он смотрел на Матвея, когда тот про ёлочку разговор завёл. Аня отчасти его понимала, но Мелёхин большую часть жизни ребёнка пропустил точно не по её вине.
– Знает, – кивнула она.
– Очень интересно выходит. Почему он допущен к нему… ней… а меня ты отталкиваешь?
– Да потому что он никуда не собирается исчезать. А ты можешь улететь обратно в Питер в любой момент.
По мнению Ани всё было очевидно.
– Так у вас, что, всё серьёзно?
Серёжа снова сверлил её взглядом: тяжёлым таким, еле выносимым. Если бы Аня только знала, чего ему стоило задать ей этот вопрос прямо.
– А это уже, Мелёхин, не твоё дело.
Но он будто не слышал её.
– Вы также можете расстаться, потом ты ещё с кем-то познакомишься, не факт, что отношения будут долгими.
– В гадалку-предсказательницу, что ли, решил поиграть? – съязвила Аня, но Мелёхина, словно зациклило, и она была вынуждена защищаться.
– Так ты каждого своего нового мужчину будешь представлять ребёнку, как потенциального папу?
Он сделал шаг ей навстречу, а Аня отступила вслепую. Резко выдохнула, горячий воздух взвился облачком пара.
– Что ты привязался… а кого мне представлять Лере как друга мамы? Тебя? Так ты уедешь, а она скоро забудет тебя, потом вернёшься через пять лет, мне вас заново знакомить придётся, – она язвила и язвила, и никак не могла остановиться. – Матвей в этом плане точно надёжнее.
Рот Мелёхина превратился в сплошную прямую линию, с губ исчезла привычная нахальная усмешка.
– Что-то я устал сегодня смотреть на ваши обжимания.
– Так не смотри.
– Ты напоказ что ли это делаешь? Нарочно?
– Ты, что, выпил? – сказала она, чтобы просто задеть.
Она в жизни не видела Мелёхина пьяным и прекрасно понимала, что сейчас в нём не алкоголь говорил, а другие чувства. Обида, например, странная какая-то. Из них двоих обиднее было ей.
– Выпил, но не напился, если ты об этом.
– Тогда с ума сошёл? Претензии какие-то выдвигаешь!
Она поставила руки на бёдра и возмущённо уставилась на него, затем отвернулась и пошла дальше:
– Напоказ? Нарочно? – повторяла она раздражённо. – Зачем мне это?
– Вот и я думаю, зачем, а? – с этими словами, Сергей схватил её за плечо и развернул к себе лицом, она никак и среагировать не успела.
А потом толкнул к стволу дерева и прижался следом. Аня оказалась в ловушке его рук: ни вправо, ни влево двинуться было нереально.
– Ты точно умом тронулся.
– Ты даже не подозреваешь, насколько сильно, – выдал в ответ Мелёхин, а потом его рот накрыл её губы.
О, это был совсем не невинный поцелуй, никакой ласки и нежности. Ничего подобного, как Аня ещё помнила. Только дикая ярость и желание наказать или, вернее, доказать что-то. Его язык уже вовсю хозяйничал у неё во рту, прерывистое дыхание обоих было громким и в какую-то секунду переросло в обоюдный стон. Может быть, в тот самый момент, когда Сергей наклонил голову и поцеловал с меньшей силой.
Аня не собиралась отвечать. Хотела оттолкнуть, заколошматить кулачками по груди, сказать, чтобы он никогда ни под каким предлогом к ней не приближался и даже не смел трогать. Только вместо этого закинула руки ему на плечи и притянула к себе.
Нет, это вовсе не он… а она… она сошла с ума. Это она тронулась умом. Если позволяет ему целовать себя. Да ещё вот так.
Сергей стянул перчатки, бросил их куда-то в снег, под ноги, заключил лицо Ани в объятья своих горячих ладоней. Она тут же задрожала от контраста температур, а, может, и от новых поцелуев, которыми он мучил её рот.
Она была всё такой же сладкой, как он помнил. Робкой в своей страсти, отзывчивой на каждое его движение. Живой, настоящей, искренней.
И, видимо, так же, как и прежде, таяла в его руках.
Внезапно Аня с силой упёрлась ему в грудь. Стукнула раз, другой, и Сергею пришлось отступить, выпуская её из своих объятий.
– Не смей… не смей ко мне прикасаться! – задыхаясь, крикнула она. – Хватит, Серёжа!
Вернулась на тропу и попятилась. Её губы, которые ещё несколько секунд назад с такой страстью отвечали на его поцелуи, дрожали.
Сергей протянул руку.
– Ань… Ань!
– Оставь меня в покое! – она так и шла спиной, не глядя.
– Ань, погоди, – он бросился за ней, схватил за локоть, но она вырвалась.
– Ты с ума сошёл! Тут Матвей, тут куча народа. А ты смотришь на меня так, что, кажется, уже все понимают, что нас что-то связывает. Целоваться теперь вот лезешь. Может, мне это… того… ещё разок тебе по лицу съездить, а?
– А съезди, – разозлился он.
Мелёхин раскинул руки в стороны, как бы сдаваясь и говоря, что защищаться не намерен. Только что на колени не бухнулся.
– Давай! Бей! Я ж заслужил, Аркадьева. Всё заслужил. По твоему мнению. Всё… кроме второго шанса, так?
– Так! – рявкнула она, и сама испугалась силы собственной ярости.
А потом развернулась и пошла к дому, не оборачиваясь. Идёт Мелёхин за ней или остался в лесу её мало интересовало. Она только понимала, что ей надо уносить из коттеджа ноги, да побыстрее, иначе добром дело не кончится.
Они или поубивают друг друга, или ещё чего похуже. Вот второе и было для неё самым страшным.
Ещё и Матвей тут, и, наверняка, уже что-то понял, не дурак же.
Всё, видит Бог, он пытался быть милым. Милым и терпеливым. Но раз не хочет по хорошему, значит, придётся искать другие пути воздействия.
Сергей быстро без лишних колебаний набрал номер Юрца. Знал он Юрку уже лет пять-шесть, а последние года два он помогал ему по правовым вопросам, кажется, обладая знаниями и связями во всех ветвях закона. Если им требовалось рассмотреть дело в каком-то определённом районе города, то здание суда, где оно должно было слушаться, могло, например, каким-то таинственным образом закрыться на краткосрочный ремонт. И дело оказывалось в том районе, где у них был лояльно настроенный судья. Юра мог многое, а уж методы его Мелёхина мало интересовали.
– Слушай, я по тому делу, что мы обсуждали до моего отъезда, – без лишних предисловий проговорил он в трубку.
– Ну, запускаем?
– Готовь предварительные документы.
– Ты отцом вписан? Выяснил?
Мелёхин с досадой выдохнул. Ему-то ребёнка не увидеть, а Юра о каких-то документах толкует.
– Без понятия. Ещё свидетельство не видел.
– Ну, теоретически можно влезть в базу… – начал Юрец с задумчивостью, которая, скорее, говорила о сумме, которую нужно будет за это выложить.
– Давай
