— Что ты ищешь? — уточняю я, глядя, как сосредоточенно она роется в сумке. — Надеюсь, не пистолет, которым мы будем стрелять по прохожим?
— Нет. — Победно воздев руку над головой, Маша демонстрирует мне крошечный приборчик. — Мы с тобой будем измерять сахар в крови.
Не до конца понимая, в чем заключается суть этого странного предложения, я смотрю, как она тычет себе иголкой в указательный палец.
— А откуда у тебя эта штука?
— Глюкометр? — беззаботно осведомляется она. — Ношу с собой на всякий случай. Так же, как и тонометр.
Вставив в него белую полоску, она смотрит на экран и радостно сообщает:
— Пять и пять. Это очень хорошо, с учетом того, что я пила сок. Теперь ты!
— Ты о чем? — настороженно спрашиваю я, начиная неосознанно пятиться назад.
— Ты проверишь свой уровень сахара, — мурлычет Маша, надвигаясь на меня со своим гребаным глюкометром.
Дело в том, что я терпеть не могу уколы. Я бы даже сказал, до смерти боюсь.
— По-моему, мерять сахар — развлечения для тех, кому за сто, — бормочу я, уперевшись спиной в стену.
— Неправда. Регулярный контроль сахара предупреждает развитие сахарного диабета. — Подойдя вплотную, Маша берет меня за руку. — Вот увидишь, я все сделаю быстро и безболезненно. Тебе понравится.
От этих слов я снова ощущаю легкую вибрацию в брюках и послушно протягиваю ей безымянный палец. Погладив подушечку, Маша дует на нее, и затем я ощущаю легкий укол. Уф-ф. Оказалось, не так уж и страшно.
— Пять и шесть, — торжественно произносит она, демонстрируя мне экран прибора. — И это на фоне выпитого виски. Браво, Тимур. Твой организм работает, как часы.
Кажется, хороший уровень сахара добавил мне дополнительных баллов в Машиных глазах, потому что смотрит она на меня в этот момент, как нетрезвая подружка невесты на извивающегося стриптизера.
— Круто… — говорю я и в следующее мгновение каменею, потому что Маша берет меня за проткнутый палец и проводит по нему языком.
— Капелька крови осталась, — поясняет она, пока я тщетно сражаюсь с острым приступом стояка. Кто бы мог подумать, что измерять сахар — забава с пометкой восемнадцать плюс. — Твоя очередь придумывать, что мы делаем дальше.
— Да не вопрос. — С этими словами я кладу ладони ей на задницу и впиваюсь губами в апельсиновый рот.
Glava 36
— Ты чего, Тимур? — Маша упирается ладонью мне в грудь, глядя удивленно.
Не в силах ничего ответить, я просто глазею на нее в ответ. Легкие печет, ширинка вздулась, пульс барабанит. То ли я так сильно ее хочу, то ли собрался помереть.
— А как же Марианна?
Спросила та, кто танцевала приват и только что облизала мой палец.
— Нет Марианны, — хрипло выдавливаю я, отказываясь выпускать Машу из своих рук. — Была и сплыла.
— Ох, Тимур… — В ее глазах проступает сочувствие. Неподдельное, мать его. — Я не знала. И как ты себя сейчас чувствуешь?
Обожаю попиздить о душевном, когда трусы дымятся. Прекрасно я себя чувствую. Великолепно просто. Даже зубы свело.
— Ты действительно хочешь об этом поговорить?
— Не знаю даже… — Маша хлопает глазами, выглядя немного потерянной. — Ты так потрясающе целуешься… Я даже не ожидала.
От этих слов стремительно обмякающий жираф вновь поднимает голову, сигнализируя о том, что разговор вновь возвращается в нужное русло.
— Вообще-то это не первый наш поцелуй, — не без толики самодовольства напоминаю я.
— Вот и я говорю, что не ожидала. — Маша одаривает меня смущенной улыбкой, одновременно с которой в голове вспыхивает бело-черная надпись directed by robert b weide.
После этого у меня в штанах все окончательно киснет, и я, наконец, убираю ладони с ее талии. Чувствую себя полным дебилом. У меня ведь изначально и в мыслях не было ее касаться. Касаться — это залезать языком в рот и хватать за задницу со всеми вытекающими. Но ситуация так развернулась, что идея нашего секса стала не просто реальной, а, я бы сказал, сама собой разумеющейся. Не нутовые чипсы же нам есть ночью у меня в номере после столь многообещающей прелюдии с глюкометром.
Дебил… Просто дебил.
— Я что-то не очень хорошо себя чувствую… — Поморщившись, Маша пятится к кровати.
Я на секунду даже думаю, что таким образом она пытается выйти из щекотливой ситуации, но оценив ее побелевшее лицо, понимаю, что нет.
— Что-то болит? Что именно? — Засунув уязвленное самолюбие туда, где пытается спрятаться мой расстроенный жираф, я трогаю ее лоб. Нормальный вроде.
— Тошнит, — лепечет Маша. — Моя гепатобиллиарная система не справляется… Только почему, не могу понять. Я пила только апельсиновый сок, а он напротив стимулирует пищеварение…
Я думаю, что со стороны она выглядит как хирург-кардиолог, который, находясь при смерти, пытается сделать себе пересадку сердца. Видимо, во мне все еще говорит алкоголь.
— Еще ты ела канапе на вилле у Рашида, — напоминаю я.
— Канапе? — Маша сосредоточенно сводит к переносице брови, словно уже об этом забыла.
— Ну да. Ты закричала «канапешки!» и съела полподноса.
— Не помню… — Она ложится на бок и прикрывает глаза. — У тебя есть минералка? Нужно сделать тюбаж.
— Может, просто два пальца в рот засунешь? — осторожно предлагаю я. — Говорят, помогает.
— Ну, или так, — соглашается она и, предприняв попытку сесть, едва не шмякается головой об изножье кровати.
— Давление упало, — виновато сообщает она, когда я подхватываю ее за плечи и помогаю встать
— Для человека, который столько разговаривает о полезном, ты должна быть более стойкой.
— Сама в шоке, — вяло отмахивается Маша.
В туалет я доношу ее на руках. Все же у нее удивительный дар стимулировать во мне джентльменство. Потом держу ее волосы, пока Машу красиво рвет в унитаз. По поводу красоты я не иронизирую, потому что ей действительно удается делать это мило.
Особенно меня умиляет, что, закончив, она поднимает мокрые покрасневшие глаза и сообщает:
— Зато теперь можно отменить плановое дуоденальное зондирование.
Я ничего не понял, но прозвучало смешно.
— Лучше стало? — заботливо осведомляюсь, доводя ее к кровати. — Оставайся у меня, в общем. Я в кресле посплю.
— Спасибо большое. — Кажется, у Маши и мысли нет сопротивляться, судя по тому, как крепко она обнимает подушку. — Полежи со мной, пожалуйста, если не сложно.
Лежать с ней куда сложнее, чем она представляет, но что уж теперь? Собрав в кулак все свое мужество, я ложусь рядом, после чего Маша утыкается лбом мне в плечо.
— Третья ночь вместе, — иронизирую я, глядя в потолок.
— Да, — шепотом отвечает Маша. — Можно было сэкономить и не снимать второй номер.
Я смеюсь.
— Кто там сказал, что у тебя нет чувства юмора? Оно у тебя просто прекрасное.
— Спасибо.
Помедлив, я осторожно глажу ее по волосам. Просто так, безо всякого подтекста.
— Если бы меня пять минут назад не тошнило, я бы снова тебя поцеловала, — все так же шепотом произносит она. — Но сейчас это в высшей степени негигиенично.
Я вздыхаю. Все же женщины удивительные существа. Порой мне кажется, что цель их жизни — издеваться над мужиками.
Glava 37
Просыпаюсь я от навязчивой вибрации под головой. Вряд ли в отельную подушку встроена функция массажа, так что, скорее всего, взбесился мой телефон.
В полудреме я ощупываю простыню в его поисках, но вместе стального корпуса натыкаюсь на что-то теплое и мягкое. Одновременно с этим в паху начинает тянуть так, что глазные яблоки грозятся вылезти из орбит даже через сомкнутые веки. К утреннему стояку прибавилась реакция на лежащее рядом женское тело.
Воспоминания, словно перезревшие яблоки, один за другим начинают валиться на голову. Я вспоминаю, что вчера нехило пил, судя по засухе во рту, пол-литра виски уговорил точно, и что подрался в караоке-баре, о чем свидетельствует ноющая челюсть и треснутая губа… Танцы на моих коленях, нутовые чипсы, глюкометр… Распахнув глаза, я вижу Машу, мирно спящую рядом.
