Но прежде чем она успела задать себе еще хоть один вопрос или сказать слово, мысли вообще оставили ее. Вместо этого она вдруг перенеслась в мир высшего блаженства, где имели значение только поцелуй Ричарда и его прикосновения. Каждая частичка ее тела таяла, пока ей не стало безразлично, где они — пусть хоть посреди Большого центрального вокзала, пусть хоть сам папа римский на них смотрит. Губы Ричарда заставили ее замолчать, он крепко прижал ее к себе, и сердце девушки бешено заколотилось, аромат его кожи мешался с запахом ее духов, и от этого все вопросы совершенно улетучились из ее головы.
— Бриджет, прости меня. Я был просто болваном, когда сказал тебе такое. Не понимаю, как у меня это вырвалось, — прошептал он, ослабляя наконец объятия. — А теперь, если ты способна укротить ураган, бушующий в твоих прекрасных глазах, и усмирить поток слов, изливающийся из твоих очаровательных уст, то не позволишь ли мне подвести тебя к столику, где бы мы могли опять начать ругаться?
Бриджет кивнула. Губы ее были алы от поцелуя Ричарда. Он взял ее под руку и осторожно повел мимо занятых столиков. Когда они проходили, женщины смотрели на Бриджет с завистью, а в глазах мужчин было желание. Бриджет Девлин и Ричард Хадсон были красивой парой. Казалось, они созданы друг для друга.
Официантка появилась как по волшебству и приняла от Ричарда заказ на два кофе по-ирландски. Хотя Бриджет очень хотелось выпить чего-нибудь холодного, она не стала спорить с ним. Она ждала, пока он заговорит. Но заговорил Ричард не сразу. Он сидел выпрямившись, очень спокойно, сложив руки перед собой на столике. Внезапно он подался вперед, словно на его плечи легла огромная тяжесть. Он улыбался, но это была не прежняя улыбка, сиявшая на его лице несколько часов назад. Она была напряженной, недоверчивой, почти грустной.
— Видимо, я должен что-нибудь сказать. — Он неловко рассмеялся. — Но я не знаю, что мне говорить, Бриджет.
— Я тоже. Знаешь, я была ошарашена, когда мистер Мэдисон прочел мое имя.
— Значит, ты не знаешь, почему бабушка решила так? — спросил Ричард, понимая, что его вопрос эгоистичен, но ничего поделать не мог. Он видел, как была потрясена его мать, видел, как слезы обиды текли у нее из глаз. И, если уж быть честным, он почувствовал… Ладно, нечего думать сейчас, что он почувствовал. Сначала Ричард позаботится о матери и Бриджет, потом побеспокоится о себе.
— Ричард, — вздохнула Бриджет, — нет, конечно. Если бы я знала, то я, конечно же, не допустила бы этого. Что женщине вроде меня делать с двумя миллионами долларов?
Ричард пошевелился на стуле. Сейчас он думал не о Бриджет — скорее о ее словах, которые ошеломили его.
— Не думал, что ее состояние так огромно.
— А я вряд ли вообще когда-нибудь думала об этом, — сказала Бриджет, и снова воцарилось молчание, пока она обдумывала то, что ей казалось просто необъяснимым. — Но теперь, когда мы так богаты, я ведь должна кое-что решить, так ведь?
— Конечно. Естественно. Мне кажется, мы все кое-что должны решить.
Ричард схватился за соломинку, которую она протянула ему. Он не сразу понял, но теперь четко знал то, о чем только догадывался, когда бросился назад в офис Брэндона, чтобы отыскать Бриджет. Ему нужно на некоторое время расстаться с ней, чтобы разобраться в собственных чувствах и помочь матери разобраться в своих. Было тяжело слушать голос той, кого он так любил, когда она говорила о планах на будущее. О планах, касающихся денег его бабушки — денег, нажитых за жизнь, в первую очередь посвященную семье, а не кому-нибудь чужому. Ричард тряхнул головой. Он никогда не считал Бриджет чужой — до сих пор.
— Мне жаль, Ричард, но я не совсем понимаю. Скажи, ты и твои родители должны сделать что-нибудь, прежде чем я займусь тем делом, которое поручила мне твоя бабушка?
Он покачал головой.
— Нет. Ничего такого. Честно говоря, Бриджет, мне трудновато объяснить.
Бриджет, заинтригованная, чувствуя, что с Ричардом что-то не в порядке, осторожно сказала:
— Что бы тебе ни пришлось объяснять, я надеюсь, ты сделаешь это честно и прямо сейчас.
Наконец-то, впервые после того, как они сели за столик, Ричард посмотрел ей прямо в глаза. Хотя они и сидели так близко, что он видел пляшущие в ее глазах золотые искорки, Ричард чувствовал себя сейчас так далеко от нее, как если бы был на луне. С глубокой нежностью он взял ее руки в свои и поднес к губам.
— Ты так доверчива, Бриджет. Тебя так легко любить. Может, было бы легко солгать тебе. Но я не могу. Я не могу сидеть здесь и врать, как мы рады за тебя. И я не могу придумывать причину, по которой мне необходимо расстаться с тобой.
Бриджет задохнулась. В горле стоял комок. Ричард сильней сжал ее руки, почувствовал дрожь ее ладоней. Он заставил себя выдержать взгляд Бриджет, хотя боль в ее глазах была почти невыносима.
— Что ты такое говоришь, Ричард?
Прежде чем ответить, он поднес к губам ее пальцы и перецеловал их. Этот жест не успокоил ее, и она спросила снова:
— Ричард?..
— Трудно поверить, что ты не сознаешь, какой удар нанесло моей матери это завещание. Но приходится. — Ричард вздохнул и положил руки Бриджет на стол, прикрыв их своими, словно пытаясь удержать ее. — Бриджет, моя мать чувствует себя совершенно опустошенной из-за того, что ты унаследовала состояние ее матери. Она не может понять, что произошло, и, похоже, ей понадобится некоторое время, чтобы во всем разобраться.
— Ох, Ричард, если дело только в этом, я уже обо всем позаботилась. Я сказала мистеру Мэдисону, что мне надо вернуть большую часть этих денег твоей матери. Я хочу только оставить сумму, необходимую для того, чтобы кое-что сделать для Килмартина согласно воле твоей бабушки. Сам видишь, ей не из-за чего чувствовать себя плохо.
— Бриджет, деньги тут ни при чем. У моей матери их больше чем достаточно, — фыркнул Ричард, искренне удивленный наивностью Бриджет.
— Так в чем же тогда дело? — настаивала она, высвобождая руки. Внезапно она ощутила тревогу, ей стало жарко. Хотелось уйти отсюда, вернуться в парк, чтобы все было как раньше, но, похоже, Ричард не собирался уходить. Официантка принесла кофе, он поблагодарил ее слабой улыбкой. Это дало Бриджет мгновение для того, чтобы получше рассмотреть его. Что-то изменилось — его живость, его доверчивость… Это было только мимолетное ощущение, вот он на несколько секунд отвел взгляд в сторону, вот, повернувшись, не наклонился к ней, а подался назад, словно проводя черту между ней и собой. Мгновенье спустя Ричард снова посмотрел на нее.
— Бриджет, честное слово, я не знаю, что чувствует моя мать. Она просила меня прийти домой. Все, что я знаю, так это то, что у нее пусто на душе. Я могу догадываться, но говорить за нее я не хочу.
