Что, если посмотреть на это дело так: кузина нарочно утверждает, что ее любовник – американский солдат, дабы скрыть его настоящее имя. Девушка сочинила историю, что он якобы уехал из города, с тем чтобы избежать принудительного брака со своим настоящим любовником-креолом и выскочить за богатого скупердяя. Мадемуазель Гирон намекнула, что ее кузину нельзя назвать красавицей. Почему бы ей в таком случае не пойти за богатого старика?
Но не может же Саймон просто взять и сказать это мадемуазель Гирон. Она возмутится. Не способна, мол, ее кузина на такое!
Вудворд снова пригубил бренди. Напиток приятно обжег гортань и настолько его разгорячил, что он стянул с себя галстук и бросил его на письменный стол. Затем скинул пиджак парадного мундира и жилетку, расстегнул верхние пуговицы на рубашке, чтобы грудь обдувал прохладный ночной ветерок, и снова отхлебнул бренди.
Да, нужно отдать Лизану должное – бренди просто превосходно. Этот пират ничего не делает абы как. Да и его племянница, похоже, тоже любит доводить любое дело до-конца. Решила разыскать любовника своей кузины – значит, не успокоится, пока не добьется своего.
Саймон откинулся на спинку кресла. Он слегка захмелел, и мысли его мало-помалу потекли в ином направлении. Когда майор был трезв, то никогда не думал о мадемуазель Гирон как о женщине: Сейчас ему вдруг вспомнилось, как выглядела сегодня на балу Камилла Гирон. На ней было одно из тех прозрачных платьев, которые выставляют напоказ все женские прелести и почти ничего не оставляют воображению. Независимо от того, танцевала она, ходила или просто стояла на месте, Саймону казалось, что он различает под тканью очертания ее прекрасных длинных ног и тонкую талию.
Он зло стиснул в руке бокал, Похоже, не один он сегодня восхищался красотой мадемуазель Гирон. Очевидно, победа, одержанная ею над американцами на предыдущем балу, расположила к ней креольских мужчин и придала им храбрости. Хотя майор пробыл на балу совсем недолго, он видел, как она танцевала с двумя кавалерами.
Креольские кавалеры. Саймон презрительно фыркнул. Как она только может общаться с этими снобами? Какой-то негодяй прижимал ее к себе слишком тесно. Щеки ее раскраснелись, а тело грациозно двигалось в такт мелодии. С первого взгляда было понятно, о чем мечтает этот мерзавец.
Саймон громко простонал. Наверное, о том же, о чем и он сейчас… целовать ее алые губки, распустить ее волосы, погрузить в них пальцы… а потом уложить ее на постель и…
Черт возьми! Саймон испытал прилив такого сильного возбуждения, что ему стадо даже неловко. Он заерзал на сиденье. Если и дальше так будет продолжаться, то он скоро совсем лишится рассудка. Все время, что прошло со дня их последней встречи, он только и делает, что думает о Камилле. И сегодня на бал он пришел лишь потому, что ему не терпелось ее увидеть.
И почему это мадемуазель Гирон произвела на него такое впечатление? Наверное, он испытывает к ней невольную симпатию из-за того, что поведал ему Бернард де Мариньи о ее несчастном детстве. Но не одно это привлекало Саймона в этой девушке. И даже не ее внешность.
Его тянуло к ней не только и не столько из-за ее безупречной красоты, сколько из-за чего-то еще, а из-за чего, он и сам не мог объяснить. Он знал лишь, что думает о ней более чем представляется разумным и безопасным.
Ее постоянные записки лишь ухудшали дело. Если бы только можно было попросить ее подождать, пока он полностью не завладеет доверием Жака Лизаны и тот не окажется у него в лапах! Как только Камилла не поймет, что сейчас ему не до ее кузины! Да и что он может сделать?
К сожалению, уж если мадемуазель Гирон что-то вбила себе в голову, ее ничто не остановит. А возможность схватить с поличным Лизану и его банду представится в лучшем случае только через две недели, когда тот будет провозить в город контрабандные товары.
Так что попросить Камиллу повременить не получится. Долго избегать ее тоже нельзя. Не мог же Саймон и дальше игнорировать ее записки! Нужно откровенно поговорить и попытаться объяснить, что она заблуждается насчет своей кузины.
Вудворд перечитал последнюю записку от Камиллы и застонал. Каждый раз она высказывала все более нелепые предположения. На сей раз ей в голову пришла следующая догадка: может, ее двоюродная сестрица имела в виду вовсе не солдата американской армии, а кого-то еще, кто лично знаком с Саймоном, может, даже офицера. Но вот незадача: никого из новоорлеанских офицеров за последние два месяца не переводили в другую часть. Если совратителя ее кузины нет среди тех четырех солдат, что служат теперь в Батон-Руж, то среди офицеров его нет и подавно.
Саймон знал лишь одного человека, с которым у него были дружеские отношения и который недавно покинул Новый Орлеан после длительного визита. Этот человек был его младший брат Нил.
Но это невозможно! – воскликнул про себя майор и, поднявшись со стула, принялся расхаживать взад-вперед по комнате. Нил никогда бы не повел себя так. Он человек ответственный.
Старшие братья, Джошуа и Саймон, в раннем детстве были предоставлены сами себе. Отец их вел кочевой образ жизни, поэтому семейство никогда не засиживалось подолгу на одном месте. Так получилось, что практически сразу же после рождения Нила отец основал свою торговую компанию. Саймону тогда было девять лет, а Джошуа – тринадцать. Уж Нила-то никто бы не назвал дикарем. Отец позаботился о том, чтобы дать ему подобающее воспитание. Их мать умерла при родах: Нил появился на свет в глуши, куда не добрался бы ни один врач. После этой трагедии отец решил, что пора вернуться в лоно цивилизации. Так вышло, что Нил получил совсем иное воспитание, нежели Саймон и Джошуа.
В возрасте шестнадцати лет Джошуа поступил контрактником на военную службу. Саймон, когда немного подрос, последовал примеру брата. Нил остался вести их семейный бизнес. Когда заболел отец, он возглавил фирму. Дела у него шли неплохо. Нил отличался прямолинейностью и честностью. Может, иногда он казался чересчур непритязательным, но сам по себе человек он был неплохой. Врать и обманывать – нет, это ему совсем несвойственно.
Если бы Нил обесчестил девственницу, он бы на ней женился. В этом не могло быть никакого сомнения. Он никогда не бросил бы женщину на произвол судьбы, тем более если бы она ждала от него ребенка и если бы ей грозило быть выданной замуж за ненавистного старика. Но есть одно но… Саймон снова отхлебнул бренди. Нил во многом отличался от Саймона. Он обладал более мягким характером и благоговел перед женщинами, даже позволял им водить себя за нос. Мадемуазель Гирон говорила, что ее кузина рассорилась с возлюбленным, когда поняла, что отец никогда не даст согласия на этот брак. Саймон знал, что если какая-нибудь женщина захочет порвать с Нилом отношения, тот не станет оспаривать ее решения. Сердце его будет разбито, но он будет страдать в гордом одиночестве и ни словом не попрекнет бросившую его женщину.
