Теперь у него была собственная карточка и собственный пин-код; салфетку и подаренный кусок пластика он измельчил и спустил в мусоропровод.
После чего вдруг набрал мобильник Ирины, однако услышал, что такого номера не существует.
Астральная половая агрессия
Он шел по улице, накрапывал дождь. Мартышка с Палтусом шли впереди, время от времени сестра оборачивалась и говорила:
— Ты чего за нами тащишься? Ну-ка, брысь!
Банан останавливался, выжидал, когда они снова двинутся вперед, и опять волочился за ними.
«Интересно, — подумал он, — все это случилось до бухты с осьминогами или уже потом?»
Потом этого быть не могло, значит — до.
Опять стал накрапывать дождь, Максим свернул в переулок.
— Он идет за нами! — сказала сестра.
— Пусть, — ответил Палтус. — Тебе что, жалко?
— Жалко, — ответила Мартышка. — Мне вообще надоело, что он везде таскается следом!
Они свернули в маленькую улочку, Банан был в курсе, что где-то здесь живет Палтус.
Переулок тесен, старые трехэтажные дома впритык один к другому.
И допотопные тополя с необрезанными вершинами.
Максим перешел на другую сторону, Банан все тащился далеко позади Мартышки и Палтуса.
Магазин компьютерной техники.
Салон сотовой связи.
Пельменная.
Ни одного фасада без витрины, а то и нескольких.
За пельменной — магазин женского белья.
Название: «Белошвейка».
Банан огляделся. Темные фасады домов, деревья с длинными ветвями.
Сумрачные пятипалые листья.
Мартышка с Палтусом идут не оборачиваясь, Банан припрыгивает вдогонку и успевает свернуть следом за ними во двор.
Большой дом слева, такой же — справа, а между ними, в глубине, — деревянный, двухэтажный, с единственным подъездом посередине.
Они стоят у подъезда и поджидают, неужели — его?
— Он с нами! — говорит Палтус. — Ведь он — твой брат!
Максим проходит мимо «Белошвейки», какого черта его занесло в этот переулок?
— Он мне дома надоел! — капризничает сестра.
— Пусть, — говорит Палтус. — Пластинки посмотрит…
— Я обижусь! — говорит Мартышка.
— Идем! — зовет Банана Палтус и скрывается в подъезде.
Сестра нехотя отвешивает брату подзатыльник и пропускает его вперед.
Максим резко останавливается.
Странная вывеска для этого занюханного переулка.
«Клон».
Дождь припускает всерьез, Максим распахивает дверь, ступеньки ведут вверх. Две, три, четыре, на месте пятой — очередная дверь.
Банан поднимается.
Две, три, четыре, пять, он уткнулся в спину Палтуса, тот стоит с ключом в руке и открывает замок.
Дверь приоткрыта, Максим ныряет туда.
Совсем не странно, что на этой улице оказалось интернет-кафе.
Но кто сюда заглядывает?
Несколько компьютерных столов, стойка бара; аляповатая, колющая глаза реклама пива.
И два тинейджера за дальними машинами — видимо, рубятся в какой-нибудь «Quake».
Максим подходит к стойке, заказывает пиво и платит за час в Сети.
— Вот к той клавиатуре, — говорит ему малахольный блондин с подкрашенным чубом. — Сейчас врублю.
Палтус зажигает свет в коридоре. Коридор длинный, к стене прислонен гоночный велосипед. У Банана такого нет, о подобном велосипеде он может только мечтать. Сестра проходит мимо него и высовывает язык.
Максим отхлебывает из бокала, садится за компьютер и вдруг осознает, что он абсолютно не в курсе, зачем сюда пришел.
Шел мимо, увидел дверь и нырнул внутрь.
— Зачем ты притащился? — неприятно шипит сестра.
Банан молчит и умоляюще смотрит на Палтуса.
— Вон пласты! — говорит Палтус, кивая на шкаф в углу. — А я пока чай подогрею.
Но просто так ничего не бывает.
Максим запускает Yandex и тупо пялится в пустое окно поиска.
Банан подходит к шкафу, у него трясутся коленки. Четыре полки, заставленные пластинками. Он берет одну наугад. Белый конверт. Белый-белый. И спереди и сзади.
— Это очень хорошая пластинка! — авторитетно рекомендует Палтус.
Максим отхлебывает еще пива, набивает в поисковой строке два слова: «Израильские чаты».
И нажимает на «поиск».
Один из тинейджеров плетется к стойке.
Yandex выдает четыре с чем-то тысячи результатов.
Тинейджер заказывает большой стакан колы и идет обратно.
Банан достает из конверта пластинку.
Там есть еще одна.
— Это двойной альбом! — говорит Палтус. — Хочешь послушать?
Банан робко кивает.
Максим оценивает результаты поиска и, повинуясь прихоти, кликает на забавное слово «Пингвин».
По телевизору видел недавно — белая манишка, черный фрак.
Пингвин задумывается, а потом семенит вдаль по белому льдистому полю.
Палтус опускает на пластинку адаптер. Мартышка сидит в кресле с ногами, очевидно, не впервые.
— Слушай, — говорит Палтус. — Вот эту я особенно люблю!
Банан прислушивается.
She's not a girl who misses much,
Do-do-do-do-do-do, oh, yeah.
She's well acquainted with the touch of the velvet hand
Like a lizard on a window pane…
Пингвин открывает клюв, и оттуда на белый искрящийся снег смешно сыплются мелкие черные рыбешки слов.
За окном дождь, Максим допивает пиво и идет за второй порцией.
За столиком напротив тинейджеров сидит симпатичная девица и месит пальцами клавиатуру.
Упоенно и сосредоточенно, будто играет на рояле.
На пианино, на органе.
В крайнем случае на синтезаторе.
Одна рыбешка ведет себя вызывающе — подпрыгивает, бьет хвостом, разевает рот.
Максим подхватывает ее и читает:
httр://www.souz.co.il/chat/
Коротко и ясно.
Три дабл-ю, точка, союз, точка, ко, точка, ил, слэш.
Чат.
Слэш.
Ил — это Израиль.
Чат — это то, что ему и требуется.
Израильский чат.
Сейчас он с кем-нибудь поболтает, хотя до сих пор не имеет представления, что и кому хочет сообщить. И что хочет услышать в ответ. Банан садится на пол рядом с правой колонкой. Она не так уж много потеряла, Ду-ду-ду-ду-ду-ду, о, йе, Она хорошо знакома с касанием бархатной руки, Как ящерица на оконном стекле…
И дальше: Мужчина в толпе с разноцветными зеркалами, На подбитых гвоздями ботинках, Его глаза лживы, а руки движутся сверхурочно…
Естественно, ничего подобного Банан не слышит, в динамиках звучат совсем другие слова:
The man in the crowd with the multi-coloured mirrors
On his hobnail boots,
Lying with his eyes while his hands are busy working overtime..
Пингвин переправил Максима в Израиль и испарился.
