Мартын по приезде отобрал у мальчишек мяч и пригрузил всех желающих работой — заявил, что не баклуши бить приехали. Поначалу кастанедовцы разбрелись по укромным местам: каждый выбрал для себя какое–нибудь симпатичное дерево или куст и расфокусированно на него смотрел. Нужно было просидеть вот так без движения хотя бы полчаса, не меньше, и ни на какие посторонние мысли не отвлекаться. («Наша цель — войти в состояние внутренней тишины," — объяснил Мартын в ответ на нытье самых ленивых. Это упражнение они уже позже по–народному окрестили «втыкание».)
У Яны тогда действительно внутри всё затихло и выкристаллизовалось, как будто от мороза, откуда–то сверху снизошел непривычный покой… После «расфокусировки» новоиспеченные кастанедовцы разбились по парам и ходили «походкой силы», вот тут–то повеселились от души, пока Мартынов давал инструкции. Дело нехитрое: одному из пары завязывают глаза и поручают ходить армейским шагом по пересеченной местности (по кочкам да по пригоркам с закрытыми глазами, ну–ну!). Олег сразу же уточнил, прочитав, видимо, Янкины скептические мысли, что задача напарника — подстраховывать и уводить от опасных мест. Причем не по–простецки за руку, а деликатненько так под локоть. Не вести, как собака–поводырь, а незаметно направлять. Отводить сосновые ветки от лица, к примеру…
Ага, и еще важная деталь: ходить надо было не просто так, как в голову взбредет, а высоко поднимая колени, — отсюда и «походка силы». Со стороны выглядело, наверно, страшно экстравагантно: разнокалиберный отряд аистов вышагивает по лесу, задирая на каждом шагу ноги! (Они с девчонками до сих пор иногда резвятся: «Ну что, побежали походкой силы?»)
Хотя упражнение оказалось стоящим, зря мальчишки всё на хохму сводили. Уже через пять минут этой своеобразной «слепой» ходьбы до предела обострились остальные десять чувств: хрустнувшая сухая ветка под ногой, жужжание шмеля где–то слева, резкий порыв ветра прямо в лицо, стрекотание кузнечика за спиной… Шелест ветра в вершинах деревьев, далекий и почти неразличимый, потом всё ближе и мощнее, требовательней… Под конец Янка сама, без Юлиной помощи обходила нарытые кротами земляные холмики и ни разу не напоролась ни на что колючее. Юлька впоследствии признавалась, что не верила своим глазам, да и сам Мартын сдержанно похвалил.
А затем уже под вечер случилось то, к чему руководитель их весь день готовил (Яна только позже это поняла). Молча поманил за собой ее и еще одну клубную девочку, Свету, и куда–то без лишних объяснений повел. По дороге лишь скупо обронил через плечо, что сейчас нужно будет опять «расфокусироваться», как они это делали утром. (Когда смотришь как будто бы в одну точку, но видишь абсолютно всё с обеих сторон — угол зрения в сто восемьдесят градусов…)
Мартын выбрал ничем не примечательное, одному ему видное место, поставил Яну посреди травы и велел «смотреть». И главное, постараться остановить эту разноголосую болтовню в голове, по–кастанедовски «внутренний диалог»: дескать, сегодняшние упражнения должны ей в этом помочь. Но легко сказать — остановить!.. Янка затаила дыхание, полуопустила ресницы и замерла, а перед глазами начало что–то мерцать и искриться, с каждой секундой всё ярче и ярче. Непрерывное едва уловимое мельтешение серебряных пчел…
И вдруг, когда она совсем потеряла счет времени, откуда–то из–под ног стремительно проклюнулись зеленовато–серебряные, острые, как стрелы, стебли, угрожающе потянулись вверх прямо на нее. Никак не ожидав такого поворота, Янка вскрикнула и отскочила в сторону метра на полтора (так резко прыгучесть–то повысилась!). На глаза непонятно отчего навернулись слезы — от пережитого потрясения, не иначе, — и за них было ни капли не стыдно…
Возможно, со стороны прозвучит слишком напыщенно, но всё равно это было самое яркое переживание за всю ее жизнь. А Мартын, помнится, обрадованно улыбнулся и сообщил, что это и есть «место силы» и она его только что увидела! И еще — что Янка сейчас энергетически выглядит совсем по–другому, не так, как утром. Вся аура (или кокон, как он обычно говорит) выстроилась и сгармонизировалась, и как будто бы это удивительно красивое зрелище. Значит, удалось полностью остановить внутренний диалог и на одно короткое мгновение стать «видящей».
Если быть совсем уж точной, то это кастанедовское вИдение случилось с Яной не в первый раз — не стоит забывать про поход в лунапарк и зверский Юлькин аттракцион. (Но это уже совсем другая история…) У второй девочки, Светы, «увидеть» в тот раз не получилось, она заметно расстроилась и всю дорогу назад на Янку подчеркнуто не глядела. Да и остальные ребята по возвращении с «полевых работ» бросали на нее полузавистливые, полууважительные косяки, не исключая подруг…
Хотя Сергею про эти фантастические переживания рассказывать пока не стоит, повременим. Потому они, кстати, и постороний народ в Клуб не сильно любят приглашать, вроде как закрытое элитное общество… Янке стало вдруг нестерпимо смешно от этого «общества» — как прямолинейно бухнула бы сейчас Юлька, «понты старого козла»!
— Ну–ну, я слушаю, — нетерпеливо потребовал Сережа.
— Что? — Яна очнулась от воспоминаний, вернули с небес на землю.
— Ты говорила про домашнее задание…
— А-а! — вот это она приплела из другой оперы: когда–то в Клубе действительно был такой тренинг, только давно. Придется импровизировать, поднапрячь свою девичью память: — Значит, про задание… Нужно сделать что–то такое, чего ты никогда еще не делал, и на что в обычной жизни просто не решишься… — разгоряченная своими же собственными словами, Яна вдохновилась не на шутку и, поерзав, устроилась на скамейке по–турецки. В тот раз она, признаться, так и не выполнила это несчастное тренинговое упражнение — не нашла в себе мужества, — зато сейчас не думала–не гадала, и получилось! Обнять на глазах у всех городской Дуб и прижаться с чувством к нему щекой — это даже по клубным меркам высший пилотаж.
«Ну что ж, эволюционируем!» — Янка одобрительно похлопала себя по джинсовому колену. А вслух продолжила:
— Главное, чтоб вокруг было много народу, лучше всего знакомых. Надо преодолеть этот внутренний барьер, социальные рамки… Например, одеться как хиппи и разгуливать по своему району, и здороваться со всеми соседями! — Это она привирает, Мартын такого не говорил. Ближе к тексту, мадемуазель! — Или спрашивать у всех подряд, который час, у каждого второго в толпе…
Вот про часы — это точно, прямое попадание! Именно так на тренинге и прозвучало. Но мальчишки в который раз проявили инициативу, на следующий день отчитывались со всеми живописными подробностями. Разыграли в лицах пантомиму о том, как выпросили у знакомых ребят–кришнаитов барабан и колокольчики, обмотались белыми простынями до ушей и несколько часов пели в подземном переходе, пока не охрипли, пели до самого вечера. В этом был особый шик — чтоб засветиться перед максимальным количеством народа: «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна — Кришна, Харе — Харе! Харе Рама, Харе Рама, Рама — Рама, Харе — Харе!..» Расширяли свои границы, так сказать. Суховатый и сдержанный обычно Мартын после их рассказа долго смеялся, да и вообще всех насмешили — пацаны до самого конца тренинга ходили героями.
