У тебя только лето на уме.
— Все эти приглашения на твою свадьбу?
Он наклонился, чтобы через ее плечо внимательнее посмотреть на то, чем она сейчас занята.
— Черт возьми, Пенн, не смей прикасаться к ним, — приказала она и закрыла руками груду приглашений, лежащих на столе. — Конечно, они не на мою свадьбу — еще слишком рано.
— Я подумал, может, перенесли сроки. — Он прочел напечатанное красивым шрифтом с тиснением приглашение. — И просто хотел убедиться, не забыла ли ты послать одно приглашение мне.
— Разве тебя забудешь, — проворчала она.
Он улыбнулся и изобразил поклон.
— Благодарю за комплимент. Я испытал облегчение, узнав об этом. Мне не придется теперь ходить за почтальоном, спрашивая, не потерял ли он мое приглашение.
С него станется. Если, конечно, все еще будет в Спрингхилле — но нет оснований беспокоиться об этом сейчас.
— Чем же ты занимался, в конце-то концов? Выглядишь так, будто пробирался ползком в угольной шахте.
— Почти что, — одобрил он ее догадку. — Разбирал подвал. Твоя мама не уверена, что рабочие, которые будут заниматься перевозкой, станут упаковывать наполовину использованные банки с краской или разные деревяшки из мастерской твоего отца. Она так и не знает, что надо сохранить.
— О, вот почему на проезжей части стоит грузовик, забитый всяким хламом, и я не могла подъехать.
Она должна бы знать, что он водит нечто подобное. Такой грузовик просто необходим ему, если он занимается строительством дома. Он и в самом деле подходит человеку, которого мало заботят материальные ценности. И все же, чтобы Пенн Колдуэлл тащился на таком проржавевшем, облезлом грузовике…
— Было бы лучше, если бы я загородил дорогу, чтобы ты не могла выехать?
Он вынул из ящика завернутый в газету тумблер, выбросил бумагу в другой ящик и налил в стакан воды со льдом. Потом пристроился на краешке стола и, болтая ногой, с любопытством смотрел на Кэтлин.
Она наблюдала за движением мускулов на его груди и руках, пока он пил воду. Ей хотелось представить, как он выглядит, когда поднимает что-то тяжелое. Хватит, приказала она себе и повернулась, чтобы снова заняться приглашениями.
— Одри считает, что я могу взять какие-то инструменты и вещи, — продолжал Пенн.
Она не подняла головы.
— Значит, сейчас ты проводишь операцию по спасению имущества? Меня это не удивляет.
— Не совсем так. Разве ты не знаешь, что твоя мама испытывает сострадание к бродягам? Она собирается дать мне за это тарелку с остатками еды.
— Смешно. Очень смешно.
Он поднялся, чтобы еще раз наполнить стакан, и посмотрел на скудные запасы в холодильнике.
— Я вижу, что надо мной подшутили, — скорбно произнес он. — Одри и ты все эти дни живете на бутербродах? Но поскольку ты до сих пор не заплатила мне за фотографии, у меня нет особого выбора. Если я вообще хочу поесть…
— Я тебе предложила заплатить по прейскуранту.
Он выглянул из-за дверцы холодильника и внимательно поглядел на нее.
— Котенок, не глупи. Если бы я не пришел тебе на помощь, миссис Харт сделала бы из тебя свиную отбивную. Такие услуги стоят гораздо больше обычной платы.
— Тогда выстави мне счет. Мы обговорим.
Пенн задумчиво посмотрел на нее.
— Хорошо. Я начну с миллиона долларов.
Кэтлин даже не взглянула на него.
— У меня в бумажнике найдется двадцать долларов. Можешь взять, не хочешь — не бери.
— Ну, у нас довольно широкие возможности для компромисса.
Пенн вымыл руки, взял из холодильника упаковку нарезанной тонкими ломтиками ветчины, извлек из-под припасов, сложенных на посудомоечной машине, батон.
— Серьезно, ты не возражаешь, если Одри даст мне кое-какие инструменты твоего отца?
— Почему я должна возражать? Я не разбираюсь во всех этих сверлах, пилах и… что там еще есть.
Пенн пожал плечами.
— Ну, я подумал, что, возможно, Маркус жаждет их забрать.
Возможно. Тон, каким это слово было сказано, вряд ли относился к Маркусу.
Кэтлин не восприняла это как обиду. Если Пенн полагает, что мужчина, который не чувствует себя как дома в рабочей мастерской, вряд ли может считаться настоящим мужчиной, то это его проблема, а вовсе не ее.
— Не думаю, что Маркус вообще был в этом подвале. И вряд ли ему придет в голову поинтересоваться, что там лежит. Пожалуйста, забирай их все. — Она улыбнулась. — Только вычти их стоимость из той суммы, что я тебе должна за фотографии.
Пенн щелкнул пальцами.
— Ясно. Хочу, чтобы ты выслушала. У меня есть для тебя предложение…
— Подожди минутку.
Кэтлин покончила с трудной фамилией, которую выводила по буквам на конверте с уже надписанным адресом. Потом отложила конверт и откинулась на спинку стула.
— Ну вот, теперь все в порядке. Говори.
— Когда вы поженитесь, вам с Маркусом надо будет где-то жить, верно? А у меня есть чудесный участок.
Значит, он все-таки купил дом Делани. Понятно, почему Стефани на этой неделе была так занята и забыла, что Кэтлин нужна квартира.
— Ты предлагаешь построить дом мне и Маркусу? Нет, благодарю.
— Я просто прибавлю стоимость снимков к цене строительства, — разъяснил Пенн. — Маркус никогда и не заметит этого. Конечно, не целый миллион. Я даю тебе хороший шанс.
— Тронута, — сухо сказала она.
Кэтлин почти слышала, что сказал бы Маркус, узнав о предложении Пенна построить для них дом.
— Нет, благодарю. Мы не будем заинтересованы в строительстве по меньшей мере пару лет.
— В чем дело? Маркус вышел за рамки, взял слишком большой кредит?
— Вовсе нет! Но за год-два мы лучше узнаем друг друга и какой образ совместной жизни хотелось бы нам вести.
— Понятно. И хотите ли вы заводить детей и все такое. Ты хочешь?
— Надеюсь, ты не ждешь, что я буду обсуждать этот вопрос с тобой?
— А может быть, стоит попытаться, Котенок? Я имею в виду не детей, а дом. Было бы интересно знать, для кого его строишь.
— Ты имеешь в виду, что обычно не знаешь?
Пенн покачал головой.
— Нет, я просто строю дом, и, когда готов, он идет на продажу.
— И это удается! Боже милостивый, Пенн…
— Но было бы интересно думать при этом о тебе, угадывать, что тебе нравится. Ты должна подумать над моим предложением, Котенок. Это единственный способ высказать свое мнение о доме, который построит Маркус.
Она отложила ручку и скептически посмотрела на него.
— Что ты имеешь в виду?
— Не говори только, что ты не замечала. Он выражает свое недовольство всякий раз, когда я называю тебя Котенком, да он и обращается с тобой как с котенком, как с маленькой, мягкой женщиной, которая только и знает, что быть беззащитной.
