Она выбрала мне имя. Дарий — римское имя.
— Я понятия не имела. Ты навещаешь ее?
— Да. Я послушный сын. — Придвинувшись к ней, он крепко прижал ее голову к своему подбородку, поглаживая свое любимое местечко на ее шее.
Она ласкала его грудь, прижимаясь к нему. Когда он заговорил, его голос звучал по-другому. Марианна почувствовала в нем грусть и сожаление.
— Моя мать — холодная женщина. Когда-нибудь мы поедем в Рим, и ты познакомишься с ней. Впрочем, это не имеет большого значения. Я больше не ищу ее благосклонности, — он повернул лицо так, чтобы она не могла видеть его глаз.
— Мой отец познакомился с ней во время своего турне по Европе и привез сюда после того, как они поженились. Она была несчастна и обижалась на меня, думаю, потому что, была вынуждена воспитывать меня и не могла оставить, а ей хотелось вернуться на родину. У них больше не было детей, но она оставалась до тех пор, пока я не пошел в школу, — вероятно, чтобы загладить свою вину. Мой отец позаботился о том, чтобы я регулярно навещал свою мать.
Сердце Марианны болело за Дариуса. Она представляла его одиноким маленьким мальчиком, ищущим любви своей матери и вместо этого находящим холодные границы долга.
— Она не была тебе хорошей матерью. — Марианна нахмурилась, подумав, что ей будет трудно быть вежливой со свекровью в такое время, когда она, возможно, встретится с ней.
— Она была порядочной, просто не очень эмоциональной. Я хотел, чтобы она любила меня, но я не верю, что она была способна показать это открыто. В глубине души она слишком сдержанна. — Он поцеловал ее в волосы. — Ты совсем на нее не похожа, Марианна.
— Я не хочу быть такой, как она. Я бы проявила любовь к своим детям, потому что это то, что должна делать мать. Дети — драгоценный дар, который нужно лелеять и… защищать.
— Ты хочешь стать матерью?
— Конечно, Дариус. — Но я не заслуживаю быть одной из них.
— Расскажи. Скажи мне, что ты захочешь моего ребенка, пожалуйста. Мне нужно услышать это от тебя, Марианна.
В его голосе звучало почти отчаяние. Непреодолимое желание успокоить и приободрить его было необходимо. Что-то, что она должна была сделать.
— Я хочу ребенка от тебя, Дариус. Это правда. — Она поцеловала его в грудь, почувствовав, как он расслабился. Это было своего рода небольшое утешение.
— Я так рад. Ты будешь замечательной матерью для наших детей.
— А что с твоим отцом? — Она высвободилась из его объятий, чтобы видеть его лицо.
Он нежно улыбнулся.
— Отец пытался загладить свою вину перед ней. Он был великолепен. Мне было всего двадцать пять, когда он умер, — задумчиво произнес он.
— Я действительно смутно помню его в церкви. — Она коснулась его щеки. — Ты похож на него, судя по тому, что помню, и по портретам в доме. Вы оба очень красивы. — Ее комплимент, казалось, подействовал на него. Она почувствовала в нем меланхолию и сожаление. Это опечалило ее.
— Я бы хотел, чтобы он знал, что ты моя.
— Я тоже, Дариус.
Очень тихо он сказал:
— Я думаю, ты само совершенство, Марианна. — Он встретился с ее губами в глубоком поцелуе. — Ти амо (прим. Итал. яз. Я люблю тебя). — Он прошептал это так тихо, что она могла и не расслышать. Но она слышала.
И снова замерла.
О, Дариус, ты не должен любить меня!
Марианна почувствовала тошноту и чувство вины, как будто она околдовала его ложью. И она знала, что если бы он узнал правду о ней, то пожалел бы о своем заявлении. Но эгоистичная часть ее ждала, что Дариус скажет ей ответить ему тем же. Повисла тяжелая тишина, она ждала этого.
Он этого не сделал. И эгоистичная часть ее хотела, чтобы он приказал ей сказать, что она любит его. Она удивилась, почему он этого не сделал, и нахмурилась. Он попросил ее сказать ему, что она хочет от него детей. Почему не это?
Тогда Марианна притихла и замерла, размышляя до тех пор, пока не поняла причину. Дариус не хотел, чтобы она говорила это. Если и было что-то, что она знала о Дариусе, так это то, что он действовал в соответствии со своими желаниями. Он знал, чего хочет, и у него не было проблем с тем, чтобы озвучить это или потребовать. Итак, оставалась только одна возможность. Он не хотел от нее любви. Он хотел ее тела, ее общения и ее послушания ему. Как и должно быть…
***
В первый раз, когда он произнес эти слова, он едва ли отдавал себе отчет, так часто они крутились в его мыслях. Однако на этот раз Дариус полностью осознавал, что его заявление не было ответным, и боль от этого осознания была мучительной. Он заметил, как она нахмурилась, и почувствовал ее напряжение, и это причинило еще большую боль.
То, что привлекло и заманило его в ловушку с самого начала — иее покорность. Он мог приказать ей что-то делать, говорить слова и обдумывать идеи, и она это сделала бы, но он не мог приказать ей сказать, что она любит его. Даже физически. Потому что, если сделает это, то, возможно, никогда не узнает, сказала ли она эти слова только для того, чтобы доставить ему удовольствие. Наверное, он никогда не узнает правды, но мужчина просто не смог бы вынести, если бы она сказала ему, что любит его, хотя на самом деле это было не так. Просто не мог вынести мысли об этом. Он поклялся, что больше никогда не скажет ей этого вслух.
Так они прожили вместе много недель, пока не умер отец Марианны. Мистер Джордж проглотил собственную рвоту, когда потерял сознание от избытка выпитого. Дариус был тем, кто сказал ей об этом и держал ее, пока она выплакивала свое сердце. Благодарный за то, что Марианна была избавлена от бремени обнаружения смерти своего отца, он находил утешение хотя бы в этом. Эта сомнительная «честь» досталась экономке мистера Джорджа, которая нашла его замерзшим и уже окоченевшим в постели.
Марианна, конечно, горевала из-за того, что последний член ее семьи умер, причем при печальных обстоятельствах. Дариус переживал за Марианну, желая облегчить ее боль. Несмотря на все то, что он не одобрял мистера Джорджа, он все еще был отцом его жены, и она любила его. У нее были теплые воспоминания о нем из детства.
Вид того,
