покалывает, и мне катастрофически, до головокружения не хватает кислорода. Чувствую себя запертой в стеклянной банке.
— Остановите! — кричу водителю, понимая, что еще немного и я упаду в обморок. — Пожалуйста, остановите! Мне нехорошо!
Это срабатывает. Водитель останавливается, и я стараюсь как можно быстрее протиснуться через толпу людей на улицу. Жадно глотаю холодный воздух. В ушах звенит, перед глазами все плывет. Очень тяжело удержаться, когда тебя со всех сторон пытаюсь согнуть и поломать.
— Амелина, — слышу, как сквозь вату. — Вась, ты чего?
Поднимаю взгляд. Юрка. Стоит возле своей машины, поднимая меховой воротник расстегнутой куртки.
— Выглядишь жутко. Заболела? Ты скажи, чтобы я успел тебя поменять сегодня.
— Нет, укачало просто. Юр, ты меня до лицея не подкинешь? Опаздывать совсем нельзя.
— Падай, — кивает на автомобиль. — Точно нормально себя чувствуешь?
— Говорю же, укачало. Народу набилось, духота. Ужас.
— Вот поэтому я очень люблю и берегу свою подружку, — с улыбкой гладит машину по приборной панели.
После разговора с теткой выходка Соболевой перестала иметь значение. Поблагодарив нашего управляющего, обещаю ему не опаздывать на смену и бегу на занятия.
Как и предполагалось, на меня косо смотрят в коридорах, хихикают и перешептываются. Дети, честное слово! Нашли себе развлечение. Оглядываюсь на знакомое жужжание в коридоре второго этажа. Ян.
Вчера с ним вышло немного грубо по телефону.
— Извини, — начинаю первая. Этот Кириленко в моих проблемах не виноват.
— Не стоит. Почему не сказала, что Ник был у тебя?
— А должна была? Он приехал, мы поговорили, я ему озвучила ровно тоже самое, что сказала тебе. Не обижайся, Ян. Ты классный, правда.
— Но? — вскидывает свои идеальные брови.
— Мне не нужны проблемы в лицее. А они будут, если мы продолжим общаться. Ты нравишься Насте, — напоминаю ему. — Твой брат Ангелине. Займитесь ими. Оставьте меня в покое.
Не дожидаясь его ответа, ухожу в класс. Протискиваюсь за спинкой стула Влады, бросаю рюкзак и кладу голову на свои руки, сложенные на столе. Влада тихонечко гладит меня по спине. От нее очень вкусно пахнет новыми духами, такими же теплыми и сладковатыми, как она сама.
Подруга заставляет меня подняться, обнимает. Так хорошо становится. Мне очень-очень нужна была сегодня поддержка без лишних слов и обещаний, что все будет хорошо. Мы с ней обе знаем, что не будет. Я бессильна в этой борьбе.
— А давай придумаем, как мы будем отмечать твои восемнадцать, — тихонечко предлагает Влада.
— Как обычно, — пожимаю плечами.
— Нет, как обычно, нельзя. Ты с ума сошла? Ты станешь совершеннолетней, Вась! Это же считай новый этап в жизни! Ну давай, — трясет меня за плечо. — Ты обязана отметить его на десяточку. Насчет денег не переживай. Ради подруги я готова распотрошить свою копилку.
— Не вздумай! Ты же копишь на новый ноутбук.
Я знаю, как она его хочет. Ее старенький ломается все чаще и тянет далеко не все новые программы.
— Ноутбук у меня еще будет, а восемнадцать моей любимой подруге исполняется один раз в жизни! Так что давай, выше нос, и будем планировать праздник. Уже пора, — ерзает на стуле Владислава.
— Ты знаешь, как я тебя люблю? — улыбаюсь ей.
— Знаю, — довольно кивает.
Внутри становится очень тепло и солнечно. Мы тихо болтаем и смеемся до конца урока. Мне становится легче. Владкина психотерапия работает исправно, как всегда.
— Амелина, иди сюда, — на перемене меня дергает Соболева.
Рядом с ней стоит Никита. Его взглядом можно что-нибудь разрезать. Острый, злой и холодный. Губы поджаты, руки спрятаны в карманы черных брюк.
— Амелина, я тут тебя вечность ждать буду? — возмущается Лина.
Подхожу. С Ником не здороваюсь. Он сжимает зубы и напряженные руки скрещивает на груди.
— Извини, — цедит из себя Соболева. — Мы перегнули.
Мои брови ползут вверх. Соболева и «извини»? Серьезно? Завтра не иначе погода поменяется! Она такие слова знает.
— Мне твои извинения не нужны, — отвечаю, глядя ей в глаза.
— Я же тебе говорила, она гордая! — поворачивается к Нику Лина.
Так вот в чем дело. Он заставил ее. Все встаёт на свои места.
— Если бы передо мной извинялись в таком тоне, я бы тоже не простил. Больше искренности, детка, — громким шепотом говорит, наклонившись к ее уху и опять глядя строго мне в глаза. — И помни про чат. Публичное раскаяние тоже никто не отменял.
— Ты издеваешься?! — Лина разворачивается к нему.
Мне совсем не хочется присутствовать при этих разборках. Пусть решают между собой, кто там с кем и о чем договаривался. От извинений Соболевой мне ни холодно, ни жарко. Публичное унижение уже случилось. Его обмусолят и забудут, а в ее голове как была пустота, так и останется. И при первом же удобном случае стерва опять что-нибудь выкинет.
Молча ухожу, взяв Владу под руку. Захожу в класс иностранных языков, путь дальше мне преграждает Ян с красивым букетом розовых лилий в руках.
То есть братья решили вообще меня не слышать?!
На его губах играет очень подкупающая улыбка, в его стиле, сдержанная, но искренняя. Она и заставляет меня стоять на месте.
— Я не должен был тебя слушать вчера, — вкладывает букет мне в руки на глазах у всего класса. — Прости, что не приехал и не поддержал, когда это было нужно. Я исправлюсь.
У него за спиной свистят, шушукаются и хлопают в ладоши одноклассники. А за моей чувствуется чужое присутствие. Оглядываюсь, уже зная, кого там увижу. Ян снова стал серьезным, а Никита смотрит на меня потемневшими серыми глазами, и воздух вокруг нас троих начинает стремительно накаляться.
Василина
Когда уже можно дать им чем-нибудь тяжелым по голове? Я же просила! Вот буквально несколько минут назад! Нику вчера еще все в глаза сказала. Нет, блин! Такая сцена при свидетелях. Капец! Цветы еще эти… Они красивые и не виноваты ни в чем, но в эту конкретную секунду мне хочется одеть букет на голову любого из упрямых братьев.
Выдыхаю, молча отворачиваюсь от Никиты, обхожу Яна и иду к своему любимому окну. Разочарованное «У-у-у» тянется через весь класс. Не будет шоу, сорри.
Влада забирает у меня цветы, ведет носом по лепесткам и мечтательно улыбается.
— Ты им
