девочка, ты встань, пол тут холодный. С ними говори. Я человек маленький. Что они скажут, то делаю, – дедок кряхтит, разворачивается и выходит. Следом влетает молодой тучный мужчина.
– Что за концерт устроила, сука?!
Шарахаюсь в дальний угол и пытаюсь поправить задравшееся платье. Тол ко бы не увидели, что я без трусиков.
– Что вы хотите? Зачем я вам? – смахивая слезы, пытаюсь говорить внятно.
– Бабло верни и пиздуй на все четыре стороны, – грозно гаркает мужик, глядя с неприязнью.
– Я их у вас не брала. Я не Кара, – смотрю со страхом на мужика и вою внутри.
– Плавали, знаем, «не Кара», больше этот трюк не пройдёт. Ты уже так сбила со следа пол отряда, Лисицына, и сестру в гроб свела. Больше не прокатит! Не на тех напала. Твой хахаль вернёт бабло и будешь свободна. Не вернёт – прихлопнем как лису. В поле, на охоте, из ружья. Степаныч хоть и старый, а глаз соколиный, не промажет. Все понятно объяснил?
И
